Время своих войн-1 - Александр Грог

   Но появилась и ножевые - пусть пока и не традиция, а случай, но с отдельными умельцами отчего ж не взяться случаям? Особенно если война, а с войны всякий пробует власть на зуб. И почему-то больше те, кто не воевал, но гонору и желаний отрофеиться - захлестывает. Ножевые поединки "нож в нож" - их тактику - продиктовал блатной мир. Размер и форму определила война. Блатники скопировали. Практика войны сказала, что форма нужна такая, чтобы легко входил. Размер: длина рукояти - толщина собственного кулака, плюс толщина пальца, лезвие - две толщины кулака, никак не больше. Это испанцы не могли остановиться и дорезвились до навах. Этакие складешки вроде сабель - размером подстать. Не иначе пошло с такой мужской пошлости, как меряться... ножами. У вас больше? Синьор, разрешите удалиться? Еще в Азии, да и Африке случалась встретить наглого неуверенного в себе аборигена с мачете в собственный рост.

   В Америке кольт уровнял всех, в Испании - наваха. В России никого не равняли.

   Не будь нож так необходим в хозяйстве, его давно бы запретили. Японцы, опасаясь корейских умельцев, под страхом смерти наложили запрет на ношение ножей на оккупированной ими территории. А единственный разрешенный на деревню подотчетный нож приковывали к столбу на цепь. Странная боязнь для самураев - профессионалов войн, носящих доспехи, увешенных мечами, опасаться крестьянина в набедренной повязке, пусть и с ножом в руке...

   Странная боязнь США (вооруженного оглоблей с напичканной в нее электроникой) к развитию национальных методик разведывательно-диверсионной войны, тому, что по средствам "маленьким и худым"... Равно и партизанским - что суть есть, всего лишь самодеятельное, "дочернее" (если говорить современным понятиями) предпринимательство в сфере диверсионной войны

   Знать, есть тому причины.

   - Мне пути не угроза!

   Петька-Казак в родные места так и не вернулся. Не к кому. Отец с матерью ушли в один день. Трактор ушел под лед, тракторист и сани с рубщиками льда - все, никто не выбрался. Кто-то шептался - баба сглазила... Мать до этого ни разу обед отцу не носила, а тут зимой пришла с горячим, любимые отцовскими картофельными драниками. Чугунок в газету замотала, фуфайкой укутала и в мешок. В деревнях шептались - знала, что мужу срок пришел, все-таки по матери ворожья - не захотела его на тот свет одного отпускать, сын в армии пристроился, внуки не предвидятся - дел на свете больше нет. Младший Петров как раз отписал домой, что остается на сверхсрочную, а потом будет пробовать в офицеры...

   Деревенская жизнь полна подобных историй, только они и держатся в памяти, лепясь одна к другой, словно все здесь только и делают, что умирают нескладно - от молнии, от того что скатился по стогу на приставленные вилы, от медведя, что забрался в лодку пожевать рыбные сетки, пока рыбак, ничего не замечая, занимался своими делами на берегу, от власти (но про это шепотом), от безвестной пропажи, что не слишком удивительно, есть еще такие места, куда после лаптей ни один сапог не хаживал (да ступали ли и лапти? - что там делать, где делать нечего?)..

   Ромка? У Ромки нашли какую-то спинную, а еще сердечную болезнь и в армию не взяли. Через год подписался на сибирскую стройку, и там его убили. Вроде бы из-за женщины. Должно быть так и было. Ромка женщинам нравился... Петька весть о смерти Ромки воспринял равнодушно, словно тот умер давно.

   Чудил много, до армии так и не сел, хотя ему пророчили - ходил на грани. И в "срочную" тоже пророчили. Сел он уже, поддержал традицию, когда капитаном был, сороковник свой разменял, Однако, не засиделся - бежал. Но это вовсе другая история, история длинная... Посмотрел интересные места. Людей. Не жалел о том, что сел, еще меньше - что бежал - шумно и нагло. Так нагло и обидно для власти, что с досады объявили федеральный розыск и негласный приказ - в случае обнаружения стрелять на поражение... А в колонии Петьку заочно крестили - дело небывалое, мульки об этом разнесли по всем зонам. Но и это другая история...

   ПЕТЬКА (70-е)

   В "отстойнике", где призывники, расписанные по командам, ожидают отправки, на третьем этаже ЧП. Дело, в общем-то, обычное, но на этот раз драка массовая, есть пострадавшие.

