Кино, масоны и любовь (СИ) - Чайка Лариса

— Почему мы снова на «вы»?

— Извини, привычка. О чем будем разговаривать? Могу рассказать об устройстве этой яхты, она уникальна в своем роде.

— К черту яхту. Я хотела поговорить о сегодняшней ночи.

Он на несколько секунд замер, потом откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и произнес:

— А что насчет ночи? Тебе не понравилось? Есть какие— то другие предложения?

А он меня бесит! Я закусила губу и удила и понеслось:

— Нет, мне все очень понравилось, так понравилось, что я готова повторять это снова и снова, только я не поняла, почему у тебя в конце так испортилось настроение? Я не могу понять, почему портрет девушки, очень похожей на меня, стоит у тебя в спальне? И где — то в глубине себя я все— таки понимаю, что ты хотел ее, а не меня. И это….. по меньшей мере, обидно.

Я закусила губу, стараясь не расплакаться. Почему— то сейчас, высказав ему все это в лицо, мне стало так себя жа — а–алко и оби — и–идно. Ирвин вскочил со своего кресла, подбежал ко мне и крепко прижал к груди. Его большая ладонь нежно гладила меня по спине, а губу шептали успокаивающие слова:

— Т — шшш, не надо плакать, девочка. Я дурак, я должен был сразу тебе объяснить…

— Что объяснить? — Я подняла к нему глаза. — У тебя поэтому испортилось настроение?

— Извини, я взбесился по поводу одежды. Ты явно не хотела афишировать наши отношения, ты не захотела, чтобы кто— то узнал о нас. Я подумал …. Так, ерунда, — он встряхнул головой.

— Ты подумал, что я искательница приключений?

— Ну, что— то в этом роде, — пробормотал он. — Я подумал, что для тебя наша ночь была всего лишь эпизодом. Ты оказалась здесь случайно, произошло то, что произошло, а потом ты вернешься в город к своему режиссеру, напрочь забыв обо мне. Твоя жизнь вернется в свое русло, а я не хочу этого. Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты осталась со мной.

О — о–о! У меня непроизвольно открылся рот.

— Я уже давно решила оставить Стефана, — почему— то сказала я. — Просто…. Мне его жалко. Он, как ребенок.

— Может быть, я спешу, и тебе это покажется странным, но я люблю тебя давно.

Я недоверчиво хмыкнула. Он покачивал меня в своих объятьях и тихо — тихо говорил:

— Та девушка на фотографии — это Мэл. Мы учились с ней вместе в Гарварде. Она погибла. Мы любили друг друга. Я не могу описать словами то, что чувствую, поэтому рассказываю, как могу. Она единственная девушка, которую я любил. У меня были женщины — разные, не скажу, что много, по необходимости. Но такого, что я чувствовал к Мэл, я не чувствовал больше ни к кому.

— Как она погибла?

— Гонки на мотоциклах. Это я привил ей любовь к «Железным коням». Это я, в тот день, не запретил ей участвовать в гонках. «Последний раз и все, Ирвин, — говорила она тогда мне, — скоро мне будет нельзя». Она была беременна от меня. Шесть недель.

— Она погибла беременная? — я вскрикнула от ужаса.

— Да, и я знал об этом. Просто в молодости все воспринимается проще. Живота видно не было и вообще, она была такой же, как всегда. Мы собирались пожениться, просто с деньгами тогда было туговато. Я же рассказывал, что последние два курса сам платил за Гарвард.

— Да. Мы похожи, — медленно проговорила я.

— Я, когда увидел тебя в том первом фильме, просто глазам своим не поверил. Пересматривал его раз десять за ночь, и в основном те сцены, где играешь ты. А потом, я захотел больше узнать о твоей жизни. Ты извини, но ты все это время была под наблюдением.

У меня пересохло в горле. Вот и финал. Вы разоблачены, мисс Вареску.

— Что ты имеешь в виду? — еле выговорила я. — Круглосуточное наблюдение?

— Нет, конечно, нет. Я имел в виду, что за тобой и твоими успехами присматривали определенные люди. Я знаю о школе мастерства, я знаю, что ты занимаешься самообразованием, куда ездишь отдыхать и с кем, какие магазины посещаешь, что покупаешь себе. Знаю, когда болеешь, знаю, где и сколько раз в неделю занимаешься фитнесом. А еще, когда у меня плохое настроение, я смотрю твои фильмы. Я давно уже хотел с тобой познакомиться, но считал это нечестным по отношению к тебе, к Мэл. Ведь дважды нельзя войти в одну воду?

