Глубочайшее доверие к жизни - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Я видел, как люди перечитывают одну и ту же газету! В течение пятнадцати лет я очень много путешествовал – почти по три недели в месяц я проводил в поездках и наблюдал за людьми. Иногда случалось так, что со мной в купе ехал только еще один пассажир, и я наблюдал за ним. Он снова и снова перечитывал одну и ту же газету – при этом из-за моего присутствия ему было неловко это делать. Он открывал и закрывал окно, открывал чемодан, перекладывал в нем вещи и снова его закрывал – этого он тоже стыдился, потому что я сидел рядом и ничего не делал. А он не мог сидеть. Он пробовал заснуть, но не мог, тогда он вскакивал и бежал в туалет. Он не был сумасшедшим, он был нормальным человеком, запертым на сутки в купе и не знающим, что делать.

Вы обращали внимание, что выходные для людей самые трудные дни? Они не знают, что делать. Всю неделю они ждут воскресенья в надежде отдохнуть, но в воскресенье никогда не отдыхают! Они начинают делать тысячу всяких дел: стригут лужайку возле дома или наводят порядок. В воскресенье они устают больше, чем в рабочие дни – ведь в офисе никто не работает. Все просто откладывают дела на потом. Папки перекладываются с одного стола на другой – они просто перекладываются и перекладываются, и ничего не происходит. В офисе люди становятся настоящими мастерами в увиливании и уклонении, в этом и состоит вся их работа. Они увиливают, говорят «нет», ничего не делают – вот чем они там занимаются.

Психологи прекрасно знают, что, когда человек уходит на пенсию, он умирает раньше – если бы он продолжал работать, то прожил бы дольше. Разница в десять лет. Человек мог бы прожить восемьдесят лет, но когда в шестьдесят он уходит на пенсию… Он всю жизнь ждал этой пенсии, думая: «Еще несколько лет, и я уйду на пенсию, я буду отдыхать и делать все, что мне всегда хотелось. Я буду читать стихи, слушать прекрасную музыку, играть на гитаре, или я создам красивый сад, или поеду в горы и буду наслаждаться солнцем, ветром…»

Но когда он оказывается на пенсии, он начинает просто бояться смерти, и все – больше ничего не происходит. Как только он уходит на пенсию, он теряет определение своей личности. Он был налоговым инспектором или букмекером, премьер-министром или президентом…

Пока политики находятся у власти, они прекрасно себя чувствуют. Но как только они теряют свое положение, они начинают болеть и вскоре умирают. Будучи у руля, они могут жить долго. Оставшись без этого руля, они больше не видят смысла жизни. Люди перестают обращать на них внимание, их игнорируют, они превращаются в «пустое место». И они становятся «пустым местом» не только для людей, но и для себя – потому что они не знают, кто они. Кто-то был премьер-министром, а теперь он не премьер-министр – так кто же он? Ответа нет.

Нет, сидеть безмолвно очень трудно, почти невозможно – если только вы не готовы умереть и раствориться в тишине, если вы не готовы потерять свое самоопределение, свое эго. Если вы готовы потерять себя, тогда да – в вас возникнет мастер. Но вы сами не можете стать мастером.

Мастер появляется, когда вы исчезаете. Мастер – это Бог. Вот почему на Востоке мы называем мастера божественным. Запад не может этого понять, потому что там это очень редко происходит. Запад знает архиепископов, священников, раввинов, но он не знаком с феноменом мастера. Он знает пророков, визионеров, проповедников, однако с мастером Запад встречается крайне редко.

Кроме того, когда Запад встречается с мастером, он поступает с ним очень плохо. С Иисусом он поступил совсем нецивилизованно, потому что столкнулся с совершенно неизвестным ему феноменом. Если бы Иисус был просто раввином, все было бы замечательно. Но он был мастером. Он исчез, и в нем появился Бог. Говорил не Иисус, говорил Бог.

А когда говорит Бог, он говорит очень авторитетно. Когда говорит Бог, он изъясняется в абсолютных терминах. Бог говорит как Бог. Иисус говорит: «Я – истина». Это говорит Бог, а не Иисус, сын Иосифа – это говорит Христос, а не Иисус. Это Бог говорит: «Я есть истина». Но ни один раввин никогда такого не говорил – разве могут евреи простить этого человека? Он кажется им слишком высокомерным и эгоистичным.

Видите всю нелепость ситуации? Когда исчезает эго, всегда появляется Бог. А Бог говорит так, что кажется, будто человек стал очень эгоистичным: «Я есть истина! Я – путь! Никто не приходит к Богу иначе, как только через меня». Только послушайте эти слова: «Я пришел освободить вас. Я и мой Отец на небесах – одно целое». Как можно стерпеть такие заявления? Этот человек кажется невротиком, сумасшедшим, страдающим манией величия, потерявшим рассудок, душевнобольным.

