Кино, масоны и любовь (СИ) - Чайка Лариса

Я сегодня, наверно, была на взводе, потому что Ливси в перерыве наклонился ко мне и проговорил:

— Габи, что с тобой? Это не по сценарию. Эстель здесь грустит и плачет, а ты та — а–ак смотришь на меня, как будто убить готова!

— Отстань, Ливси. Только тебя мне не хватало для полного счастья.

— Спокойно, спокойно, так и сказала бы, что у тебя критические дни. Я как никто понимаю женщин. Когда у моей матушки были критические дни…

Я перебила:

— Ливси, отстань, тебе говорят. Почему Эстель должна плакать и смиряться, что любимый уходит? Почему она не борется за него? — Я просто излучала праведный гнев и к нашему разговору уже стали прислушиваться.

Стефан поднял голову и что — то просчитывал в голове. О, я знаю этот взгляд! Он обдумывает мои слова и решает, что и как он сможет изменить.

А возле себя я услышала голос подошедшего Фрида:

— Может быть потому, мисс Вареску, что это предопределено? Они разные люди и все равно не будут счастливы вместе. Насколько я понял, Ливси у вас сильный мужчина, самодостаточный и жестокий. Он сломает вас в конце концов, мисс Вареску, — говоря это, Фрид смотрел мне прямо в глаза.

— Я достаточно был жесток, Сэм? — защебетал сразу Ливси. — Стефан, милый, помнишь ту сцену в трактире? Там было достаточно крови?

— Достаточно, Ливси, — Стефан странно усмехался, смотря исключительно на меня и Фрида. — Это будет самая кровавая драма в твоей кинокарьере, малыш. Господин Фрид, может быть еще мне расскажите, как вы видите финал этого фильма? Ваши наблюдения могут быть очень ценны для нас, — и Стефан вызывающе посмотрел на адвоката.

— Нет, господин режиссер. Снимать кино — это исключительно ваша прерогатива, я лишь защищаю интересы моего подопечного. Могу подсказать вам пункты контракта, по которым я обязан это делать. А ваша подопечная, — он особенно выделил слово «ваша», — ставит под угрозу целостность образа мистера Ливси.

— Вы неправильно трактуете пункты контракта, — Стефан не собирался отступать. — Творческий процесс — это действительно моя прерогатива. Я, и только я, режиссер этого фильма, буду решать, что и как мне снимать.

Они стояли друг напротив друга как два бойцовских петуха. Казалось, только одна искра, одно неверное слово, и они накинутся друг на друга. Не завидую Стефану! Хотя на вид он был более широкоплеч и мускулист, а Фрид выглядел этаким рафинированным утонченным аристократом, в этой потасовке я поставила бы на Фрида. Уж слишком уверенным и злым был его взгляд, уж слишком циничной и пренебрежительной была его усмешка. Необходимо было вмешаться.

— Стефан, — сказала я, — давай сделаем перерыв часа на два. Я действительно сегодня не в форме. Может быть, поем и подобрею? Мистер Фрид, вы не хотите составить мне компанию?

Оба мужчины развернулись ко мне. Стефан разочарованно, а Фрид заинтересованно.

— Я думал, что это мы вместе с тобой пообедаем, Габи, — протянул Голден.

— Стеф, мы сегодня с тобой поужинаем, обещаю. Вы составите мне компанию за обедом, мистер Фрид?

Понимающая улыбка тронула губы адвоката.

— Конечно, мисс Вареску. Разве могу я отказать вам в вашей просьбе? Прошу вас ко мне в машину. Ресторан я выберу сам.

Я только пожала плечами.

— Я буду готова через пятнадцать минут, мне нужно переодеться.

Фрид кивнул, развернулся и с абсолютно прямой спиной пошел к выходу.

***

В машине мы только фыркали, если наши взгляды соприкасались. Разговор состоялся в маленьком ресторане французской кухни.

О, эти необходимые формальности! По мне, я бы сразу накинулась на адвоката с вполне заслуженными упреками: как он посмел использовать меня вслепую, и чего я еще не знаю из его «гениального плана»? Но приходилось спокойно сидеть, разглядывая потолок, пока Фрид делал заказ, пока официант накрывал на стол и приносил блюда.

Наконец, когда все было приготовлено, а я в одно лицо выпила почти полбутылки вина, мы остались одни, и можно было уже приступить к разговору. Я думала, что Фрид начнет первый, но он, как в чем ни бывало, спокойно ел свой буйабес, пристально рассматривая меня.

