Мир тесен - Дэвид Лодж

Обед, состоящий из гаспачо[39], жареной цесарки с фаршированными перцами, свежими апельсинами под карамельным соусом и сыром «дольчелатте», был превосходен, равно как и вино, изготовленное и разлитое по бутылкам, как сообщила Фульвия, в имении ее отца, носящего графский титул. Обедали они при свечах в обшитой панелями столовой, где по темному дереву стен и стола мелькали отблески и тени, а из темноты незаметно появлялась обслуживающая их челядь. По завершении трапезы Фульвия царственным жестом отпустила прислугу по домам и сказала Моррису, что в гостиной их ожидают кофе и ликеры.

— Это сказочное гостеприимство меня просто ошеломляет, Фульвия, — сказал Моррис, облокотившись на мраморную каминную доску и потягивая из крошечной чашки послеобеденный кофе — сладчайшую и обжигающую жидкость цвета черной ночи и с кофеиновым зарядом не менее тысячи вольт. — Даже и не знаю, как мне вас отблагодарить.

Фульвия Моргана взглянула на него с дивана, куда она прилегла, выставив в разрез платья стройную ногу. Ее алые губы раскрылись, обнажив два ряда ровных белых зубов.

— Сейчас узнаете, как, — сказала она, и вероятность того, что она намерена соблазнить его, о чем Моррис с тревогой и сомнением думал все это время, вдруг стала реальностью. — Сядьте сюда, — сказала она, похлопав по диванной подушке, словно подзывая комнатную собачку.

— Да мне и тут неплохо, — ответил Моррис, с нервным стуком поставив чашку на каминную полку и суетливо раскуривая сигару. — Скажите, Фульвия, кто, по вашему мнению, будет претендовать на эту профессорскую должность при ЮНЕСКО?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Возможно, Тардьё.

— Специалист по нарратологии? Но разве это не вчерашний день? То есть я хочу сказать, что десять лет назад все были на этом помешаны, на этих актантах, и функциях, и мифологемах, и прочей петрушке. Но теперь…

— Всего лишь десять лет назад! Неужели академическая мода так быстротечна?

— Да, и сроки ее жизни все время сокращаются. Есть люди, которые снова входят в моду, даже не подозревая, что они из нее вышли. А кто еще?

— Откуда мне знать. Фон Турпиц скорее всего подаст заявление.

— Этот нацист?

— Он не был нацистом, его просто призвали на военную службу.

— Ну, по крайней мере, он смахивает на нациста. В точности такой, каких я видел, — правда, не скрою, только в кино.

Фульвия поднялась с дивана и подошла к тележке с напитками.

— Коньяк или ликер?

— Пожалуй, коньяк. А что вы скажете о его последней книге? Вы читали ее? По-моему, это просто вариации на тему Изера и Яусса.

— Давайте больше не будем о книгах, — сказала Фульвия, подплывая к нему с бокалом коньяка, похожим на огромный пузырь. — А также о профессорских должностях и конференциях. — Она подошла к Моррису вплотную и потерла тыльной стороной ладони его гульфик. — И что, он действительно длиной в двадцать пять сантиметров? — ласково проговорила она.

— Почему вы так решили? — хрипло спросил Моррис.

— В книге вашей жены…

— Не надо слепо верить тому, о чем пишут в книгах, Фульвия, — сказал Моррис, выхватил у нее коньяк и залпом осушил бокал. Потом закашлялся, так что на глаза у него навернулись слезы. — Профессиональному критику вроде вас это известно. Писатели всегда преувеличивают.

— Да, но насколько, Моррис? Мне бы хотелось убедиться в этом самой.

— «Практическая критика»?[40] — парировал Моррис.

Но Фульвию это не рассмешило.

— Разве ваша жена не измеряла его портновским метром? — настаивала она.

— Разумеется, нет! Это все феминистская пропаганда. Как и вся книга.

Моррис подался к ближайшему креслу, окутав себя, как ретирующийся корабль, клубами сигарного дыма, но Фульвия крепкой рукой направила его к дивану и села рядом, прижавшись к его бедру. Затем расстегнула ему рубашку и просунула внутрь холодную руку. Он вздрогнул, почувствовав, как драгоценный камень ее кольца запутался в волосах на его груди.

— Густо поросшая волосами грудь, — вкрадчиво сказала Фульвия. — Об этом в книге упоминается.

— Я не имею в виду, что книга — сплошной вымысел, — сказал Моррис. — Некоторые мелкие детали действительно взяты из жизни.

— Волосатый как зверь… Я полагаю, вы и с женой обращались соответственно…

— Ой! — вскрикнул Моррис, так как Фульвия, для вящей убедительности, вонзила ему в грудь длинные красные ногти. — Как это?