Психоаналитики до сих пор называют Иисуса душевнобольным. И это действительно выглядит безумием – кто, будучи в своем уме, скажет: «Я есть путь, я есть истина, и никто не приходит к Богу иначе, как только через меня»? Разве нормальный человек может сказать такое?

Да, он был не в своем уме. Он был совершенно не в своем уме – как он мог быть в своем уме? Говорил Бог, а он был лишь его рупором.

Человек становится мастером лишь тогда, когда человек исчезает. Поэтому если у тебя есть желание быть мастером, само это желание тебе помешает.

Так что пока стань учеником. Постепенно ученик будет исчезать, и начнет возникать мастер. Первый шаг к мастерству – это ученичество.

Третий вопрос:

Ошо, я чувствую, что тону, и пытаюсь за что-нибудь удержаться. Но ничего не попадается под руку. Я задыхаюсь. Ошо, дай мне что-нибудь. Мне тяжело. Я умру или сойду с ума. Помоги мне, пожалуйста.

Единственной настоящей помощью будет помочь тебе окончательно утонуть. Именно этого ты и боишься. Я здесь, чтобы утопить тебя, а не спасать – потому что спасется только тот, кто утонет.

Ты говоришь: «Я чувствую, что тону…»

Должно произойти нечто прекрасное – позволь ему произойти! Утони! Чего тебе спасать? Что ты можешь потерять? Ты знаешь только страдания, ты – букет страданий, грез, надежд, разочарований и ожиданий. Пусть все это утонет! Почему ты беспокоишься? Почему ты хочешь спастись? Если ты спасешься, спасется и весь этот букет.

Нет, я люблю тебя и поэтому не могу тебя спасти. Я люблю тебя и поэтому сделаю все для того, чтобы ты исчез.

«Я чувствую, что тону, и пытаюсь за что-нибудь удержаться».

Держаться не за что. Ты можешь вообразить себе что-нибудь – когда люди в отчаянии, они постоянно что-нибудь выдумывают.

Моя работа заключается в том, чтобы постепенно, одну за другой, отнять у вас все ваши фантазии. Необходимо уничтожить все игрушки, чтобы однажды вы смогли увидеть, что держаться не за что. Только тогда вы расслабитесь и позволите себе утонуть. Только тогда вы расслабитесь и умрете.

А после смерти произойдет воскресение.

Веданта, иди на дно. И не пытайся за что-нибудь удержаться, потому что держаться не за что.

«Ничего не попадается под руку…»

Потому что ничего и нет. Ничего не может попасться под руку.

«Я задыхаюсь».

Я знаю. Я сам прошел через это – я понимаю твое страдание, понимаю твою беспомощность. Но я не могу протянуть тебе руку, потому что, если я протяну тебе руку, ты останешься прежним. Я должен оставить тебя в этом положении. Я должен просто сидеть на берегу и смотреть, как ты тонешь.

Конечно, ты будешь на меня сердиться.

Я слышал…

Суфийский мастер сидел на берегу реки, и один человек стал тонуть. Человек начал истошно кричать: «Что ты там сидишь? Я тону, я не умею плавать! Спаси меня!»

А мастер рассмеялся и сказал: «Ну и что. Я тоже не умею плавать, но я же не кричу. Не умеешь, так не умеешь! Я сам не умею, но не кричу. Не нужно кричать».

Эта история кажется очень жестокой. Но это не настоящая история, а только метафора. Это наша ситуация! Веданта тонет, кричит и зовет на помощь, а я ему говорю: «Не кричи, не шуми. Просто исчезни. Расслабься и отпусти себя. Не пытайся ни за что удержаться». Это последняя попытка эго спастись. И это смерть, которая приносит самадхи.

«Ничего не попадается под руку…»

Да, ничего и не попадется. Я здесь не для того, чтобы снабжать вас новыми игрушками, новыми опорами и подпорками.

«Я задыхаюсь».

Знаю. Не пытайся спастись, иначе ты только продлишь свое страдание. Умри. Человек должен научиться искусству умирать – в этом весь секрет ученичества.

«Ошо, дай мне что-нибудь».

Я ничего не могу тебе дать. Я могу лишь все у тебя отнять. Я должен полностью тебя раздеть, полностью опустошить.

Именно об этом постоянно говорится в сутрах Иккью: Будда не может помочь. Любая помощь будет неправильной помощью, потому что помощь только поддержит вашу неправильную жизнь.

«Ошо, дай мне что-нибудь. Мне тяжело. Я умру или сойду с ума».