Сафари для покойника - Никита Воронов

Наступивший день угадывался через тонкую ткань палатки.

Захотелось сложиться калачиком в тесной пуховой утробе «спальника» и сделать вид, что тебя здесь нет.

Где-то внизу, за колодцем, всхрапнула лошадь, и, как будто дождавшись команды, Владимир Александрович потянул себя наружу. Выполз из мешка. Без шума и по возможности не толкаясь напялил на себя то, что опрометчиво снял перед отходом ко сну: одежда впитала ночной холод и казалась чужой.

– Сорри…

Датчанин отреагировал на извинения Виноградова нечленораздельным бормотаньем, заворочался и пристроил себя поудобнее.

За матерчатым синтетическим пологом начиналась чужая земля.

– Салам!

– Ага… привет…

Молодой человек в грязноватом комбинезоне и модных кроссовках заваривал на костре чай. Сидя на корточках, он внимательно следил за поведением высыпанной в котелок заварки, не обращая внимания на бесцветную, но пахучую струйку дыма.

Автомат его мирно прилег в отдалении и не нарушал благообразия окружающего пейзажа… Вообще все это казалось очень несерьезным и больше всего напоминало туристический привал студентов-электротехников.

Почти сутки ожидания… Утренний холод, дневное безделье. Горы вокруг, шум реки за поросшим какой-то поганью скальным уступом. Туман. Облака, облепившие склоны…

Действительно, р-ром-мантично: палатки, консервы, запах костра! Шашлык из протухшей конины, закупленной в ближнем селе за безумные деньги.

Под аккомпанемент невеселых мыслей Владимир Александрович облегчился. Постоял, почему-то вздохнул и привел амуницию в порядок.

– Эй, ыды чай пыт!

– Рахмат… Чох саол. – Виноградов не знал, как на языке парня будут звучать слова благодарности, поэтому на всякий случай весь свой узбекско-азербайджанский запас восточной лексики и использовал.

Парень зубасто расхохотался:

– Давай налывай!

Он говорил по-русски, но так, как отслужившие первые полгода срочной службы новобранцы из национальных окраин бывшего СССР. Звали парня Иса, и в группе обеспечения ему отводилась роль вечного часового и прислуги «за все».

Мелкими глотками, стараясь не обжечь губы о край эмалированной кружки, Владимир Александрович начал прихлебывать горький до оскомины напиток.

– Вкусно. Спасибо, Иса!

Парень, довольный, поцокал языком.

Минутами позже со стороны реки, перекрывая ее привычные уху шумы, послышался зудящий звук. Постепенно он перерос в непрерывный стрекот пропеллера, и над кромкой скалы на мгновение показался брюхастый силуэт патрульного вертолета.

Трудяга-«пограничник» мелькнул в поле зрения и умчался далее, по предписанному маршруту вдоль линии, разделявшей на всех картах – от школьной до топографической – сопредельные государства. Здесь и во времена империи творилось невесть что – а теперь, когда не то что патронов, еды солдатам не хватало, охрана рубежей сводилась к дежурным облетам дважды в сутки да редким, отчаянным вылазкам одичавших от скуки и анаши лейтенантов с соседних застав.

Происходило это так… Впрочем, охота на контрабандистов на южном нашем нынешнем пограничье – особая тема, еще ждущая своего Ландлэма или Кивинова.

– Сегодня! – многозначительно поднял брови Иса и махнул в сторону реки.

– Точно? – переспросил Виноградов. Странно, вечером еще информации не было. – Ну и ладушки…

Иса с достоинством кивнул.

– Вы здесь будете? Нас ждать?

Иса кивнул еще раз: согласно утвержденному плану, он и основная часть обитателей палаточного городка оставались на месте до возвращения группы.

– Проводники пришли?

Вместо ответа собеседник протянул котелок:

– Давай! Налывай…

Виноградов отказался – у него в кружке еще плескался остывающий чай. Куда уж яснее! Мальчишка дал ему понять, что дальнейшие расспросы просто не слишком уместны.

Помолчали. Потом одновременно повернулись на шум осыпавшихся камушков – в полуметре от костра неизвестно откуда возник Кондор. Он стоял совсем близко – на расстоянии прыжка, нарочито расслабленный, похожий в своем камуфляже на дикую кошку.

Владимир Александрович почему-то подумал, что борода у этого горца вовсе не черная, а скорее рыжеватая, усыпанная частыми проблесками давно не мытой седины.

Иса встал и поклонился, сложив на груди руки. Виноградов тоже кивнул, но остался незамеченным – Кондор прошел мимо костра и исчез за палаткой…

Временная база оживала.