— Как? Например, связывали ее кожаными ремнями и проделывали с ней всякие гнусные вещи.

— Ложь, все ложь! — с отчаяньем протестовал Моррис.

— Но если хочешь, ты можешь проделать это со мной, caro, — прошептала ему в ухо Фульвия, одновременно больно ущипнув его за сосок.

— Я ни с кем не хочу этого проделывать и ни с кем никогда. не проделывал, — простонал Моррис. Только один раз мы позволили себе кое-какие садомазохистские штучки, но это была инициатива Дезире, а не моя.

— Я не верю тебе, Моррис.

— Но это правда! А писатели ужасно врут. Они всё придумывают. Всё перекручивают. Черное у них белое, а белое черное. Совершенно аморальные типы. Ай! — Фульвия до крови прокусила ему мочку.

— Идем, — сказала она, резко вставая с дивана.

— Куда?

— В постель.

— Так рано? — Моррис взглянул на часы. — Но ведь сейчас всего десять минут одиннадцатого. Можно мне докурить сигару?

— Нет, надо поторопиться. — Но куда?

Фульвия снова уселась с ним рядом.

— Разве я не вызываю у тебя желание, Моррис? — спросила она и обольстительно прижалась к нему, но по угрожающему блеску ее глаз Моррис понял, что терпение ее на исходе.

— Да, конечно, Фульвия, ты одна из самых привлекательных женщин, каких я только знаю, — поспешно заверил он ее. — Но в этом-то и проблема. Тебя ждет разочарование, особенно после всех этих измышлений моей жены. Дело в том, что я уже давно, так сказать, отошел от дел.

Фульвия, отпрянув, уставилась на него в смятении.

— Ты хочешь сказать, что…

— Нет, я не импотент. Но утратил практику. Живу один. Бегаю трусцой. Пишу книги. Смотрю телевизор. — И никаких романов? — Уже давно никаких. Фульвия посмотрела на него с сочувствием. — Бедняжка.

— Видишь ли, я, к своему удивлению, совсем не страдаю от воздержания. Даже после всей этой суеты испытываю некое облегчение.

— Суеты?

— Ну, знаешь, раздеваться среди дня, а потом одеваться, и принимать душ до и после, и следить, чтобы на тебе всегда было чистое белье, и то и дело чистить зубы, и полоскать рот…

Фульвия, откинув голову, громко и весело расхохоталась.

— До чего же ты забавный! — давясь от смеха, сказала она.

Моррис неуверенно улыбнулся, поскольку вовсе не хотел показаться таким уж забавным.

Фульвия снова встала с дивана и рывком подняла Морриса на ноги.

— Ну, пошли, забавник, я напомню тебе о том, чего ты лишился.

— Что ж, если ты настаиваешь, — сказал он и загасил сигару. — Обстановка разрядилась, и Фульвия больше не казалась ему столь устрашающей. — Поцелуй меня, — попросил он.

— Поцеловать тебя?

— Да, может быть, помнишь, это то, что идет между словами «привет» и «давай трахнемся». Я в этом смысле ужасно старомоден.

Фульвия улыбнулась и прижалась к нему всем телом. Затем, нагнув к себе его голову, впилась в него долгим и яростным поцелуем. Моррис пробежал руками по ее спине и бедрам. Оказалось, что под белым платьем на ней ничего не было. Он почувствовал, что в нем пробуждается желание. Так после весеннего дождика у старого пня оживают сухие корни.

Спальня представляла собой устланный ковром восьмиугольник, стены и потолок которого были выложены розовыми дымчатыми зеркалами, и каждое движение умножалось в них, как в калейдоскопе. Целая стая Фульвий, как боттичеллиевские Венеры, выступила из своего пенно-белого платья и устремилась к Моррису сотней распростертых рук. Целая футбольная команда Моррисов Цаппов с неловкой торопливостью разделась до трусов и сомкнула волосатые лапы на уходящих в бесконечность нежно-розовых ягодицах Фульвий.

— Тебе нравится? — промурлыкала Фульвия, сжимая в объятиях Морриса на малиновых простынях огромной круглой кровати.

— Потрясающе! — сказал Моррис, — Как будто участвуешь в оргии в постановке Басби Беркли.

— Довольно шуток, Моррис, — сказала Фульвия. — Это неэротично.

— Извини. Что я должен делать?

Ответ у Фульвий был наготове:

— Свяжи меня, заткни мне рот, а потом делай что твоей душе угодно.

Из тумбочки она вытащила пару наручников, кожаную плеть, липкую ленту и повязки.

— Куда тут нажимать? — спросил Моррис, вертя в руках наручники.

— А вот куда. — Фульвия надела ему наручники и с легким щелчком замкнула их. — Ха-ха! Теперь ты мой пленник! — она повалила Морриса на кровать.