Последний дракон - Лине Кобербёль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не хочу быть одним из твоих рыцарей! Я не хочу пить драконью кровь!
— Вот как! Вообще-то у меня есть небольшой подарок для тебя. Но если он тебе не нравится, можешь просто выбросить его.
Он что-то кинул мне, и я невольно это схватил. То была маленькая фляжка. И я тотчас понял, не открывая: там драконья кровь!
— Делай с фляжкой все что хочешь, — сказал он. — Я не принуждаю тебя ни к чему.
С тем он и ушел.
Я долго сидел, глядя на фляжку. Я ее не открывал.
Но вообще-то я ее не выбросил.
Настало утро. Дракон улегся на то место, где выгорел костер, потому что земля была там по-прежнему еще теплой. Я завернулся в плащ Урсы и все равно мерз так, что меня трясло.
— Малец?
У меня не было желания с кем бы то ни было говорить, и особенно с драконариями.
— Малец, ты не спишь? Можешь выслушать меня?
Толчок… И тут до меня дошло, что так говорят жители Высокогорья.
Я распахнул плащ и глянул вверх.
То был Ивайн Лаклан!
Какой-то миг я думал: меня так страшно лихорадит, что начинаются разные видения. Ивайн здесь! Должно быть, я сам себе внушил это, потому что на самом деле я лежу в Железном Кругу. Все это слилось в моей голове — я никогда потом, после нашего с Ивайном единоборства, не мог видеть его, не вспомнив при этом вкуса крови и гравия и горечь поражения. Я закрыл на несколько секунд глаза, но, когда открыл их вновь, он по-прежнему стоял передо мной. И в драконьем мундире.
Дрожь омерзения охватила меня. Предатель! Но тут же я ощутил еще более глубокое отвращение. Хотя на мне никакого мундира Дракона еще не было, но я лежал здесь под плащом Урсы… Я разъезжал с рыцарями Дракона и вместе с ними орал: «Недругам Дракона — смерть!» — покуда они убивали жителей города и жгли их дома. Я был куда хуже Ивайна! В десять раз хуже!
— Чего тебе? — спросил я.
— Я не могу стоять здесь и часами болтать, — ответил он. — Слушай хорошенько. Вечером здесь кое-что произойдет, прямо во время захода солнца. Коли тебе удастся освободиться от оков, ты сможешь удрать вместе с нами?
— Удрать вместе? По-твоему, я смогу… удрать отсюда?
— Я так подумал. Ну, если не хочешь здесь остаться.
С тем он и ушел.
До меня стало медленно доходить, что Ивайн вовсе не предатель. Мундир был способом скрыться от врага, простым переодеванием. Где-то поблизости были люди из клана Ивайна Лаклана, неподвластные Дракану, и они надумали напасть на него и на драконариев.
— Сколько же у тебя людей из Лакланов?
Кроме Обайна и других арлайнских рыбаков, я здесь не видел иных высокогорцев. Само собой, большого значения это не имело, но трудно представить себе, что Дракан позволил бы им разгуливать толпами. Но конюхи, стряпухи и кухонный люд, дровосеки, челядь всякого рода, они нужны Дракану и его рыцарям, чтобы подавали еду и разводили огонь для согрева, к тому же они наверняка частенько переходили по наследству от одного хозяина к другому, когда замок бывал захвачен недругами. Но не здесь. Я придирчиво разглядывал стены замка. Я хорошо помнил, как был удивлен, когда мы явились сюда: на этих стенах было так мало следов от пожара и других знаков ожесточенных битв. Быть может, Лакланы не защищали крепость до последнего человека. Быть может, они придумали нечто другое, похитрее.
В то же утро, позднее, отряд всадников въехал рысью во двор крепости.
— Есть новости? — окликнул их один из стражников у ворот.
— Не более чем слухи о них! — прокричал предводитель отряда.
— Сдается мне, слухи эти недостоверны. Разве она не старуха, которой более семидесяти лет? Но ведь есть же границы того, насколько быстро она может бегать.
Я надеялся, что та, о ком они говорили, была Хелена Лаклан. Коли она на свободе или находится где-то в другом месте Высокогорья, то Дракан не сломил Лакланов до конца. Далеко до этого…
«Вечером здесь кое-что произойдет», — сказал Ивайн Лаклан. И если я смогу освободиться от оков… Но как? О чем он думал? Что я могу сделать голыми руками? Я ведь не дракон, чтобы вырывать столбы с корнем! Я — человек, и вдобавок человек в довольно жалком виде. Я весь дрожал и был уверен, что у меня лихорадка. Лодыжку разрывало от боли, а рука, по которой дракон прошелся своими когтями, жутко болела, словно там все воспалилось. А стоило мне закрыть глаза, как являлись множество новых призраков. Теперь я видел не только бледное лицо Каллана или перерезанное горло Вальдраку. Теперь то были языки пламени, и мертвецы, и человек из Лакланов, имя которого я вспомнить не мог. И собственный мой голос, что орал вместе с другими: «Недругам Дракона — смерть!»
