Светлая печаль Авы Лавендер - Лесли Уолтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От толпы отделилась фигура и направилась прямиком ко мне. В следующее мгновение Роуи обхватил меня руками. Его мускулы подергивались в такт учащенному биению моего сердца, а ярость и негодование отдавались у меня в ладонях, прижатых к его груди.
– Роуи! – воспротивилась Кардиген.
– Довольно. – Его тон не допускал возражений. Он прошептал мне на ухо: – Ты не обязана этого делать, – и мягко провел ладонью по моей руке, как бы уводя прочь. – Я провожу тебя домой.
Я опустила голову, прижавшись к колючей шерсти его куртки. Щека коснулась грубой материи. Я находила в ней утешение. Как и в обхвативших меня руках. Я идеальным образом умещалась в его объятиях.
Я вдохнула его запах: как мне хотелось обладать маминым даром и вкусить его аромат, саму его сущность. От него веяло спокойствием. Защищенностью.
Но всю жизнь меня только и делали, что защищали, вынуждали наблюдать мир сквозь сиротливое окошко комнаты, в то время как ночь звала меня, будто сирена, заманивающая отчаянных моряков на каменистую мель. Я больше не хочу быть защищенной от мира.
Я отстранилась от Роуи и снова приблизилась к краю скалы. Переступила с ноги на ногу. Пыль и камешки обвалились и посыпались сквозь зазубренные камни, лежащие вдоль скалы.
Я улыбнулась Роуи в ответ на его озадаченный взгляд.
– Гляди, – сказала я.
Я развернулась и как можно шире расправила крылья; ветер холодными пальцами перебирал перья. Одно из них выпало и, танцуя, полетело в темноту пролегающего внизу ущелья.
В своем воображении я видела, как взмываю вверх. Видела восхищение на лицах ребят. Ощущала землю, уходящую из-под ног, и болезненную тяжесть в плечах, когда крылья поднимают меня в ночное небо. На мгновение полет казался мне реальным.
Но потом небо вдруг стало таким огромным.
А я – очень маленькой.
Крылья бесполезно раскрылись и закрылись еще раз или два, и я отошла от уступа.
– Не могу, – прошептала я, стуча зубами как от холода, так и от поступившего мне в кровь адреналина.
Кардиген улыбнулась, на этот раз искренне. С накидкой в руках она подошла и принялась растирать мне ладони, чтобы согреть их.
– Знаю, – мягко сказала она.
У Роуи вырвался отчаянный вздох облегчения.
Из толпы вдруг вынырнула девочка:
– Для чего они тебе тогда?
Для? Мне не хотелось думать, для чего у меня крылья, и я решила исполнить фокус, опрокинув одним взмахом пирамиду из пивных банок.
Толпа вскоре разбрелась; остались только я со своими крыльями, Кардиген и Роуи.
– Было здорово, скажи? – радостно воскликнула Кардиген. – Видела бы ты их лица, Ава! – Она звонко рассмеялась.
Я гневно сверкнула глазами.
– Да как ты могла?
Смех оборвался. Кардиген принялась нервно накручивать на палец прядь своих красивых волос.
– Я всего лишь решила… – Она уперла руки в бока. – Слушай, ты ведь сама захотела познакомиться с ребятами? Теперь тебя все знают! Можешь больше не прятаться.
– Ты сейчас шутишь, да?! – Я сорвалась на крик. – Мне повезло, что им не пришло в голову сжечь меня на костре!
– Ладно, ладно, я тебя поняла. Может, успокоишься уже?
– Пожалуй, это был твой самый эгоистичный поступок, сестренка, – заметил Роуи.
– Эгоистичный?! – бросила Кардиген в сердцах. – Да я для нее старалась!
– С чего ты вдруг взяла, что можешь решать за нее? – поинтересовался Роуи.
Кардиген раскрыла было рот, но тут же его закрыла.
– Не лезь в наши дела, Роуи, – пробурчала она наконец.
