Марьина роща - Евгений Толкачев

«…Неужели я проспала?.. Гм, уже двенадцатый час… Итак, в Скобелевский комитет, к Николаю Ивановичу. Он начальник и должен знать, что с Володей… Ни одного извозчика. Придется идти пешком до Екатерининской площади: чего не сделаешь для сына? Странно, магазины на Александровской закрыты. Разве сегодня праздник?.. Позвольте, почему нельзя дальше идти? Вы, что же, милые мои, с ружьями кинематограф „Олимпию“ охраняете?…Нет, никто не смеет остановить мать, идущую спасать сына!.. Не кричите на меня, я вам не разрешаю!.. Арестовать? Меня-я? Глупости какие! Я же иду домой: видите, поворачиваю. Охраняйте ваш кинематограф, „олимпийцы“, ха-ха!..»

Не вернулся и Митька к своему старому хозяину Дубкову. Красногвардейцы военно-артиллерийского завода преградили путь и высокому худому солдату.

— Назад я не поверну, — твердо заявил солдат. — Ведите меня к своему караульному начальнику.

— Мы не военные, — ответил рабочий, — мы — Красная гвардия; сейчас вызову кого надо.

В здании кинематографа на углу Александровской и Трифоновской расположился Военно-революционный комитет Сущевско-Марьинского района. Было шумно и суетливо. Прибегали и убегали связные, шли рабочие с окрестных заводов. Где-то неспоро стукали две пишущие машинки.

Митьку привели к усталому седоватому человеку с воспаленными глазами. Митька его сразу узнал: Савин Михаил Михайлович, к нему на Прохоровку ходили они, ребятишки, в девятьсот пятом. Постарел, — видно, много пережил… Не стоит напоминать ему о той встрече, — разве он может помнить долговязого парнишку, которого и видел-то всего раз?

Михаил Михайлович внимательно прочел Митькины бумажки и особенно тщательно разглядывал партийный билет.

— В свою часть хочешь, товарищ? Здесь, знаешь, люди очень нужны. Вот прислали два десятка красногвардейцев с военно-артиллерийского, а свои все без оружия… Положим, винтовки вот-вот доставят, да ведь обучать надо, чтобы хоть немного владеть умели… Обучение? Проходили, возможно, но лучше еще раз проверить. Очень нам люди нужны. Я считаю, что здесь не менее важный пост, чем в другом месте. А впрочем, как знаешь… С нами? Ну и хорошо… Сейчас тебе настукают мандат, возьмешь пяток вооруженных и сходишь по одному делу.

Митька вернулся в революцию.

Никогда еще не было такого бурного митинга в 55-м полку. Сережа всегда считал, да и в комитете говорили, что полк у них средний и, стало быть, правильный, все партии представлены, а что большевики все норовят свои резолюции провести, так это не очень страшно. На ночном митинге прочли телеграмму из Петрограда, что II съезд Советов объявил переход всей государственной власти к Советам. Что тут было! Одни большевистские высказывания. Другим партиям и рта разинуть не давали, да, надо сказать, и не особенно пытались выступать меньшевики и эсеры. Офицеры враждебно молчали, а наутро оказалось, что из трехсот офицеров в полку осталось всего восемь, в том числе Сережа. Остальные ушли в Александровское военное училище. Вместо полкового комитета избрали ревком.

Наступают грозные дни.

В эти дни, Сережа, должна решиться твоя судьба.

Двадцать седьмого октября Рябцев объявил город на военном положении и предъявил наглый ультиматум Военно-революционному комитету, требуя его роспуска, отозвания из Кремля караула 56-го полка и возвращения всего оружия, вывезенного из арсенала. Срок — 15 минут.

Днем двадцать восьмого октября, после объединенного заседания райкома партии, районного Совета, ревкома и штаба Красной гвардии Сущевско-Марьинского района, Михаил Михайлович созвал командиров отрядов и сообщил:

— Товарищи! Бои с буржуазией начались. Пролилась первая кровь. Вчера вечером на Красной площади юнкера напали на отряд двинцев, которых в свое время мы сумели освободить из тюрьмы. Были серьезные потери с обеих сторон. Двинцы штыками пробились к Моссовету.

Юнкера открыли наступление со своих опорных пунктов. Они сосредоточиваются главным образом около центра. Окружен Кремль, около Моссовета идет перестрелка. Но окраины в наших руках, а на окраинах наши главные силы— революционные полки и Красная гвардия. Наша задача — помочь товарищам. Но нельзя забывать, что и у нас в районе есть вражеские гнезда. Разведка (он взглянул на Митьку) доносит, что господа будущие инженеры собрались в своем училище на Бахметьевской. Ревком постановил в первую очередь разоружить этот очаг контрреволюции. Боевые задания получите в штабе.

Но противник опередил ревкомовцев. С грохотом подлетел к «Олимпии» грузовик, из него загремели винтовочные выстрелы. Белые стреляли по окнам, но штурмовать здание не осмеливались.

