Ох, Мороз, Мороз... (СИ) - Волкова Дарья

Через несколько секунд послышался звук захлопнувшей двери, и Инга осталась одна. Спать она уже, разумеется, не легла. Какой тут сон. Торопливо оделась, казня себя. Вот что бы ей не проснуться раньше? Не сходить в душ, не привести себя в порядок, не приготовить завтрак? А вместо этого она проснулась, похожая на черт знает что — и в зеркало лучше сейчас не смотреть. Уже поздно. Ее такую увидели — и ушли.

Чертыхнувшись, Инга пошла на балкон. Но и там ей покоя не дали.

— Чего, уехала твой Паха? — на соседнем балконе обнаружился жадный до общения Андрюха. Инга отложила сигареты. Она вдруг поняла, что и курить-то особо не хотелось. А тут еще сосед.

— Что?

— Паха, говорю, уехал, уже, — теперь тон был не вопросительный, а утвердительный. Ей ничего не осталось, как согласиться. Не спрашивать же, откуда Андрей в курсе про имя.

— Хороший мужик, мне понравился, — продолжил между тем вещать Андрюха. — И машина у него клевая. Ты ему только скажи, чтоб во дворе на всякий случай не бросал, ставил на стоянку. А то у нас таких машин сроду не было, мало ли.

Лера с Андреем въехали в их дом как раз сразу после смерти матери Инги. Может быть поэтому, или по какой-то иной причине — но Инга подружилась с ними, хотя с другими соседями только здоровалась. А Лера с Андреем словно взяли над ней шефство, при этом не стесняясь просить поливать цветы и кормить рыбок с черепашкой во время их отсутствия. Инге даже пару раз доверяли посидеть с детьми. А теперь вот, похоже, и ее личную жизнь тоже взяли под контроль.

— Угу, скажу, — растерянно пробормотала Инга и, не солоно хлебавши и не куривши, отправилась на кухню.

На кухне обнаружилась тарелка с бутербродами и записка.

«Позавтракай, пожалуйста. Я старался)»

Инга осела на стул. И все произошедшее вдруг навалилось разом — словно какую-то плотину прорвало. Да с ней ли все это происходит?! Инга попыталась как-то разложить последние события — но каждое из них претендовало на вердикт: «Этого не может быть!».

Она поставила чайник, сделала себе кофе и откусила бутерброд. Он показался ей невероятно вкусным. Когда последний раз кто-то готовил для нее? Именно и персонально для нее, заботясь о том, чтобы она не осталась голодной? Инга вспомнила тот, кажущийся теперь таким далеким, зимний день — точнее, ночь, когда генеральный директор «Т-Телеком» Павел Валерьевич Мороз делал ей чай и бутерброды. Все их отношения сопровождают бутерброды. У них бутербродный роман. Инга хмыкнула и принялась за второй бутерброд. Он оказался еще вкуснее. Кто бы ей сказал тогда, полгода назад, что этот же мужчина будет делать ей бутерброды в ее же квартире, после совместно проведенной ночи?

Неожиданная мысль заставила Ингу оторваться от бутерброда. А ведь… кстати о совместно проведенной ночи… и совместно проведенного вечера ранее… ведь Павел не пользовался никаким средством предохранения. Эта простая и запоздалая мысль отбила Инге весь аппетит. Она отпила кофе, не чувствуя вкус. Она лихорадочно соображала. Так, так, так… Полезла в телефон, в приложение с календарем месячных. Через десять дней должны быть.

Ну вот. Ну вот. Спокойно, без паники. Через десять, если не… то купишь тест — так сказала себе Инга. А пока — никаких сигарет. Причины этого она даже не рискнула себе объяснить — они таили в себе слишком много того, о чем думать было попросту страшно.

В какой момент ее упорядоченная жизнь перевернулась так, что в ней появились такие вещи, как виртуальный секс, парная мастурбация и гипотетическая беременность. Вот жила себе спокойно, и…

Не жила. Теперь живет.

Перед уходом Инга с каким-то острым наслаждением поддела отошедший край обоев и оторвала легко отошедшую от стены почти треть полосы. Вот так! Давно пора что-то менять в своей жизни.

Вчера Павлу пришлось общаться и с отцом, и с дочерью Смирновыми. Но по очереди. Сегодня же они явились вдвоем. Спасибо, что хоть к середине дня. Поработать успел. Хотя ситуация такова, что Паше в любую секунду могли сообщить о том, что он здесь больше не работает — сидеть и просто ждать, ничего не делая, было не в его привычке.

