Смертельный мир - Евгений Константинов

– Давайте, я сразу всех друг другу представлю, – предложил виконт Цинизм, когда новые гости подошли к овальному столу. – Дворяне Лесного королевства, граф Винсепто и виконт Германт, только сегодня не без успеха сражались с горными, – доложил он по-военному четко. – . Обворожительна царевна Векра, – Цинизм церемонно поклонился даме лет под сорок с пучком забранных на затылке черных волос. Затем улыбнулся той, что помоложе, – И ее не менее обворожительная дочь, цесаревна Скорпа.

Винсепто, стоявший локоть к локтю с Германтом, почувствовал, как тот вздрогнул.

– Маркиз Сизый, – меж тем продолжил Цинизм, – потомственный дворянин. И, наконец, еще один потомственный дворянин, князь Ембек.

– Это называется шотландский килт, – сказал князь, заметив, что Винсепто не отрывает взгляд от нижней части его одежды. – Мой дед, князь Низлый в потустенном мире жил в Шотландии. В этой стране такая мода.

– Редкий случай, – царевна Векра села за стол, и все остальные последовали ее примеру. – Подавляющее большинство преобразованных родились в странах под названием Советский Союз и Россия.

– Это одно и то же, – Винсепто вспомнил рассказы полковника Троффа. – Страна Россия это бывший Советский Союз.

– Князь Низлый родился в Союзе, – сказал Ембек. – Потом переселился в Шотландию, а когда приехал в гости к родственникам обратно в Союз, чтобы покупаться в каком-то там море, его преобразовали.

– Хорошо, что нам не надо купаться, – улыбнулась Скорпа, пригубив принесенную мадам Юхвец брагу. – А то бы всех давно пожрали рыбы.

«Вот дура! – подумал Винсепто и посмотрел на сидевшего рядом приятеля. – И как только Германт мог по ней неровно дышать?!»

Похоже, Германт и сейчас испытывал к цесаревне те же чувства, во всяком случае, он буквально пожирал ее глазами. Германт сидел почти напротив Скорпы, а слева и справа от нее сидели князь Ембек и маркиз Сизый, и они уже вывернули себе шеи, любуясь юной красавицей.

Винсепто невольно сравнил Скорпу с Наташей. Две абсолютно разные красоты. Потомственная цесаревна мира за стеной – этакая аккуратная кукла с роскошными черными кудрями и утонченными чертами бледного лица, на котором невозможно обнаружить признаки настоящих сильных эмоций. Недавняя пришлая – воительница, атаманша, с растрепанными светлыми волосами, злыми горящими глазами и телом, покрытым загаром настоящего солнца, лучи которого оставили нетронутыми обычно прикрываемые девушками места.

У той и у другой абсолютно разные знания и понятия. Знания Скорпы ограничены территорией чуть больше Женского монастыря, тогда как пришлой Наташе весь мир за стеной должен казаться мизерным…

Однажды Винсепто, только что покинувший гимназию, принялся расспрашивать полковника Троффа о месте, где тот родился, и о его мире, который местные называли потустенным. Полковник был ровесником и другом его отца и вот уже лет пятнадцать, как жил в мире за стеной. Он согласился просветить молодого графа, но для начала предложил подняться с ним на вершину горы, расположенной неподалеку от Рубежной крепости. Эта гора была сомой высокой в Лесном королевстве, с ее вершины крепость была видна как на ладони, домики, раскиданные вдоль берега озера, выглядели крохотными.

Полковник Трофф сказал, что село Стрельцы, в котором он родился, тоже располагалось на берегу озера, так же как и еще три села. Почти так же, как в мире за стеной на берегу озера располагались селения. Только в одних Стрельцах было домов сто, или больше, и в каждом доме жили не меньше пяти человек. А территория, которую занимало то озеро и четыре села, была примерно такой же, что и весь мир за стеной, с его озером, островами, лесами и горами; и каждое село превосходило по числу жителей хотя бы те же самые Лесное или Горное королевства. Но в потустенном мире только таких сел, как Стрельцы, было не сто, не тысяча и даже не десять тысяч – величину этой цифры Винсепто представлял себе с трудом, а сотни и сотни тысяч.

А еще там были города! Полковник объяснил, что в городах потустенного мира люди живут, в основном, в многоэтажных и многоподъездных домах. Что в каждом этаже могут соседствовать бок о бок сразу четыре таких помещения-квартиры, которое занимал Винсепто со своим отцом, что только в одном подъезде этажей, построенных один над другим, может быть и десять, и двадцать, и больше, и в одном только доме может быть несколько таких подъездов! Даже по самым скромным прикидкам жителей в таком доме было больше, чем во всем мире за стеной!!!