– Я домой, – бросила я, раздраженно всплеснув руками, и решительно устремилась прочь, так что Роуи с Кардиген пришлось меня догонять.
По пути мы молчали – Роуи шел между мной и Кардиген.
У моего дома Роуи обратился к нам обеим:
– Вам нужно разобраться друг с дружкой. – Он повернулся ко мне: – Ава, я рад, что ты п-пошла с нами. Зрелище и правда было эффектное. Ж-жуткое, да. Но эффектное. – С этими словами он резко повернул к своему дому.
Мы с Кардиген, проводив его взглядом, посмотрели друг на друга. Кардиген вздохнула.
– Слушай, я считала, что оказываю тебе услугу, открывая всем твои крылья. Клянусь тебе. Хотела, чтобы все поняли: им нечего бояться.
Я посмотрела на тихую улицу. Под ночным небом все казалось таким простым и безобидным.
– Мне был нужен только один вечер. Один вечер побыть… нормальной. Побыть обычной девочкой.
– Но ты – нечто большее. Когда же ты уже поймешь, что ты невероятная? – Она крепко обняла меня. – Пойдешь с нами еще? Пожалуйста, скажи «да».
Я пожала плечами.
– Я подумаю.
Кардиген улыбнулась.
– Ладно, но ты же теперь понимаешь, что можешь больше ничего не скрывать и не надевать? Если сама, конечно, захочешь.
– Думаю… думаю, что хочу, если честно. Ну, по крайней мере, накидку буду надевать.
– Но почему?
Я пожала плечами.
– Мне нравится выдавать себя за нормальную.
Наклонив голову, Кардиген внимательно меня разглядывала.
– Я и представить себе не могла, что тебе так тяжело. Похоже, я правда жуткая эгоистка. – Она фыркнула. – Только не говори Роуи, что он прав. Мне потом не отвертеться. – Она улыбнулась. – Ой, а где накидка-то?
– Забыла на водохранилище! – простонала я.
– Тогда идем за ней. – Кардиген взяла меня под руку.
Я задумалась.
– Знаешь что? Иди домой. Я сама схожу.
Кардиген колебалась.
– Точно?
– Конечно.
Кардиген обняла меня и убежала домой.
Теперь, когда я осталась одна, чувство страха преобладало над ощущением свободы; темнота пугала. Я глубоко вздохнула и напомнила себе обо всех тех моментах, когда мечтала оказаться здесь вместо своей комнаты. Однако ускорилась, потому что представила, как на крыльце стоит мама и высматривает меня.
Когда я добралась до водохранилища, темно-синее ночное небо посветлело – его испещрили белые облака. Танцующие на воде тени голых деревьев походили на призраков. Пение птицы отдавалось в ушах женским воплем, собачий вой – громким предупреждением; ветер в моих перьях казался рукой призрака.
Я обнаружила накидку и привязь там же, где и оставила, схватила их и побежала, крепко прижав к спине крылья, чтобы не замедляли скорости. Только миновав аптеку, где когда-то работала мама, я перешла на шаг. Помедлив у бабушкиной пекарни, я провела пальцами по надписи на стекле.
Красные и оранжевые сполохи очерчивали небесную синеву, и я вдруг с радостью поняла, что гуляла всю ночь и меня не засекли. Прыснув со смеху, я запорхала к дому, волшебным образом ощущая себя самым обыкновенным подростком.
Из личного дневника Натаниэля Сорроуза:
11 мая 1959 года
Начал посещать службу в лютеранской церкви. Была надежда склонить тетю Мэриголд вернуться к добродетели. Но план не сработал. Меня, крещеного католика, хорошо приняли и прихожане, и пастор Трэйс Грейвз, но Мэриголд по-прежнему в постели – устроилась под одеялом, кругом крошки. Остальные пожилые дамы находят, что я очень мил. Служители алтаря избрали меня начальником: в мою ответственность входит убирать священную облатку и вино после службы. В католической церкви эту работу даже алтарным мальчикам не
