НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 8 - Север Гансовский

Подобрал офицер из беглых белогвардейцев и забайкальских казаков отряд человек в семь, пошел… Шли звериными тропами, зимой, потому что селение это окружено было непроходимыми болотами и нужно было успеть все сделать до зимы, пока солнце не растопило ледяную корку над болотами.

Верст за сто от деревни на тропе нашли они первый самородок прямо на снегу, потом — второй. Потом такой, что одному и унести невозможно, с телячью голову. И тут отряд взбунтовался. Сумма-то выходила больше обещанной им, а настоящая награда ждала только того офицера в бекеше. Он их и так и сяк уговаривать — ни в какую. Требуют, чтобы назад их вел, оружием грозят, народишко тоже отпетый. А тут стал появляться летающий человек. Идут, идут, и вдруг на ветках… сидит… Но на выстрел не подпускал. Закричит по-звериному, с дерева снимется — и дальше. А на снегу опять самородок.

— Охота, как назло, стала из рук вон плоха. «Веришь. — говорит он мне, — Шуренок, зайца днями не видали, не говоря уже об олене или сохатом. Как будто кто отводил дичь от этих мест». И вдруг прибегает на стоянку этот, что в бекеше, и кричит: «Сохатого убил! Вот тут неподалеку!». Ну, двое, кто покрепче, пошли с ним. И не вернулись. Опять приходит офицер, говорит, помочь нести нужно, люди, мол ослабли, И опять никто не возвращается.

И вот те, что на стоянке осталась, расслышали выстрелы, будто пистолетные. Прошли сторонкой и видят: лежит на снегу сохатый, рядом все четверо, а начальник в бекеше пистолет осматривает, видно, заело в нем что-то, когда тех, вторых кончил. Ну, эти трое потихоньку — назад, да в разные стороны. Тут уж не до самородков. Думали, что и тот, в бекеше, погиб, в он, вот он, к Коробейникову пристал.

— Александр Денисович, — не выдержал Юрий Васильевич. — Вы же сами встречались в тайге с летающим человеком! Вы рассказывали.

— Запомнил, — удовлетворенно сказал Сломоухов. — Да, было депо…

— Расскажите, расскажите, Александр Денисович, — раздалось со всех сторон, но Сломоухов отрицательно покачал головой.

— Нет ничего интересного, милые девицы. А вот когда я доставлю этого летягу в город, тогда другое дело, тогда Сломоухов к вашим услугам. Все секреты — долой, но пока молчок. Я человек дела, прежде всего дела. Вот только подобрать смельчаков и — в тайгу.

— Простите, — сказал Пасхин, — а ваши академические обязанности позволят вам отлучиться среди года?

— Игра стоит свеч, Памфил Орестович. Вот боюсь, с деньгами будет трудновато… Нужно будет нам-то уговорить начальство, заинтересовать. Если бы только иметь хоть малейшее свидетельство какого-нибудь биолога или путешественника, тогда — другое дело.

— А вы искали? — спросил Памфил Орестович и встал из-за стола.

— Папа, ты в кладовку? — строго спросила Гамма. — Но помни, не больше одной книги!

— Искали! — воскликнул Сломоухов. — Да разве можно искать то, чего заведомо нет и быть не может.

— Мне кажется, вы слишком регламентируете вашего отца… — начал было Юрий Васильевич.

— Наши действия не обсуждаются в этих стенах! — отрезала Кюсю.

— Простите, но ведь Памфил Орестович пока наш милый па- почка, наш! И мы никому не позволим обсуждать наши воспитательные мероприятия, — заявила Гамма.

— Забываетесь, Юрий Васильевич, — строго сказала Муза. — Ой, встряхну пузырек, ой, встряхну!

— Нет, Юрий Васильевич, вы уж не сердите дам, — сказал Сломоухов. — Это небезопасно, смею вас уверить. Вот вы лучше скажите мне, мог бы я надеяться затащить вас в тайгу? Вы представляете, конечно, какое обилие приключений нас ожидает там?

— А меня как-то не привлекает ваша цель, Александр Денисович, — сказал Юрий Васильевич. — Поймать удивительного зверя, это интересно, но зверь, судя по всему, — человек.

— Ну, и что же? — ответил Сломоухов. — Ну и что же? А если удачный отлов этого существа — праздник для науки, если это удар по всем нашим представлениям? Черт возьми, поставить эволюционное учение с головы на ноги!.. Но я вижу, что не убедил вас. А вот Афанасий Петрович, вероятно, другого мнения, — вкрадчиво сказал Сломоухов, и Юрий Васильевич понял, что разговор с ним был затеян не столько ради него самого, сколько ради Афанасия Петровича. — Вы местный житель, богатырь, как вы можете сидеть в городе…

Сломоухов не договорил, в столовую вошел Памфил Орестович с маленькой зеленой книжкой в руке.

— Вот, я разыскал вам один материал, — сказал Памфил Орестович. — Послушайте…

Памфил Орестович перевернул несколько страниц и медленно начал читать, время от времени поглядывая на Сломоухова:

«Дождь перестал совсем, температура воздуха понизилась, и от воды стал подниматься туман. В это время на тропе я увидел след, весьма похожий на человеческий. Альпа ощетинилась и заворчала, и вслед за тем кто-то стремительно бросился в сторону, ломая кусты. Однако зверь не убежал, он остановился вблизи и замер. Так простояли мы несколько минут… Тогда я нагнулся, поднял камень и бросил его в сторону, где стоял неведомый зверь. В это время случилось то, чего я вовсе не ожидал. Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая-то большая темная масса и полетела над рекой. Через мгновение она скрылась в густых испарениях, которые все выше поднимались от земли. Собака выражала явный страх и все время жалась к моим ногам. Меня окружала таинственная обстановка, какое-то странное сочетание тишины, неумолчного шума воды в реке, всплесков испуганных рыб, шороха травы, колеблемой ветром. В это время с другой стороны послышались крики, похожие на вопли женщины. Так кричит сова в раздраженном состоянии.

Вечером, после ужина я рассказал удэгейцам о виденном в тайге. Они принялись очень оживленно говорить о том, что в здешних местах живет человек, который может летать по воздуху. Охотники часто видят его следы, которые вдруг неожиданно появляются на земле и так же неожиданно исчезают, что возможно только при условии, если человек опускается сверху на землю и опять поднимается в воздух. Удэгейцы пробовали его выследить, но он каждый раз пугал людей шумом и криками, такими же точно, какие я слышал сегодня…»

Памфил Орестович закрыл книжку и задумчиво добавил:

— Такие же летающие люди встречались и в Китае…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Батюшки, вот удача! Ну что за золотой человек! — воскликнул Сломоухов. — Судя по имени собаки, это Арсеньева! Это его собаку звали Альпа, да и поэтичность описания выдает автора.[3] Ведь сколько раз я слышал и этот плеск испуганных рыб, и шорох трав, и тишину таежной ночи, но чтобы вот так изобразить все вместе и на одном дыхании — никогда. Теперь я кум королю и сват министру. Есть свидетельство, есть! Слово за вами, Афанасий Петрович! Слово за вами! По рукам, что ли!