Сошествие во Ад - Чарльз Уильямс

— Надеюсь, вам понравятся костюмы Стражи, — отрывисто сказала она.

Уэнтворт подался назад.

— Тише, не так громко, — попросил он. Казалось, самые обычные слова удивили его еще больше. Днем и ночью он считал, что ненавидит настоящую Аделу, в его воображении она прочно приняла образ врага. Нет, он переоценил ее. В действительности она не была тем, чем ему представлялась, и теперь, когда он ее встретил, то едва узнал. Просто девушка, разговаривавшая с… с… — имя опять ускользнуло от него — с другой девушкой. В лучшем случае, эта Адела отдаленно напоминала его ночную возлюбленную — так, кое-чем, вот этим поворотом головы, например; и все-таки это была, конечно, не она. Да и как могла эта чем-то раздраженная, даже немного враждебная женщина походить на его восхитительную, нежную и загадочную подругу? О, она говорила! И это было странно. Он ждал только любви, он не хотел слышать ее голоса, не ожидал услышать его, и сам вынужден теперь говорить что-то. Впрочем, он быстро понял, что этот голос никак не может принадлежать его возлюбленной. Резкий, грубый голос, он расстроил его. Голос походил на тот надоедливый мир, с которым он был вынужден иметь дело — ожесточенный, сокрушительный, ранящий резкими криками и такой далекий от его неслышной мелодии. Неспроста Китс изображал на вазе любителя неслышных мелодий, настоящие горластые греческие танцовщицы понравились бы ему куда меньше.[30]

Хотя Уэнтворт был потрясен неуклюжей походкой и громким голосом оригинала своего творения, они все же принесли ему облегчение. Еще недавно в нем жила ненависть, а теперь она ушла. Можно было не возмущаться больше огромностью мира, довольно одного мановения, чтобы отвергнуть его. Теперь у него есть собственное живое снадобье от всех забот, а для всего остального — неприязнь и забвение.

— У вас голова болит? Как досадно! Очень мило с вашей стороны прийти на репетицию, но мы все-таки хотим убедиться, что все нормально. Я имею в виду, если у нас должна быть форма… Лично я… — немного смягчив голос, тараторила Адела.

— О, пожалуйста! — с усилием сказал Уэнтворт. Пронзительный голос этой несносной девицы напомнил тот кошмарный крик-стон из его сна. Тупое, неповоротливое, некрасивое существо напротив угрожало крушением его мечтам. И куда от него скроешься? Он не мог, как ночью, кинуться под защиту этих успокоительных грудей с воплем: «Укройте меня!» Голос терзал его слух, вид подавлял его. Эти две схватили его и рвали на части, они копались в его внутренностях и чего-то хотели от него.

Пока Адела в изумлении таращилась на него, пытаясь понять, к чему относится это странное восклицание, Уэнтворт совсем ушел в себя и теперь категорически отказывался выйти наружу. Подобно мертвецу, когда тот бежал с горы, он больше не хотел говорить. Каким бы ни было его состояние, оно его не испугало, а значит, и страх не стал для него орудием спасения.

Сзади его окликнули. Опять голос, такой же громкий, но не такой ненавистный, как у Аделы, по крайней мере, не вызывающий никаких ассоциаций, скомандовал:

— Мистер Уэнтворт! Наконец-то! Мы все вас ждем. Паулина, Стража сидит под буками, проводи мистера Уэнтворта. Я приду через минуту. — Отдав распоряжение, миссис Парри и не подумала проследить, как его выполняют, а тут же умчалась дальше.

Паулина улыбнулась озадаченному Уэнтворту и раздраженной Аделе.

— Полагаю, нам лучше пойти. Идемте, мистер Уэнтворт?

Уэнтворт с облегчением повернулся к ней. Этот голос был спокойнее остальных.

— Да, да, пойдемте, — согласился он.

Паулина заметила, как по лицу Аделы скользнула недовольная гримаса. Это ее позабавило. Отойдя на несколько шагов, она тихо спросила:

— Надеюсь, вашей голове получше? Вас совсем задергали.

Освободившись от крикливого давления Аделы, Уэнтворт со вздохом ответил:

— Люди такие шумные. Конечно… я посмотрю костюмы… но у меня мало времени.

— Да тут и нужно-то всего несколько минут. Мы вас не задержим. Вы просто скажите: да или нет. — Паулина заметила тщеславное выражение знатока, проступившее на лице Уэнтворта. — Но, вы понимаете, сегодня уже генеральная, поздно что-то менять. Доставьте нам удовольствие, просто скажите «да».

К ним подбежал Хью Прескотт, по-герцогски великолепный и искусственно состаренный.

— Приветствую, мистер Уэнтворт! Надеюсь, с моей Стражей все в порядке?

Голос Паулины действовал на Уэнтворта успокаивающе. В отличие от голоса Аделы он даровал его разуму нечто такое, к чему он и сам стремился. Казалось, он поселился у него внутри, освоился там и незримой рукой ласково приобнял Уэнтворта. Ее голос был способен творить, но совсем не претендовал на авторство. Помраченный рассудок Уэнтворта наделил голос Паулины силой, которой в нем никогда не было. Фраза застряла в мозгу и теперь крутилась по кругу: «Доставьте нам удовольствие и скажите „да“, скажите „да“ или „нет“… мы… мы… скажите „да“», а другой голос вторил первому: «Со Стражей все в порядке? Надеюсь…» Голоса превратились в хор, звуки начали раскачиваться, как деревья на ветру: «Мы… мы… мы… Стража в порядке?.. Скажите, скажите, скажите же… Стража… в порядке…»

Конечно, она была не в порядке. Уэнтворт сразу заметил. Несмотря на его наброски и описания, аксельбанты сделали неправильно. В восемнадцатом веке не было ничего подобного. Внутри себя он неожиданно присоединился к этому безумному звону: «Нет, нет, нет, Стража не такая… О нет. Говорю… Я говорю…» Он смотрел и покачивался, словно на веревке, словно решая — качаться дальше или подниматься? Он медленно прошел перед строем, обошел его сзади, не обращая внимания на замечания и вопросы, а внутри продолжал раскачиваться на волнах хора. «Скажите „да“… или „нет“. Аксельбанты легко сменить, все двенадцать, это не займет много времени. Или ну их… доставьте нам удовольствие… скажите „да“… А можно и оставить. Такая же ерунда, как и стишки Стенхоупа…» Нет, не нравились они ему. Тут и портной не нужен. Его экономка вечером, под его руководством все переделает за час. «Стража… в порядке?»

К нему опять обращались. Голос Хью:

— Ведь мои подчиненные должны точно соответствовать, не так ли?

Он на самом деле сделал акцент на слове «подчиненные» или нет? Уэнтворт вопросительно посмотрел на него. Хью с победным видом вышагивал рядом.

— Конечно, мы могли бы что-то поменять, — снова вступила Паулина. Молчание Уэнтворта заставляло ее нервничать.

Он стоял поодаль, обозревая Стражу со спины. Да, он может настоять, чтобы они все переделали. Может забраковать эти мундиры. Но это же придется возиться с ними вечером? А значит, он не сможет… Он ощутил в воздухе запах вечернего сада.