Взрослое лето - Владимир Голубев

– Я ни разу не была на переговорах, не считая болтовни мамы со знакомыми, но можно попробовать. Вот когда мамина подружка недавно соврала ей, я сразу определила.

– Интересный ребёнок, ну ладно, рассказывай, зачем пришла, только не начинай с начала, я всё знаю и не хочу опять расстраиваться. Ты же подтвердила, что мне ещё сегодня вечером лететь к губеру.

– Мне надо задать вам один вопрос, можно?

– Я даже знаю какой, валяй.

– Вы причастны к убийству моего дедушки и бабушки?

– Понятно, зачем тебе нужна эта встреча, – он умолк и опустил глаза, словно ища на крышке стола правильный ответ. – Понимаешь, Алёна, но я тебе уже, кажется, говорил об этом, да?

– Я хочу ещё раз услышать ответ.

– Как контрольный выстрел?

– Получается, да.

– Я не убивал и не причастен к убийству твоих родных, о Господи, твоих бабушки и дедушки.

Алена молчала и ждала, она отвела взгляд на массивный письменный стол с набором для письма в виде башен кремля. Она не могла смотреть олигарху в глаза, она ждала…

Сергей Геннадьевич чувствовал, как часто дышит за его спиной Снежана, он не злился на помощницу, что она водила за нос холостую половину его помощников и друзей. Да и его пару раз навещала мысль, а не приударить ли за девчонкой, особенно когда твоя семья второй месяц не вылезает из Ниццы. Но сейчас его действительно волновало то, что делает эта девочка. Он, олигарх и один из столпов современной России, человек, который обеспечивает работой десятки тысяч семей, ждёт вердикта какой-то малолетки, которая бесстрашно проверяет его на причастность к убийству. Ладно, следователь, это его работа, но эта пискля? Неужели выросло новое поколение тех, не поротых коммунистами людей, готовых отчаянно и бесстрашно отстаивать свои законные интересы?

…Время словно растянулось, как жевательная резинка из маленького комочка превращается в бесконечно длинную нить, прилипающую к пальцам. Колокольчик так и не прозвонил. Мужчина с ухоженными руками и морщинками возле глаз оказался ни при чём. Но отсутствие результата порой главный результат.

– Простите меня за испытание, которым я вас подвергла. Можно мне поехать домой и позвонить маме?

– Звони.

Девочка достала телефон из рюкзака и вскоре на другом конце провода она услышала всхлипывание мамы:

– Мам, у меня всё хорошо, я скоро буду дома. Потом всё расскажу.

– Ладно, ты цела? Всё в порядке?

– Да! Не переживай.

– Ой, мы тут не знали, что и думать, я еду домой и буду тебя ждать. Приезжай скорей! Я тебе люблю.

– Я тоже тебя люблю.

Убрав телефон в рюкзак, она подошла к столу, на котором стоял портрет трёх красивых девочек разного возраста.

– Мои куколки, – сказал олигарх. – Ты куда поедешь отдыхать этим летом?

– Я уже отдыхаю, в дедушкиной сторожке.

– А Египет, Турция, Греция, ну хоть на недельку?

– У нас нет денег, я в Москве-то всего три раза была.

– Правда?

– Да, мы с мамой собираем деньги на памятник бабушке и дедушке, но мама клятвенно обещала, что на следующий год мы обя-за-тель-но поедем на море. Тем более я его никогда не видела, и надо мной смеются в классе.

– Я тебя понимаю, я сам вырос в бараке, в маленьком посёлке лесозаготовителей. Для меня не было геройством в минус пятьдесят выйти на улицу в туалет. Ты вот видела Москву три раза, а я её увидел первый раз в двадцать пять лет! Не расстраивайся, хочешь, махни с мамой в Турцию на пару недель, наш комбинат оплатит путёвки?

– Спасибо, дядя Сережа, но мы, Белкины, гордые.

– Знаю, помню твоего деда. Говорю ему, подпиши бумаги, а мы тебя отблагодарим не по-детски, а он упёрся и ни в какую. Я, конечно, тогда договорился с его руководством, провёл слушания в посёлке по строительству комбината и всё такое прочее, но дед твой так и не прогнулся. Сразу видно – офицер. Я читал его биографию.

– Да, он был такой.

– Только нехорошо, когда гордость переходит в гордыню, ты понимаешь или нет, о чём я говорю?

– Понимаю, отец Андрей, настоятель нашего храма, говорит об этом часто на проповеди.

– А как же вы в лесу-то живете?

– Как-как, вдвоём. Воду носим из колодца, но, спасибо дедушке, пока ещё работает водонагреватель, поэтому можно помыться и посуду помыть тёплой водой.

– И не страшно? Хотя с таким дедом кого бояться? Если только лешего!

– Ещё как боимся, особенно в первое лето после убийства было жутко. Я вообще страшилась из дома даже нос высунуть, и поэтому целыми днями играла на терраске, пока мама была на работе, одна из дома выходила всего-то несколько раз.

