Военные приключения. Выпуск 1 - Станислав Гагарин

В «Послужном списке на выслугу лет в Охранных отрядах Национал-социалистической германской рабочей партии», изданном Главным управлением кадров СС, напротив фамилии Байера значилось — член нацистский партии с 11.12.1928 года, унтерштурмфюрер с 06.12.1931 года, награжден Почетным кольцом рейхсфюрера СС 01.10.1932 года, назначен в Имперскую службу безопасности… Во времена «борьбы за власть» (до 1933 года) выполнял поручения руководителя СС Берлина Курта Далюге по выявлению неустойчивых элементов в СА.

Вилли Байер, прозванный подчиненными Бешеным Верблюдом, больше всего на свете боялся стать никем. Ночами, ворочаясь с боку на бок под жаркой периной, он раз за разом видел один и тот же жуткий сои. Призрачные фигуры снимают с него ставшую родной черную форму с серебряными позументами и фуражку с высокой тульей, на околыше которой прикреплен череп со скрещенными костями. Неизвестные, почему-то прячущие от него лица люди уносят его мундир, и невесть откуда взявшаяся толпа окружает, с хохотом показывая на жалкого, пытающегося прикрыть наготу, сразу ставшего никчемным, бедного Вилли.

Бульдожьи щеки гестаповца начинали мелко подрагивать во сне, в носу предательски щипало, и вдруг текли из глаз обильные слезы… Он частенько так и просыпался — весь в слезах от этих кошмаров. Но даже жене никогда не решался признаться в том, что именно ему приснилось. Вилли был мистиком и верил: слова могут накликать беду. Впрочем, какой мистицизм — уж он-то лучше других знал цену неосторожно брошенному слову, приводящему к серо-синей полосатой куртке заключенного концлагеря или, того хуже, к гильотине.

А неотступный сон преследовал его по ночам, рвал на части нервную систему, терзая страхом. Да, Вилли был трусом и сам себе давно признался в этом. Но только сам себе! Как каждый трус, он мечтал утопить свой страх в чужом, чтобы его все боялись, по крайней мере если не поголовно, то большинство, он же будет бояться только бога и начальства. В бога Вилли продолжал тайно верить, хотя это совсем непристойно для члена нацистской партии и работника гестапо.

И в самом деле, сними с него мундир, отними ставшую столь привычной власть — и что будет являть собой бедный Вилли Байер? Недоучившийся архитектор по интерьеру, в свое время попавший в окопы первой мировой войны, где был контужен французским снарядом. После этого у него и появился дефект челюстного аппарата, из-за чего он так часто брызгал слюной, моментально входя в раж, а потом прилипла и эта проклятая кличка — Бешеный Верблюд. Ему доносили о ней, он злился, только ничего не мог поделать. Всех подчиненных не заставишь молчать, а болезненное реагирование на прозвище, которое при нем никто не рискнул бы произнести вслух, не могло прибавить авторитета. Это Вилли понимал очень хорошо, поскольку имел жизненный опыт и знал немного человеческую натуру.

Назначение начальником СС и полиции в небольшой польский город он поначалу воспринял с обидой, естественно, в душе, внешне это никак не проявилось. Но потом, когда вызвали «наверх» и объяснили всю важность задачи, преисполнился гордости — не кому-нибудь, а именно ему — Вильгельму Байеру поручено ответственное дело. Но тут же затаившийся до времени подленький страх больно куснул под сердцем — а вдруг что не так выйдет? Не повезут ли, в случаю неудачи, обратно в фатерланд его голову отдельно от тела? Поэтому в Польшу Бешеный Верблюд приехал в мрачном расположении духа.

Жестокость, жестокость и еще раз жестокость вкупе с беспощадностью к врагам рейха! — вот что нужно было в этом городе. Он готовился начать «чистку», как вдруг получил уведомление о прибытии высокого гостя из Берлина. И вот гость сидит перед ним, высокий, худой, с просвечивающей сквозь редкие волосы кожей костистого черепа, тщательно протирает белоснежным носовым платком стекла очков в тонкой золотой оправе.

Байер почтительно молчал, ожидая, пока начнет беседу гость. Но тот, закончив протирать очки платком, убрал его и, достав маленький замшевый лоскуток, снова занялся стеклами.

