Верность - Марко Миссироли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она несколько раз сфотографировала книгу при правильном освещении, затем обернула в бумагу, в которую заворачивала покупки, и опустила в толстый почтовый конверт. Запечатала бандероль и с замиранием сердца вывела адрес печатными буквами.
Карло поднял сумки и заспешил по улице к Навильи, на подходе к книжному магазину у него появилась одышка. Зайдя внутрь, поздоровался, достал книги, выложил их стопкой на прилавок и стал ждать, когда назовут цену. Ему могли предложить за них восемьдесят пять евро. Отлично, согласился он: ему было неловко торговаться. Стыдливо оглянулся кругом: для себя он решил, что эти деньги потратит на Маргериту – ужин в ресторане или букет цветов. На вырученные в прошлый раз тридцать пять евро он купил себе шерстяной галстук. Карло протянул документ, заполнил бланк, вместе с паспортом ему выдали наличные. Поблагодарив, поинтересовался, не нужны ли им сотрудники.
– Оставьте свое резюме. К сожалению, на данный момент у нас нет свободных вакансий.
Кивнув на прощание, он вышел из магазина. Крепко сжав банкноты в руке, перешел по железному мосту на противоположную сторону; от холода над водой струился пар. Вокруг не было ни души, порой ему казалось, что он остался в Милане совершенно один. Взглянув на часы, заторопился, на ходу свернул тканевые сумки и вошел с ними в бар. Ее еще не было. Выбрал столик в углу и заказал кофе. Не спускал глаз со входа, пока ему не принесли заказ. Наконец с занятым видом показалась она с двумя каталогами.
– Привет, – сказала она, разматывая шарф.
– Прости, что ради меня тебе пришлось сюда тащиться.
– Сегодня на работе тишина, я же тебе говорила. – И заказала себе кофе. – Как дела?
– Теща сломала бедро.
– Ой! Сочувствую.
– Теперь вот лежит в больнице.
– Ну а ты?
– По утрам – нормально.
– А потом не знаешь чем себя занять.
Он кивнул.
– С тех пор как ты уволился, из Микеле и слова не вытянешь. – Ее скулы зарделись от холода. – Я скучаю по тебе.
Его взгляд стал серьезным.
– Почему только два каталога?
– На Канаде ты заработаешь на треть больше. Второй – о Шотландии – вообще сделаешь одной левой. Срок – конец февраля.
– Сколько?
– Восемьсот пятьдесят, но сразу же пришли счет.
– Скажи им, что мне нужно три каталога. Они же обещали.
– В университете что, тоже ничего?
Он покачал головой.
– Возможно, что-то выгорит в другом месте. Посмотрим.
– Где?
– В Bell’Italia.
– Звучит недурно.
– Скоро у меня еще одно собеседование, там лучше платят.
– А что там?
– Маркетинг: пиво и напитки.
– Пиво и напитки?
Карло потянулся за каталогами, она сделала то же самое, и он коснулся ее руки.
– Знаешь, так странно видеть твой стол пустым.
Карло опустил глаза в чашку, на дне проступил чей-то безносый профиль; жаль, что он не умеет гадать на кофейной гуще. Они сидели молча, она теребила край свитера. Под левым глазом у нее размазалась тушь, для Карло она была все той же двадцатилетней девчонкой, расторопной стажеркой, которая пришла в редакцию много лет тому назад. С Микеле они решили, что она похожа на Одри Хепберн.
Карло взял каталоги.
– Всегда хотел побывать в Канаде. Спасибо, Ману.
– Пройдемся?
– Ты не торопишься на работу?
– Я отпросилась на пару часов.
Она вытащила из сумки и надела шерстяной берет, оттенявший ее темные глаза. Выйдя из бара, они дошли до Навильи Павезе. В январе отсюда убрали все лодки, и они даже не сразу поняли, куда попали. У перекрестка Карло сказал:
– Мне нужно забрать сынишку из садика.
Не доходя до светофора, Мануэла резко остановилась:
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас.
– Тогда пока! – Она улыбнулась и пошла по переходу в обратную сторону. Улыбнувшись ей в ответ, он подождал, пока ее фигура скроется за углом. Затем направился к детскому саду.
Перед входом стояло дерево с длинными ветками и красными листьями. На ветках сидели белки, одна славка-черноголовка и еще белки. Через окно он увидел детишек, собравшихся вокруг воспитательницы. Лоренцо сидел по-турецки, при каждом движении кофта топорщилась на нем из-за согнутых плеч. Порой он представлял сына взрослым – вежливым и сильным парнем.
Заметив входящего отца, ребенок бросился к нему со всех ног. Карло зарылся носом в детское ушко и шумно выдохнул – малыш зашелся от смеха. Затем надел на ребенка ветровку и предупредил, что им нужно зайти в университет, забрать почту. Однако перед этим они заглянули в пиццерию: они всегда брали один кусок пиццы на двоих и поедали его, забравшись на высокие барные стулья. Запив пиццу кока-колой, Лоренцо рассказал отцу, что Филиппо Гаттеи встречается с Франческой Веккьетти. Карло поинтересовался, счастлив ли Филиппо. В последние дни ребенок был разговорчив, и они решили не упускать такой шанс.
Лоренцо кивнул, а затем сказал:
– Бабушка Анна умрет.
– С чего ты взял?
– Она же ногу сломала.
– Бабушка скоро поправится и вернется домой.
– Мама по телефону говорила, что боится.
– Кому она это говорила?
– Тете Симоне.
– Ну, знаешь, взрослые всегда так говорят.
Мальчуган оставил на салфетке последний кусочек пиццы.
– Я тоже боюсь.
Карло его поцеловал.
– С бабушкой все будет хорошо, мышонок.
В машине Лоренцо смотрел в окно, и Карло включил радио. Сынишка беззвучно напевал в такт музыке и перестал только тогда, когда они подъехали к воротам университета. Взяв ребенка на руки, Карло подошел к смотрителю и назвал имя и фамилию. Тот порылся в стоявшей на полу коробке и протянул ему плотный почтовый конверт. Увидев, что письмо без обратного адреса, Карло догадался, что оно от нее. Держа Лоренцо за руку, он пошел обратно, у выхода помедлил и оглянулся на туалет. Керамическая плитка и неоновый свет, шум от сливов и отблеск в зеркалах. Сжав детскую ручонку, спросил:
– Ты хочешь по-маленькому?
Ребенок ответил, что нет.
Однако они все равно туда вошли. На рукомойниках поменяли краны. Двери двух кабинок были приоткрыты: недоразумение. Тут он узнал, что собственные желания могут выходить за установленные рамки. Другие женщины у него появлялись вовсе не в качестве замены Софии Казадеи. Как-то через три месяца после ее возвращения в Римини Карло работал над каталогом о Мартинике, затем встал, прошел в соседнюю комнату к Мануэле и пригласил