   Два раза в год, весной и осенью, призывники - головная боль для коменданта. Все потому, что те, кому положено забирать свои номерные команды, не являются вовремя, либо, отметив свои документы, спешат в город - "уточнить транспортное расписание", тянут до последнего. Каждые полгода так. И каждые полгода, как не проверяй призывников, умудряются протащить спиртное, а раз (было такое) и девочек, переодетых мальчиками.

   Здание бывшей (еще царской) пересыльной тюрьмы, и даже сейчас иногда (в особых случаях) используемое по назначению, два раза в год, после основательной дезинфекции, превращалось в "отстойник" призывников. Мощное, четырехэтажное, с глухим двором, где от каждого лестничного проема всего по две, но огромные комнаты - скорее залы. Окна, заделанные снаружи сварными металлическими жалюзями. Постоянно, на недосягаемой высоте, горит свет ламп - тоже под решеткой. Это для того, чтобы ошалевшим от безделья призывникам, опять не пришло в голову поиграть в "черную баночку" - бросая консервами в плафоны.

   У дальней от окон стены, во всю ее длину, сплошные нары - два яруса, сколоченные доска к доске. Множество стриженных и нестриженных голов в одежде "на выброс" томящихся бездельем и снующих туда-сюда. Неистребимый кислый запах, который отдают то ли пропитавшиеся им (на века) стены, то ли сами призывники. Запах страха, ожидания, предвкушения, тоски, непонятных перемен. Всего, что возникает в общей скученности мальчишек одного возраста.

   Если вызрел для любви, значит, вызрел и для ратного дела. Тем и другим заниматься одновременно нет никакой возможности, но можно превратить любовь в поле сражения, а ратное дело искренне полюбить. Но превращать это в собственную профессию готовы едва ли один из тысячи прошедших срочную службу, да и то, скорее те, кто в любом неудобстве души и телу видит нормальность, везде чувствует себя комфортабельно, словно дома...

   Иные, зная куда призываются, в какие войска, потому чувствуя свое привилегированное положение среди остальных, частью растерянных по причине, что так круто изменилась жизнь, что еще вчера ты был волен идти куда угодно, а сегодня заперт за забором в здании больше похожем на тюрьму, спишь и маешься бездельем на досках второго яруса, ожидая, когда же, наконец, выкрикнут номер твоей "команды", начинают хаметь до времени. Не всяк готов дать отпор, всяк один среди сотен таких же, большей частью уже выстриженных под "ноль" (это чтобы потом не париться - "слышали, какие у них там машинки - половину волос повыдерут!"), одетых в вещи, которые потом не жалко выбросить ...

   Ненормальность последней драки в том, что, вроде бы двое (которых пострадавшие выставляли зачинщиками) побили многих. Двое с команд - "фиг знает куда", побили "парашютистов" - группу призывников, куда по традиции стараются определить тех, кто лбом кирпичи ломает. Скольким точно досталось, уже не определишь - не у всех "оргвыводы" на лицах нарисовались, но четверых "парашютистов" (уже ясно) придется задержать с отправкой по причине: "легких телесных средней тяжести", а еще десятку той же номерной команды оказывать помощь на месте...

   - Задержал?

   - Развел по разных этажам. Сержантов приставил. Куда я их? Милицию что ли вызывать? Комендантский взвод? Ни на губу, ни в кутузку не определишь!

   В самом деле... Есть такие, вроде серых ангелов, застрявших между небом и землей. Паспорта отняли - теперь не гражданские, а военный билет еще не вручили - не присягнули, чтобы по воинским законам точно определить - куда тебя серенького за неангельские выходки - на губу или прямиком в штрафбат?

   - У "парашютистов" теперь недобор.

   - Вот пускай с этими в одной командой и отправляются! Достали меня эти "десантнички"! Еще и тельник не примерили, а апломбу у каждого на десять пехотных дембелей. А со службы, видел какие возвращаются? Павлины!..

   До этого комендант изрядно наорался - пар выпускал.

   - Какая, бля, команда! Да они все у меня на Новую Землю отправится - в сортир будут ходить, за канат держась! Все!

   Только понятно, что не в силах. Разве что, одному-двум поломать службу, но не всем же скопом - нет такой возможности, да и не про все номерные команды известно - какой учет, может, личные дела уже в части, может, с гражданки их пасут и пестуют. Да и куда, собственно, отправляются. Некоторые в самом деле "темные", хотя о чем-то можно догадаться по косвенным - все офицеры, прибывшие за призывниками, должны у коменданта отметиться, печать поставить на "командировочном листе" - время прибытия-убытия...

   Тем временем виновники знакомятся.