Для Бергера это был предлог как следует рассмотреть Байера и составить о нем мнение. Искоса бросая взгляд на оплывшую фигуру гестаповца, Бергер думал о том, что придется сразу же нейтрализовать мелочный деспотизм начальника СС и полиции города, столь свойственный ему, как человеку, обладающему способностями только в узкой области, но лишенному кругозора и сильного ума. Обер-фюрер знал, насколько любит Байер, разжигаемый беспокойным самолюбием, вмешиваться в чужие неурядицы и недоступные его пониманию дела.

«Такой не может жить, когда не топчет другого… — покосившись на сопящего от напряженного ожидания Байера, подумал Бергер. — Обожает постоянно набивать себе цену, любым способом… Однако он хорош и как жертва, принесенная на алтарь рейхсфюрера в случае неудачи…»

В общем-то правильно оценив Байера, Бергер не мог знать о страхе, который терзал круглосуточно Бешеного Верблюда, выматывая нервную систему и заставляя делать ошибки.

— Будете выполнять мои распоряжения, — надев очки, пошел в атаку обер-фюрер. — Наш человек сообщает, что ему удалось выйти на реальный след. Учтите, это не какой-нибудь тривиальный осведомитель — в связи с важностью операции среди швали работает опытный, хорошо подготовленный сотрудник СД. Надо будет обеспечить ему безопасность.

— В городе нет преступного подполья, — не замедлил с ответом Байер. — Если к абверовцам затесался вражеский агент, то мы поможем его выявить и обезвредим после окончания операции.

— Прекрасно… Информация, которую подготовили для противника, ушла, господин Байер. Из абверкоманды Ругге никто не исчез, в городе убит неизвестно чей связной, служба пеленгации засекла работу чужого передатчика. Правда, радист успел поменять волну и быстро закончил сеанс, поэтому не удалось установить место достаточно точно. А вы говорите, нет подполья… Есть! Специальные средства, использованные при подготовке дезинформирующего документа, показали, что он переснят. А там информация, не дающая времени ждать. Проверять всех выезжающих и приезжающих мало толку. Здесь не Германия, где каждый немец считает своим долгом поставить в известность гестапо. Здесь надо серьезно работать, и вы будете это делать именно так, как я скажу.

— Мои заслуги… — начал было Байер.

— Именно они позволили вам участвовать в таком важном деле. По его окончании получите другое назначение, в Германии. А пока будем контактировать. — Бергер встал. — Не надо провожать, работайте… — и обер-фюрер подал на прощание руку.

Выйдя из душного, тесно заставленного мебелью кабинета, обер-фюрер быстро прошел через приемную, небрежно кивнул чиновнику предварительного контроля, в обязанности которого входила проверка и личный досмотр лиц, приходящих на прием к начальнику СС и полиции города, спустился по лестнице на первый этаж, свернул к дверям, ведущим во двор, где его ожидала машина.

Первое свидание с Байером состоялось, но о впечатлениях говорить пока рано — все должно улечься, отстояться; отлетит в сторону шелуха эмоций, и только тогда придет время анализа. Основная задача выполнена — гестаповец не полезет куда ему не следует, не будет проявлять ненужной инициативы. По крайней мере, на это можно надеяться. Надо сразу загрузить его работой, чтобы некогда было вздохнуть, чтобы день и ночь его люди вкалывали на СД: пусть поставят за подозрительными наружное наблюдение, немедленно внедрят агентуру во все злачные места, на рынки, в городскую управу, на предприятия, в гостиницы, подберут осведомителей в каждом квартале, доме. Весь город должен быть под колпаком! Нельзя допустить утечки информации. Потом пусть проводят облавы, расстреливают заложников, занимаются чисткой в городе. Потом, после окончания операции.

Ехидная улыбка тронула губы обер-фюрера. Информация ушла, это факт. Никто из противников, вступивших в игру с СД, не знает, что она ложная. Теперь бы еще всучить им специально изготовленную в Берлине «картотеку» второго отделения польского генштаба. Все равно, кто клюнет на нее первым — англичане или русские. Идеально отдать ее и тем и другим, но… это только идеально. Пусть возьмут хотя бы одни.

Кто же переснял документы? Русские? Вряд ли, скорее всего, работа англичан. Тогда успех во Франции будет обеспечен, а русские все равно доберутся до дезинформации по другим каналам — она уже начала самостоятельную жизнь, и теперь многие разведки будут покупать и перепродавать эти сведения друг другу. Прекрасно! Уже сев в автомобиль, Бергер вдруг вспомнил, как ему рассказывали про высказывания Байера. Тот с самым серьезным видом заявил:

— Я хороший человек, потому что меня любят собаки.

Обер-фюрер засмеялся, чем немало озадачил не знавшего, как на это нужно отреагировать, водителя.