Винсепто никогда не поверил бы полковнику, если бы такие же самые «сказки» не рассказывали и другие пришлые…

– У наших сегодняшних героев есть две очень интересные новости, – громкий голос виконта Цинизма, отвлек Винсепто от размышлений. – Во-первых, они собирались завтра с утра нанести в женское царство официальный визит к нашей бабушке-царице, и, во-вторых, не далее как час назад они поместили в королевскую тюрьму самого принца Ащука.

– О! – воскликнула царевна Векра. – Граф, я слышала, вы лично пленили принца горных?

– Нам с виконтом Германтом помогла в этом одна пришлая, – ответил Винсепто.

– Но, что могут сделать недавние пришлые в нашем мире? – пожала плечами Скорпа.

– Ну, например, эта пришлая сначала поставила синячище под глаз барона Бушмы, а потом так врезала шпагой по заднице принцу Ащуку, что у того на всю жизнь шрам останется.

– Вдоль или поперек? – поинтересовалась Векра.

– Не понял?

– Шрам у принца – вдоль или поперек задницы?

– Наискосок, госпожа царевна, – пришел на выручку смутившемуся другу виконт Германт. – Шпага распорола штаны и трусы

– Ха-ха-ха, – засмеялась Векра, – вот бы взглянуть!

– Так придите к нему в тюрьму на свидание, он все и покажет, – сказал виконт Цинизм и тоже засмеялся, а вместе с ним и все остальные, кроме Винсепто. Дольше всех хихикала Скорпа, и Винсепто вновь подумал, что она дура, каких еще поискать.

Меж тем таверна наполнялась народом, и мадам Юхвец скучать не приходилось. Пришли четверо или пятеро бойцов, среди которых выделялись двое в таких же, как и у князя Ембека юбках. За одним из столов расселись четыре девицы; Винсепто отметил, что почти сразу компанию двум из них составили его и Германта бойцы, которые через некоторое время, покинув общий зал, скрылись с ними за дверьми крохотных комнатушек. Пора было и ему занять одну из свободных пока комнат, чтобы хорошенько выспаться.

– Скажите, господа, – обратилась вдруг ко всем царевна Векра. – Как вы относитесь к обычаю, заведенному бабушкой-царицей? Я говорю про обычай «жертвенного мизинца».

Винсепто наморщил лоб, пытаясь припомнить детали услышанной когда-то байки.

– Тебя, милый племянничек, этот обычай не касается. И можешь не прижиматься к своей сестренке, – сказала Векра маркизу Сизому, который сразу же отодвинулся от Скорпы. – Все без исключения цесаревны, которых ты мог бы взять в жены и принести им жертвенный мизинец, твои ближайшие родственницы. А вот вы, граф, что скажите?

– Не мешало бы прояснить суть этого обычая, – опередил Винсепто с ответом виконт Цинизм. – Меня-то он тоже не касается. Так как я до конца дней своих собираюсь быть верным мадам Юхвец. А вот наши гости… – и виконт многозначительно подмигнул Германту.

– Обычай очень прост, – не стала скрытничать Векра. – В свое время моя мамаша, царица Гуща, одна из первых и немногих женщин, появившихся и выживших в мире за стеной, выдвинула условие перед теми, кто собирался, хм, затащить ее в постель. Мужчина должен был отрезать мизинец на своей левой руке и отдать его ей.

– Но зачем? – удивился князь Ембек.

– Она его солила и съедала, – невозмутимо пояснила Векра.

– Вот так, – сказала вдруг ее дочь и, схватив князя за пальцы, клацнула зубами.

Тот выдернул руку и поспешно отсел от Скорпы, едва не свалившись со стула, чем вызвал общий смех.

– Царевна, извините за нескромный вопрос, – отсмеявшись, сказал Винсепто, – и много ли появилось беспалых?

– У-у, граф, царица Тамара Гуща никогда не отличалась и не отличается по сей день особой скромностью. Левого мизинца не было у моего отца, и у деда моего племянничка Сизого, ну и так далее…

– Я вспомнил, – вставил Ембек, – что у моего деда, князя Низлого тоже нет мизинца.

– У царицы Гущи была бурная молодость, – согласно кивнула Векра. – К тому же она как-то поделилась со мной мыслью, что не умерла при родах, как это в нашем мире случается с большинством рожениц, только потому, что в сыром виде съедала мизинцы у отцов своих будущих детей. Потому-то царица Гуща и узаконила обычай «жертвенного мизинца» для тех мужчин, что решат переспать с ее дочерью или внучками.

Возникла пауза, а потом вновь заговорил Винсепто:

– Другими словами, царевна, вы, родившая такую красавицу-дочь… – Винсепто поклонился Скорпе и вопросительно посмотрел на Векру.