Трепетные птички - Лев Портной

Катя в спортивную бытность свою прыгала с парашютом и ситуацию оценила быстро. Она ушла в сторону от стаи. Ансер проводил ее изумленным взглядом. Величкина опустилась на парашют рядом с солдатиком, похожим на птенчика. Ткань, раздутая воздухом, оказалась твердой, как асфальт.

— Твою мать! — донесся снизу крик. — Да что там происходит?!

— Я все улажу, — ответила Величкина.

— Ни фига себе! Баба! Баба в небе! Откуда ты взялась?! Убирайтесь на хрен с моего парашюта! Убирайтесь к чертовой матери!

Катя окинула взглядом купол, который был раза в два больше ее квартирки на Старомарьинском шоссе. Она подошла к Птенчику и присела на корточки напротив него. Его глаза округлились от ужаса и изумления. Если бы не ремешки шлема, отвалилась бы челюсть. Величкина протянула руку и вытащила стропорез, закрепленный на ранце с запасным парашютом. Она перерезала стропы основного купола, выпрямилась и протянула солдату руку.

— Ну, вставай!

Парень послушался и поднялся на ноги. Катя с облегчением вздохнула. Она развернула его спиной к себе, обняла и подтолкнула к краю.

— Бежим! Бежим! Побежали!

Двигался он, как сомнамбула, но подчинялся без прекословия, и этого было достаточно. Катя столкнула солдатика с купола парашюта, и они в обнимку полетели вниз, кувыркаясь в воздухе.

— А-а-а-а-а! — заорал десантник.

Он затрепыхался, перепуганный настолько, что вряд ли самостоятельно раскрыл бы запасной парашют. Катя усилила хватку, чтобы ненароком не упустить парня. Близость сильного мужского тела отозвалась сладкой истомой. Величкина усмехнулась: паренек-то, конечно, не радовался ее объятиям. Это она чувствовала себя в безопасности, а он паниковал, сознавая лишь то, что камнем падает вниз.

— Не бойся! Все будет хорошо! — в ухо ему выкрикнула Величкина.

Она нащупала правой рукой кольцо, а левой придерживала ранец с запасным парашютом. Небо и земля кружились сумасшедшим калейдоскопом, несколько раз перед глазами мелькали чужие парашюты. Катя вырвала кольцо, и белая ткань вывалилась ей в руки. Она отбросила купол в сторону и выпустила солдата из своих объятий. Над ухом хлюпнуло, парашют раскрылся и наполнился воздухом. Величкина падала спиною на землю, зависший прямо над нею десантник стремительно удалялся. Она извернулась, расправила крылья и заложила широкий круг. Птенчик пролетел мимо нее, на запаске он спускался быстрее других парашютистов. Приземлившись, он плюхнулся на попу и остался сидеть, растерянный, точно так же, как несколько минут назад сидел на куполе товарища. Последний опустился неподалеку, погасил парашют и с кулаками бросился на Птенчика.

— Ты, что, чмошник, угробить меня захотел?!

Птенчик не защищался. Да и ударов не замечал. Он смотрел в небо и приговаривал:

— Ангел! Ангел! Ангелица!

Через поле мчались к ним клубы пыли.

— Вот тебе колобаху! — разгневанный товарищ заехал Птенчику по затылку.

— Ангелица! Ангелица!

— Вот тебе, гад!

Скрипнули тормоза, в поднявшейся пыли прорисовался «уазик». Из него выскочил круглолицый майор.

— Отставить! — выкрикнул он и ткнул пальцем в затевавшего драку. — Ты! Доложи, что произошло!

— Да тут… тут… товарищ майор… я, значит, лечу… а этот на купол мой приземлился и сидит там! Я, значит, вниз смотрю — сколько там до земли осталось! Осталось-то мало, а он все сидит! Я, значит, жду, что парашют-то закроется из-за этого, а он все не закрывается! А до земли совсем уже ничего осталось! Еще немного, думаю, и кранты — запаску открыть не успею!

— А он так и сидит?

— Так и сидит, товарищ майор! А мне что делать? Сразу запаску открыть, так она с основным куполом спутается, тогда точно — крандец! Я, значит, и жду, пока купол закроется! А он не закрывается! А этот гад с бабой своей уселся, и сидят, значит, как на завалинке!

— С какой бабой? — удивился майор.

— С голой!!! — выкрикнул солдат.

— Ангелица! Ангелица! — повторял Птенчик.

— Да вы что несете?! — взревел майор.

— С бабой он был! Честное слово, вот вам истинный крест, товарищ…

— Кто у вас выпускающий? — рявкнул офицер. — Прапорщик Попыхайло?

— Я!

Прапорщик, прыгавший последним, происшествия в воздухе не заметил. Но уже на земле, завидев штабной «уазик», поспешил к машине узнать причину появления высокого начальства на учебном поле.

Майор схватил прапорщика под локоть, отвел в сторону и прошипел:

— Ты что ж это, бляха-муха, говорил мне, поставок нет!

— Так и впрямь нету, Викторыч! — просипел прапорщик.

— Как нету, когда у тебя вон рядовые и те обдолбанные прыгают!