— Да. Нельзя. Ты любишь не меня, ты продолжаешь любить Мэл.

— Нет, Габи, все не так. Все так перекрутилось за последнее время. Скажу честно, я сначала дал согласие на твое участие в благотворительном вечере, а потом передумал. Жили же мы на расстоянии? И ничего.

— Ты тогда буквально заморозил меня взглядом. Мне было очень неуютно. А потом что — то изменилось?

— Да. Я вышел на балкон покурить, а ты попросила у меня сигару. Когда я дотронулся до твоей руки, меня просто пробил заряд электричества. И аукцион— я просто не мог не выиграть, мне так захотелось узнать тебя ближе.

— Так вот, почему ты так странно себя вел в «Монмаранси»?

— Почему странно? Ты дала мне сразу понять, что не собираешься становиться, чей бы то ни было любовницей. Я… г — мм… максимально способствовал этому. А когда ты сама меня поцеловала, я понял, что пропал. Знаешь, чего мне стоило удержаться?

— Чего?

— Только моя страсть к математике помогла мне, я умножал в уме трехзначные числа, в определенный момент готов уже был перейти к четырехзначным.

Я засмеялась. Так вот откуда эти математические экзерсисы?

— Ирвин, так у тебя просто железная сила воли!

— Я научился не потакать своим желаниям. Только с вами вышла осечка, мисс Вареску, — нежно — нежно прошептал он мне на ухо.

По моему телу прошла волна возбуждения, я хотела его, я очень хотела его. Ирвин подхватил меня на руки и понес на широкую кожаную софу. Мы слились в поцелуе, и все свои следующие действия проделывали, практически, не отрывая губ.

Я расслабилась, и в мою душу влетела такая волна нежности, восхищения, удовольствия, что я просто захлебнулась от такого напора. И тело, которое вдруг стало родным — родным, дарило мне такую небывалую радость, такое непередаваемое словами счастье! В эту ночь я окончательно поняла — я влюбилась в Ирвина Брайса.

ГЛАВА 29

Дальнейшее помнится смутно. Все затмила любовная горячка: мы куда — то ходили и ездили, что — то смотрели, что— то ели, что — то пили.

Но запомнились мне, в основном, кровати и другая сопутствующая мебель: удобнейшая кровать у Ирвина в спальне — здесь мы в основном проводили ночи; неплохая такая кровать у меня — она шла в довесок к шикарной кровати Ирвина; необычное ложе в павильоне на берегу океана (его только что достроили, и на один из вечеров мы остановились здесь); кожаная софа в салоне яхты, а еще было много разных мест — океан, бассейн, сауна, кабинка душа, в конце концов, где мы могли уединиться и продолжить свое изучение друг друга. А так как мы серьезно подошли к этому вопросу, то доводили каждый наш урок до логического оргаз… конца.

Я никогда не была так счастлива! Я узнала, что мой любимый умеет смеяться. И, боже, как я любила его улыбку и смех! Кухня Луиджи пришлась как нельзя кстати. Мы, практически, не спали эти несколько дней, а наш сексмарафон все продолжался и продолжался. Я отбросила все глупые мысли, я забыла и Фрида, и Стефана, а Ирвин даже не приближался к кабинету.

Опомнилась я однажды утром, когда мы лежали в спальне у Ирвина и лениво гладили друг друга.

— Ты выйдешь за меня замуж? — Спросил он.

— Замуж, замуж…, — я попыталась переползти повыше и закрыть ему рот поцелуем.

Игриво чмокнув меня в лоб, Ирвин встал, абсолютно прекрасный в своей наготе, и потянулся за халатом.

— Я скажу Кертису принести нам завтрак сюда, ты не против?

— Подожди, — до меня только сейчас дошел смысл его ранних слов, — как замуж? А Ильза?

— А Стефан? — Передразнил он меня. — С Ильзой мы расстались накануне благотворительного вечера. Я ей объяснил, что люблю другую женщину и не вправе больше обманывать ее. Я честно старался полюбить ее, но чувства не пришли.

— Похоже, она так не считает. Я слышала ваш скандал в день благотворительного вечера.