– Да, вижу, досталось вам. А почему мама не выходит замуж, у неё женихов-то, небось, как сосен в вашем лесу?

– Это вы лучше у неё сами спросите. А я не знаю, один недавно предлагал ей руку и сердце, но оказался пьющим.

– Запойный?

– Вроде того, закрывался на даче и квасил несколько дней.

– Ладно, обязательно спрошу. Только вот, Алёна Белкина, давай договоримся с тобой следующим образом – я не буду вам помогать. Я буду только платить за проделанную работу.

– Не понимаю…

– Смотри, я ведь обещал вознаграждение? Обещал! Снежана, сколько там было?

– Миллион рублей, Сергей Геннадьевич!

– Вот. Вы с мамой остались одни, кто хоть как-то ищет убийц, ну ещё этот следователь-чудак, но это ему положено по его должностным обязанностям и он за это получает заработную плату. Поэтому вознаграждать я буду вас, согласна?

– Не знаю, всё так сложно, ну, меня вроде устраивает, а как маму, не знаю. Можно, я поеду домой.

– Давай, до субботы, я к вам заскочу, посмотрю, чем помочь по хозяйству.

Олигарх глянул на блестящие часы, затем на ноутбук с яблоком:

– Тебя устроила наша встреча?

– Да. Спасибо, до свидания. А можно я возьму с собой немного конфет и фруктов, очень есть хочется.

– Бери хоть вместе со столом, – он повернулся к Снежане и показал на неё пальцем. – Этим, с детства зажравшимся, нас не понять. Погоди, может, ты пообедаешь, я сейчас приглашу моего повара.

– Нет-нет. Там, наверно, меня все ждут. До свидания, дядя Серёжа.

– Счастливо, Алёна.

Девочка набрала конфет и пирожных, а ещё в рюкзак положила связку бананов. Олигарх что-то сказал Снежане и, помахав Алёне рукой, вышел из кабинета.

– Поедем, вундеркинд.

– Да, надо торопиться.

Они вышли из дома. Садясь в машину, Алена на прощанье бросила взгляд на белые колонны и на ажурную ковку, львов и атлантов, поддерживающих балкон, и скрылась за тонировкой стекла. Внутри был только водитель, амбалов не было. Они тронулись и без остановки покинули усадьбу, затерявшись среди автомашин. Водитель оказался другим, он молчал и только смотрел на дорогу. Снежана молчала, уставившись в окно, хотя девочке казалось, что она прячет слёзы.

Обратный путь всегда короче, особенно в детстве, кажется, что планета на вздохе съёживается, давая возможность путникам поскорее вернуться к родному порогу. Вот и сегодня всё повторилось. Вскоре перед глазами девочки замелькали знакомые ёлки и тополя, а следом чёрная, блестящая на солнце автомашина вынырнула из-под веток на полянку около лесной сторожки, – такая нелепая, именно здесь, в глухом лесу, словно летающая тарелка инопланетян, выбравшая для первого контакта с землянами, вместо Красной площади, лужайку перед старым домом.

Увидев машину, из дома стрелой выскочила Мила и, гремя калиткой, подбежала к дочери, выходящей из машины. Она молча осмотрела и ощупала девочку, безумными глазами вглядываясь в глупую улыбку девочки, словно желая прочитать на бледных губах, что сегодня с ней произошло.

– Ты вернулась, я думала с ума сойду или руки на себя наложу. Прокляла, что согласилась на это.

– Мам, всё хорошо, да ты что?

– До свидания, – учтиво сказал водитель, закрыл за девочкой дверь, и машина уехала.

– Убирайтесь отсюда, – сказала Мила, не отводя глаз от дочери. – С тобой, правда, всё нормально? Может, вызовем полицию или следственный комитет? Я думала, тронусь, когда Эдик позвонил. Кто мог представить, что они тебя среди белого дня похитят!

– Да всё нормально, дядя Серёжа не убивал бабушку и дедушку, я его аж целых два раза спрашивала!

– Всё, ни слова, ни о каком расследовании! Всё! Я больше не отпущу тебя никуда. Я сняла со счёта все деньги, возьму отпуск, купим путёвки и уедем в Турцию, до школы! Я боюсь за тебя и вообще не могу здесь находиться, меня уже трясёт от этих ёлок, деревьев, огорода!

– Мама, а как же памятник? Ты что!

– Господь меня простит. Мы и так за последние три года были многого лишены.

Они зашли в дом. Неожиданно на поляне вновь появилась инопланетная машина, и из неё вынырнул водитель:

– Извините, вы забыли свой рюкзак.

– Иду, – крикнула Алёна и выбежала. – Спасибо.

Забрав рюкзачок, она закрыла калитку на щеколду и вернулась в дом. Машина уехала.

Хотелось есть, но на ужин ничего готово не было.

– Плохо, что сюда нельзя заказать пиццу, да, мам?