— Прекрати обращать внимание на людей! — раздался сердитый гогот Ансера.

— Почему? — Катя с сожалением отвернулась от увлекательного зрелища.

— О, священный Ибис! Откуда ты взялась такая наивная?! Они же нарочно могут тебя заманить!

— Зачем? — спросила Величкина.

Ансер разозлился.

— Немедленно лети за мной! — приказал гусь. — И больше не отставай.

Он захлопал крыльями и направился за стаей. У Величкиной возникло огромное желание плюнуть и лететь своей дорогой. Может быть, она спасла жизни тем ребятам. Бросившись к ним на выручку, она не думала о похвале, но уж того, чтобы ей грубил какой-то гусь, она не заслужила. Обида захлестнула сердце, на глаза навернулись слезы, и она не могла понять, какая сила заставила ее лететь следом за Ансером.

Они нагнали клин, и в адрес Величкиной посыпались новые упреки.

— Ансер, зачем ты погнался за этой безмозглой гусыней? — проворчал Файсер.

— Кто-то должен ее обучить, — ответил Ансер.

— Герой нашелся! — прогоготал Файсер. — В следующий раз из-за нее тебя подстрелит какой-нибудь охотник! На этом твои уроки и закончатся!

Только теперь Катя поняла, почему на нее рассердились гуси. Она взглянула исподтишка на Аактю и столкнулась с недовольным взглядом гусыни.

— Держись подальше от людей, если не хочешь, чтоб тебя зажарили с черносливом в заднице! — проворчала Аактя и отвернулась.

От стыда Кате хотелось броситься вниз и провалиться сквозь землю. Гуси летели вперед, скрашивая путешествие пустяшной болтовней. Птицы делали вид, что не замечают Величкину. Конечно, будь они и впрямь равнодушны к ней, Ансер не бросился бы спасать ее от парашютистов, под видом которых могли маскироваться птицеловы и охотники. Однако обида не становилась меньше.

Впереди низко навис над землей фронт облаков, протянувшихся на весь горизонт.

— Придется взять выше, — прокричал Гангсер.

— Дышать совсем будет нечем, — ответил ему кто-то из стаи.

— Лететь через морось и водяные пары еще хуже, — Ансер поддержал решение вожака.

Они врезались в марево. Величкиной показалось, что она летит сквозь громадную турецкую баню, только с холодным паром. Стая прошила насквозь первые сполошные облака и вынырнула над поверхностью клубящегося фронта. Солнце, нежаркое и ласковое, встретило их. Птицы ответили одобрительным гоготом. Частицы воды и кристаллики льда, из которых состояли облака, ловили солнечные лучи и сияли миллионами крошечных звездочек, создавая иллюзию, что облака светятся изнутри независимо от солнца. Одни излучали молочный свет, другие окрасились в нежно-розовые тона, третьи в голубые, отдельно держались насыщенные мрачноватой синевой, а все вместе они создавали ландшафт сказочного континента, населенного метаморфозными великанами. Катя любовалась ими с восторгом, словно от их созерцания и внутри нее разгорались миллионы звездочек, наполняя все ее существо умиротворяющим светом. Казалось, что следить за облаками можно до бесконечности. Их движения завораживали так же, как досужего наблюдателя завораживают огонь или журчащая вода.

Но это чувство оказалось ложным. Костер или ручей надолго притягивают взгляд, но на периферии зрения все же остается разнообразие. А зрелище бескрайних облаков сколь ни было красивым, но все-таки приелось. Глаза утомились и словно пробудили чувство усталости. Предплечья, поясница и бедра напомнили о своем существовании, с каждой минутой эти напоминания становились настойчивее и вскоре превратились в жгучую боль. Хотелось подтянуть ноги к животу и улечься калачиком, чтобы дать отдохнуть растянутым мышцам. Каждый взмах крыльев превращался в муку. Суставы в предплечьях грозились выломиться. Легким не хватало кислорода.

Они летели долго, очень долго. Вдогонку за ускользающим днем. И чем больше они старались, тем быстрее солнце убегало от них, пока не скрылось за наступавшей с юго-западной стороны черной армадой. Тучи двигались плотным строем, с бездушной жестокостью подминая разноцветные облака. Периодически в недрах армады громыхало, и белые молнии выстреливали зловещими зигзагами.

Разговоры прекратились. По сосредоточенным глазам Величкина поняла, что усталость, страх и боль мучают всех, а не ее одну. И все нуждаются в отдыхе и кормежке. Катя надеялась, что Гангсер поведет стаю вниз, но вожак упрямо двигался вперед, и клин тянулся за ним. Величкина боялась, что рухнет камнем вниз прежде, чем гуси позволят себе передышку. Она вспомнила девушку, которую Найман обозвал курицей, и позавидовала незнакомке. Нужно было не жалеть себя, заниматься спортом, питаться здоровой пищей и не поддаваться на провокации Ефима Берковича. «Вы счастливый человек, вы рождены летать! Миллионы людей даже не подозревают, какое это блаженство — свободный полет!» — вспомнила Катя слова наставника.