Растерянность в ревкоме продолжалась недолго; поднялась ответная пальба. От Марьинского рынка перебежками спешили патрули Красной гвардии. Нестройно, но азартно стреляя на бегу, спешили на выручку с Трифоновской. Белые не стали ждать, когда их окружат, грузовик взвыл во всю мощь мотора и укатил, оставив лишь тучу зловонного дыма.

Все, кто еще сомневался, убедились, что дело пошло всерьез. Чтобы избежать повторных налетов, перекопали улицы вокруг «Олимпии». Начали стягиваться отряды.

Студенты Инженерного училища заняли Александровскую площадь. Прорыв к ревкому на грузовике казался им героическим подвигом. Офицер, присланный из штаба военного округа, объявил, что их задача — до утра двадцать девятого октября задержать местных красногвардейцев. В этот день офицерские части, юнкера и кавалерия, прибывающая с фронта, выбьют всех мятежников. У нас не такие большие силы, чтобы наступать, но свою задачу — продержаться до утра — мы выполним.

Пока ревком опоясывался окопами, студенты строили баррикады, перегораживая все три входа на Александровскую площадь. На крышу семиэтажного дома были посажены стрелки и скучали на посту, не видя противника. Офицер взял грузовик и уехал в штаб за пулеметами.

Ваня Кутырин отказался лезть на крышу и ушел в училище. Петя Славкин померз часа два и решил было сойти погреться, когда у Перуновского переулка защелкали выстрелы. Потом наступающие цепи красногвардейцев показались и на Божедомке. Из-за баррикад раздались нерешительные хлопки выстрелов. Защитники баррикад спешили отойти, не веря в неприступность своих позиций. С Бахметьевской бежали студенты, размахивая винтовками…

С высокой крыши Петя увидел, как от Екатерининской площади беглым шагом спешит воинская часть. Не сделав ни одного выстрела, он положил винтовку в желоб и полез в слуховое окно чердака.

Тошно и медленно тянулась эта страшная ночь на холодном, пыльном чердаке. Петя видел, как, бросая винтовки, удирали студенты, как дружно разбирали баррикады рабочие отряды, и дрожал в унизительном ознобе. Но никто не пришел на чердак. Утром можно было идти домой. Героическая эпопея для Пети закончилась. Никто его не остановил. Редкие красногвардейские патрули медленно шагали по пустынным улицам и совершенно не интересовались, куда идет понурый молодой парень без пальто.

Разобрав баррикады, красногвардейцы окружили Инженерное училище, где осталась кучка защитников; остальные разбежались. Подняв руки, в числе других вышел и Ваня Кутырин. «Сейчас расстреляют. Прощай, мама! Прощайте, друзья! Прощай, далекий, полузабытый сибирский папа, я умру, как герой».

Но никто не думал их расстреливать.

— Это всего-то? — спросил начальник.

— Все тут, — ответили ему.

— Идите по домам, глупенькие, и на будущее, чтобы мне не баловаться с оружием.

Ваня брел домой пошатываясь… Прогнали, как нашкодивших мальчишек… Даже не переписали…

…Не удалось Сереже отсидеться в казармах. Пришлось идти с очередной ротой.

Полк действует успешно. В Замоскворецком ревкоме сидит — подумать только! — профессор астрономии. Он, говорят, неплохой стратег и тонко понимает тактику уличных боев. Это и видно. Успехи налицо при малых потерях: у нас, в 55-м полку, ни одного убитого и всего десяток раненых. А успехи серьезные: прочно заняли все набережные Замоскворечья, отбив атаки противника; сами прорвались вчера через Крымский мост, вместе с 193-м полком выгнали белых из интендантских складов и лицея и подошли совсем близко к штабу военного округа на Остоженке. Дальше противник перегородил улицу окопами. В сущности, здание штаба зажато с трех сторон. Кто-то догадался подвезти кипы хлопка и сделать из них надежные укрытия. Сидеть за кипами надежно и даже комфортабельно: пули не пробивают такой толщины. Не раз защитники штаба кричали «ура», но в штыковую атаку не пошли. Вчера, говорят, их обстреляли артиллерийским огнем с Хамовнического плаца. Неприятно попасть под такой обстрел… Вот, так и знал, опять начинается… С тяжелым гудением сверлит воздух снаряд… Наши или не наши?.. Бух! — в здание рядом со штабом. Фу-у, значит— наш. Еще. Еще. И совсем не страшно… Товарищи, спокойнее, спокойнее, не тратьте зря патронов. Старайтесь бить прицельно. Откуда бьет артиллерия, товарищ? С Воробьевых гор? Интересно, какая часть… Осторожно, товарищи, они, кажется, что-то задумали, прекратили стрельбу?.. Что такое? Кто пропустил? Вы же видите, это юнкера!.. Ага, делегация… Сдавались бы сразу, что ли. Верно, товарищ?