— Что вы на меня так смотрите? — Я не выдержала первой.

— Вы сегодня какая — то другая, Элла.

— Я вам не Элла, я — Габи. Вы послали меня на заведомо провальное задание, в темную, ничего не объяснив.

— Вы почти не рисковали и не столько уж много сделали, как говорите.

— Даже так? Немного сделала? А кто мне говорил, что того, что я взяла, хватит за глаза? Вы даже не сказали мне, что это были за бумаги.

— А вы позвонили мне еще раз, чтобы узнать? Что — то я не слышал вашего звонка. Где, кстати, телефон? Его необходимо вернуть, а так же все приспособления, что я вам давал.

— Они у меня дома. Можем сегодня же заехать, и я все вам верну.

— Вы меня приглашаете к себе домой?

— Я вас не приглашаю. Я говорю, что предметы, вас интересующие, находятся у меня дома, и я в любой момент могу их вам отдать. Могу прислать с посыльным, скажите только куда.

— Нет, мне совсем нетрудно будет заехать к вам. Я слышал, что вы вчера ушли от Стефана и поселились в своей квартире. Что так?

— Я не намерена обсуждать с вами свою личную жизнь.

— А придется, Элла. У меня было и второе условие нашего договора. Что по нему?

Я молчала.

— Вы влюбили в себя Брайса, Элла?

Голос его был чрезвычайно мягок, гласные немного тянулись, а согласные мягко перекатывались. Этакий потусторонний голос, завораживающий, заставляющий меня выложить все и сразу. Умом я понимала, что на меня что — то воздействует, но сопротивляться просто не было сил.

— Да, — сказала я. — Брайс любит меня.

— Как сильно он любит вас, Элла? Готов ли удовлетворить вашу просьбу, если вы попросите его вынести положительное решение по нашему вопросу?

— Я не знаю, — я как бы раздвоилась.

Я, которая «я», ничего не собиралась ему отвечать, а напортив, хотела выудить у него что — нибудь полезное для себя. А «я», которая ему отвечала, это вообще была не я. Вы что — нибудь понимаете? А я вот начинала.

«Это его Дар, — вертелось у меня в голове. — Интересно, он у него распространяется только на честные ответы, или еще и принуждает к действию?»

— Почему вы не звонили мне все это время? — последовал быстрый вопрос.

— Я … мы… не могли. Мы любили друг друга.

— Скажите, пожалуйста, «любили друг друга». Вы трахались с ним дни и ночи напролет — вот как это называется, Элла. Ну, что ж, с этим после. Эту сторону вопроса я собираюсь разобрать с вами более подробно и в другой обстановке. Когда вы уехали, Брайс знал, что документов не хватает?

— Нет. Он был все это время со мной. Он не заходил в кабинет.

— Отлично, отлично. Когда он собирается вернуться?

— Через два — три дня, когда закончит с работой.

— Почему вы не сфотографировали документы, я же вам говорил об этом?

— Я не хочу подставлять Ирвина. Наоборот, я хотела у вас попросить вернуть мне то, что я выслала вам. Я хочу сама поговорить с Ирвином, объяснить ему…

— Даже так, — Фрид явно забавлялся.

Он раскинулся в кресле, облокотившись на спинку, расставив ноги, глядя на меня с веселым изумлением.

— Элла, Элла… Почему вы меня никогда не слушаете? Я же предупреждал вас, чтобы вы не влюблялись в Брайса.

Наконец, меня отпустило. Я вскочила, и ринулась было к Фриду. Стоп! Чтобы, что? Влепить пощечину? И что дальше? Нет, Габи, это глупо. Круто развернувшись на каблуках, я опять плюхнулась в кресло. Трясущимися руками взяла бокал вина и отпила пару глотков.

Мне нужно было раньше узнать о Даре Фрида! Похоже, я с ним не справлюсь. Значит, надо действовать по — другому, хитростью и обманом.

Фрид все это время внимательно наблюдал за игрой эмоций на моем лице, потом одобрительно фыркнул и заговорил:

— Мне приятно было показать мой Дар на вас, Элла. Мне приятно, что вы оценили его силу. Знаете, здесь даже никто не понимает, с чем он сталкивается в моем лице. Мне ничего не стоит вернуть расположение кого бы то ни было, правда, на время, и в моем непосредственном присутствии, но обычно этого хватает для решения нужных мне вопросов, а вот с вашим Брайсом вышла осечка. Вы узнали, какой амулет он носит?