Засуетилась обслуга из местных, откуда-то потянуло свежими лепешками. Негромко подал голос транзистор – передавали европейскую танцевальную музыку.

Прятаться было незачем, наоборот… Что геологу скрывать? Мало ли бродит по здешним горам экспедиций! И потом, когда те, кому положено, переберутся за речку – оставшиеся будут поддерживать иллюзию жизни, палить костры, шумно праздновать наступление каждого нового дня. И чего-то долбить, сверлить, скалывать молоточками.

Геологи, одно слово… Или – кто мы там, по «легенде»? Топографы? Астрофизики? Плевать, какая разница! Это ненадолго, – отмахнулся от лишних мыслей Владимир Александрович.

Прикинув по датам, он в очередной раз высчитал, что до возвращения круизного теплохода в Лимассол остается всего два с половиной дня. А потом? Потом забеспокоится Татьяна – а если она не забеспокоится, что-то сразу же заподозрят люди Полковника… Значит, подумают они, баба что-то про мужа знает? Примут меры, выйдут на Наумыча, на последний с ним разговор – и все! Страховка лопнула, эквилибрист – в лепешку…

Протяжно застонала расстегиваемая «молния», и в образовавшейся щели оранжевой, соседней с виноградовской палатки показались сначала макушка, а затем и собственно физиономия ее обладателя.

– С добрым утром, Генрикас!

– Хэллоу, Пронин… – Литовец на четвереньках выбрался наружу, сел на матерчатый порог, почесался и зевнул. Затем вытащил вслед за собой шнурованные ботинки и кряхтя обулся.

– Кошмары не мучили? Привет с того света никто не передавал?

– Пошел бы ты…

Иса, только что вернувшийся к костру, невозмутимо заваривал новую порцию чая.

– Присоединяйся, покойник! – Постоянно обыгрывая эту тему, Владимир Александрович подтрунивал скорее не над собеседником, а над собственной наивностью и тем дурацким положением, в котором оказался некоторое время назад.

Тогда, на следующее утро после «расстрела» бедолаги литовца, он уже успел расположиться со своим внушительных размеров вещевым мешком в утробе опустившегося на спортивной площадке вертолета. Провожать его никто не вышел – с Полковником все было обговорено заранее, а остальным болтаться среди отъезжающих просто-напросто не полагалось. Собственно, Виноградов и не расстраивался – значительно больше, чем прощальные поцелуи, его интересовало содержимое полученного на складе вместо горячего завтрака «приданого». Помимо сухого пайка, на ощупь, внутри угадывалось множество теплых вещей, обувка, какие-то плоские емкости и коробки: рассмотреть Кондор ничего не дал, просто сунул в руки завязанный мешок и отправил майора восвояси.

Оставалось надеяться, что все подойдет по размеру…

Вернулся в кабину пилот, с ним еще кто-то – видеть их Виноградов не мог, только слышал щелчок плексигласовой дверцы и скрип пружин под двумя устраивающимися поудобнее задницами. Кашлянув, заработал двигатель, постепенно переходя от размеренного ворчания к реву.

В открытом проеме, на фоне еще не проснувшегося лагеря, возникла фигура – безликий обитатель «обезьянника» с головой, упакованной в черный платок. Сначала под ноги Владимиру Александровичу глухо упали два неотличимых от его собственного вещмешка, потом кто-то подал увесистый ящик. Чтобы не отдавили пальцы, Виноградов вынужден был помочь – торопливо вскочил, подхватил металлическую ручку…

Последним, когда вертолет уже готов был оторваться от земли, внутрь запрыгнул сам «замотанный» – Виноградов не то чтобы удивился, но не сразу принял это к сведению. Не выбрасывать же его, право? Значит, так положено.

Некоторое время они оба смотрели сквозь не закрытый еще после взлета проем: промелькнул, удаляясь, лагерь… стены с мохнатой опушкой колючей проволоки и зубцами вышек, горы… и – море! Почти сразу оно заслонило обзор – до горизонта, поигрывая бликами пробудившегося солнца.

Сосед Виноградова шумно сдвинул дверцу на место, зафиксировал замок. Снял с головы черный кокон – и, не сдерживаясь, прыснул мальчишеским смехом в кулак; действительно, глядя на физиономию Владимира Александровича, тысячи клоунов со всего мира написали бы заявления на уход с работы по полной профессиональной непригодности.

– Не понял? – поинтересовался на конец майор.

Литовец, тот самый клиент-неудачник, которого на глазах всего многонационального коллектива «привел в исполнение» звероподобный палач – так вот, этот самый литовец сидел сейчас, развалившись, на виноградовском вещмешке и от души веселился.