Он нажал кнопку, чтобы вызвать секретаршу, но она тут же вплыла следом за Смирновыми с подносом.

— Кофе со сливками, как вы любите, Сергей Антонович, — проворковала Лаура. Она, похоже, уже работала на нового руководителя. Старого нового руководителя. Хотя не факт, что Смирнов снова вернется в директорское кресло. Но одно точно — Павел в нем не останется.

Алена молча расстегнула кожаную куртку и устроилась за столом напротив Павла. С другой стороны стола устроился тесть. Они трое молчали, пока Лаура расставляла чашки.

— Павел, объясни мне, что за цирк происходит? — начал Смирнов без предисловий.

— Я в цирковом искусстве не силен, Сергей Антонович, — Павел дал себе слово быть предельно корректным, чего бы это ему ни стоило. Сейчас идет война нервов и характеров, и нельзя позволять себе никаких вспышек негодования, как бы ни было все скверно. — Что-то случилось?

Тесть перевел тяжелый взгляд с Павла на дочь. Алена демонстративно фыркнула.

— Не хочешь, Пашенька, объяснить папе, откуда у тебя засос на шее и почему расцарапана спина?

У жены всегда хватало соображения не выносить сор из избы и не рассказывать отцу об их размолвках. Сейчас же, похоже, она решила, что терять уже нечего. Как же не хочется грязи…

— Что?

— Не делай вид что глухой, Мороз! — Сергей Антонович кашлянул, но Алена не обратила внимания на отца. Она стала говорить громче. — Ты так гладко сочинял моему отцу о том, что я была тебе плохой женой, что ты, бедненький, больше не можешь со мной жить, что я во всем виновата. И при этом ты спокойненько гуляешь налево!

— Это твои фантазии, Алена.

— Ты шею свою покажи!

Павел с утра заехал в гостиницу, принял душ, побрился, переоделся. И сейчас его шея надежно упакована в воротничок светло-голубой рубашки и галстук. И не видно ничего — специально в зеркало проверил. Даже если за минувшую ночь там что-то добавилось. А там, судя по всему, добавилось.

— Что я еще должен показать Сергею Антоновичу? Спину? Состояние своего нижнего белья? До каких степеней обнаженности мне надо дойти, чтобы убедить?

— Алена! — тесть, поняв, что на его покашливания дочь не реагирует, заговорил. Тоже довольно громко. Все, кроме Павла, в этом кабинете сейчас говорили громко. — Прекрати.

— Что — прекрати?! — Алена уже вошла в то состояние, когда говорить с ней бесполезно. Паша это ее состояние знал. А Сергей Антонович, похоже, нет. — Папа, он мне изменяет! Нагло и в открытую! И при этом имеет нахальство утверждать, что это именно я разрушила наш брак. А сам… сам… сам… натравил на меня этого клоуна Ракитянского!

— Ростислав Игоревич — очень уважаемый юрист, — а про себя Павел подумал, что Ракитянскому не грех и добавить денег — если все эти истерики теперь придется выслушивать ему. — И тебе незачем общаться непосредственно с ним. Доверь это дело юристам.

— Я тебе покажу — юристам! — Алена вскочила на ноги. Смирнов попытался удержать дочь за руку, но она вырвала ладонь. — Я тебе, Мороз, этого так не оставлю. Я ее найду — эту сучку, которая оставляет тебе засосы! Она пожалеет, что встала на моем пути, понял меня?! Я ее урою! Раскатаю! Ты за мой счет счастлив не будешь, тварь!

— Алена! — Смирнов не выдержал — заорал. — А ну выйди, остынь!

Схватив сумочку, Алена вылетела из кабинета. Сергей Антонович резким движением опрокинул белую чашку, и остатки кофе со сливками грязно-коричневой лужицей растеклись по столу. Павел переложил в сторону от лужицы стопку документов. Движения его были спокойные и размеренные. Но желание отзеркалить действия Смирнова и смести все на хрен со стола было очень сильным, почти нестерпимым.

— Да что же такое! — Смирнов ударил ребром ладони по чашке — и она, покатившись, упала на пол. Но не разбилась. — Что же такое… — потянул в сторону галстук, ослабляя. — Ведь нормально же все было… И вот куда все к черту… ломается… — под конец он кратко и от всего сердца выматерился. И замолчал. Молчал и Павел. Все уже было сказано.