И мне снова захотелось пить.
— Эй! — крикнул я одному из солдат-драконариев. — Не дашь ли напиться?
Он только поглядел на меня. А потом молча двинулся дальше.
Неужто это намеренно? Неужто Дракан хотел, чтоб я непременно выпил из его маленькой фляжки с драконьей кровью из-за одной только жажды?
Ни за что! Лучше помереть!
Почему тогда я просто не выбросил эту фляжку? Она лежала под рубашкой, и я ощущал ее тяжесть. Стоит мне отпить из нее, боли как в лодыжке и в руке, да и в душе… на некоторое время…
Но нет!
Нет!
Я не стану этого делать.
Ближе в полудню явился Дракан с двумя рыцарями-драконариями, и они стали разглядывать меня.
— Ну, где же он? — спросил Дракан.
— Кто? — кисло спросил я.
Дракан только улыбнулся. Он знал, что я просто тяну время.
— Мой дорогой сводный брат Никодемус Равн! Ведь он где-то здесь, не правда ли? Но в каком точно уголке этого забытого богом захолустья он укрылся?
— Я этого не знаю.
— Он не пил из фляжки, — сказал один из рыцарей.
— Твердолобый упрямец! Себе на уме! — произнес другой. — А что если мы чуток пособим ему?
— Нет! — возразил Дракан. — Если он выпьет сам, то он мой со всеми потрохами, целиком и полностью. Представьте себе, что мы сделаем, когда найдем и ее, и Никодемуса, и девчонку Пробуждающей Совесть, — а все потому, что ее сын стал моим человеком и сделает все, о чем я попрошу. Этого стоит немного подождать. И право, я полагаю, что нам не придется долго ждать.
Будь у меня силы, я бы ударил его цепью либо голыми кулаками. Однако я не был уверен, что смогу хотя бы встать.
— Моя мать говорит, что ты убиваешь вокруг себя совесть, как чума убивает жизнь. Ты разносишь заразу, как чумная крыса. — Про крысу я выдумал сам, но ведь знать ему это было незачем.
Он смотрел на меня ясными темно-синими глазами, и я разглядел в них бешеную ненависть — ненависть, показывать которую он не желал.
— Мы сожжем ее, когда отыщем, — медленно произнес он. — Ведь она ведьма, а ведьм сжигают. Я рад, что в последний раз тогда она от нас ускользнула. Мои бедные драконы только захворали, если б съели ее.
Когда они ушли, я немного посидел, глядя на дракона. Сегодня он даже не пытался добраться до меня. Быть может, он устал от последней игры со мной, ведь у него ничего не получилось, или вроде меня ослабел от холода и потери крови. Я не знал, много это или мало для такого чудища — потерять целый кубок крови.
Я подполз чуточку ближе. Дракон таращился на меня, но ему было лень даже оторвать голову от земли. Мне казалось, что нынче он и наполовину не так опасен, как вчера. Но, пожалуй, изменился не дракон. Скорее это у меня появилась другая причина для страхов, причина куда хуже и куда серьезней прежней.
Страх — стать такими, как они.
«Если он выпьет из фляжки сам, он — мой». Правда ли, что это так?
Я должен выбраться отсюда. И если для этого я должен вырвать железные столбы…
— Дракон! — позвал я.
Он лишь кисло глянул на меня.
— Глупый дракон!..
Я поднял с земли камень.
— Глупое старое чудище!..
И тут я бросил в него камень.
В первый раз это не удалось. И во второй. Да и в третий. Но в конце концов дракон так разъярился, что, пожалуй, готов был сожрать меня только ради того, чтоб его оставили в покое. С четвертой попытки он просунул голову под ржавую цепь Железного Круга, точь-в-точь туда, куда я и хотел. И он тянул ее с трудом, и надрывался, и снова тащил, покуда железный столб не начал клониться. И рухнул. Дракон свалил его. Я рванул свою цепь. Она по-прежнему крепко держалась, как и тогда! Если дракон примется грызть и тянуть ее, как в последний раз…
Он этого не сделал. Только шипел на меня, будто хотел сообщить, что бы он сделал, если бы добрался до меня. А потом он пополз к своему старому месту в погасшем костре и улегся.
Я выждал немного, прежде чем подползти назад к Железному Кругу. Моя цепь только обвилась вокруг железного столба. Перетянуть ее через столб из-за ржавой цепи самого Круга невозможно, но, если столб будет вырван из земли, я просто сниму с него цепь.
Однако столб еще держался. Я огляделся. Если кто-нибудь и заметил бы мои попытки перетянуть цепь, то они не стали бы вмешиваться и выяснять, в чем дело. Вот если бы я начал подкапывать столб, нужно быть никуда не годным стражником, чтобы не обратить на это внимания. Я немного поправил столб, чтобы не так бросалось в глаза, как он наклонился, сел около него и под прикрытием плаща Урсы начал рыть землю. У меня были только свои руки и собственная цепь, чтобы скрести землю, и работа не очень спорилась. Хорошо хоть, что до захода солнца оставалось еще много времени.