Иван Молодой. "Власть полынная" - Борис Тумасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Церкви нашей брак этот выгоден, - говорил кардинал. - Уния способна объединить расколовшийся христианский мир.
Но Санька думал не так, как Антоний. Санька был уверен, латиняне готовы влезть в душу православную. Он ещё не знал, что папа сказал кардиналу:
- Когда ты, Антоний, вступишь на землю русичей, а впереди тебя понесут латинский крест, это будет началом присоединения церкви греческой к Флорентийской унии, к вере нашей истинной.
Кардинал разделял взгляды папы. Уния подчинит православного митрополита верховной власти папы римского, а ксёндзы обретут свою паству на русской земле.
Саньке всё это неведомо, но он догадывается, что посланник папы хитрый и коварный, - не стал бы он злым нунцием при великой княгине Софье…
Настёна ждала Саньку с нетерпением. Хотела порадовать рождением сына. Она и первенца назвала Санькой. То-то будет удивление! Уезжал Санька в Рим, поговаривали о девке, а воротится - Настёна с сыном встречают.
Заходил к Настёне сам молодой великий князь, подержал новорождённого, агукнул, а потом как-то враз погрустнел и удалился.
Зима наступала властно. Сухая, без дождя и сырости. Снег опустился на мёрзлую землю.
Ещё в начале сентября византийская царевна села в Любеке на корабль, чтоб продолжать путь по морю до Ревеля, а уже оттуда снова сушей до самого русского рубежа.
С Чудского озера задули сырые ветры. Они ударялись о замшелые бревенчатые стены и башни Пскова, врывались в город, задирали почерневшую от времени солому крыш, срывали пожелтевшую листву.
С вечера псковичи готовили насады, обитые доской ладьи, устилали корму домоткаными цветастыми холстами, а на насаде, на котором греческая царевна через реку Великую должна переправляться, развернули персидский ковёр.
Поутру бояре московские, прибывшие в Псков сопровождать невесту великого князя, духовенство и псковичи, люди именитые, переправлялись на противоположный берег, всматривались, когда покажется поезд византийской царевны.
Народ одолеваем любопытством, переговаривается:
- Ну-тка поглядим, что за царевну из Рима везут! Впервой великие князья московские из заморских себе жену выбрали, прежде из своих княжон приглядывали…
Вдруг задвигался, зашумел народ. Со стороны рубежа показался конный дозорный с криком:
- Едут! Едут!
Тут же в Пскове ударили колокола, и торжественный перезвон разнёсся по всей округе, поплыл над городом…
Софья услышала колокольный перезвон, увидела вдалеке множество людей. Она знала, что её будут встречать в Москве, но чтобы уже на самом рубеже, за много вёрст от Московского Кремля ей оказывали почести, достойные великой княгини, - это слишком!
Кардинал сказал ей:
- Я вижу православных попов и народ. Они радуются твоему приезду. Их любовь к тебе не первый ли признак, что настанет торжество унии? Быть христианской вере единой.
- Ваше преподобие, коль вы узрели православное Духовенство с хоругвями и крестами, то не выпячивайте вперёд латинский крыж. Не возмущайте люд православный, вы сопровождаете невесту великого князя Московского, не католичку, а православную.
Антоний побледнел, поджал тонкие губы. Думал ли он, что Софья, воспитанница самого папы, ещё не став великой княгиней Московской, посмеет перечить кардиналу римской церкви?
А Софья уже подошла под благословение псковского архимандрита, старого грека, и опустилась на колени к удовольствию народа.
- Дочь моя, - сказал архимандрит, - ты вступила на Русскую землю, и отныне это твоя родина. Пусть она процветает в мире и согласии. Ты обретаешь здесь свой дом и отечество.
С радостью слушала царевна речь священника. Потом говорили бородатые бояре на русском языке, и хоть непонятны были их слова, однако Софья догадывалась - они желали ей добра…
Из Пскова оставшийся путь до Москвы византийская царевна проделала в поставленной на санный полоз карете, обитой изнутри алым бархатом и дорогими мехами.
Невесту великого князя сопровождали бояре московские и оружные воины, следом тянулся санный обоз со слугами и холопами, а в конце скользил возок папского посланника кардинала Антония.
Послам московского великого князя отвели место где-то в середине поезда. О Саньке и Фрязине будто забыли. Ну сосватали невесту, ну сопроводили! А дальше уж дело боярское. Слава богу, кормить не забывали, в обед совали краюху хлеба и кусок мяса отварного…
Смотрит Санька, как на почтовых ямах смотрители суетятся, лучших лошадей Софье в карету закладывают. Голосистые бирючи выкрикивают, дорогу очищают:
- Сто-ро-нись!
И отворачивает в сторону, в сугробы снежные всяк встречный, пропуская поезд великой заморской невесты.
Часть вторая. СОФЬЯ - ЦАРЕВНА ВИЗАНТИЙСКАЯ
Глава 1
хала Софья заснеженными полями и лесами, мимо сел и деревень, и казалось ей, что земля руссов бесконечна.
О многом передумала будущая великая княгиня Московская. Думала и о том, чего ждут от неё папа и Ватикан. Но здесь, на бескрайних просторах Русского государства, твёрдо решила, что не станет проводником унии. Если кардинал Антоний станет напоминать ей о том, Софья ответит: принятие унии - дело православного Собора, а коли кардинал уверен в своей правоте, то пусть вступит в диспут с православными священниками…
В окошко византийская царевна видела русских женщин в кожаных тулупчиках, любопытных ребятишек, бежавших за поездом, мужиков, кланявшихся невесте великого князя.
- Твои подданные, дочь моя, - заметил кардинал. Но Софья оставила без ответа слова Антония. Под Можайском поезда с невестой дожидался архиепископ Благовещенского собора со строгим наказом кардиналу Антонию крыж свой в Москву не вносить, понеже митрополит Филипп, владыка церкви православной, в таком случае покинет город и папского посла с позором вместе с латинским крестом выдворят за рубеж.
Круто сказано, но Софья согласна с великим князем и митрополитом и убеждена: в надёжные руки передаёт она право распорядиться гербом Византийской империи, а великому князю именоваться покровителем всех христиан…
Удалился архиепископ Благовещенского собора, а Софья позвала кардинала в карету. Поскрипывал по снегу санный поезд, скакала обочь оружная стража. Храпели кони, разбрасывая копытами снежные комья. Ловко сидели в сёдлах дворяне, молодые, крепкие, зорко следили по сторонам, не созоровали бы лихие людишки…
Не стала ждать Софья, когда Антоний заговорит первым, передала повеление великого князя и митрополита.
- Вижу, - сказала она, - не станет православная церковь признавать Флорентийскую унию. Но если будет желание, ваше святейшество, то отстаивайте решение Собора на диспуте с православными попами, и да восторжествует истина. - Софья насмешливо посмотрела на кардинала. - В спорах рождается истина - так, кажется, говорили древние?
Лицо Антония покрылось красными пятнами.
- Дочь моя, ты отринула всё обретённое в Ватикане, забыла, что воспитана в духе Флорентийской унии, забыла, какой наказ получила перед святым престолом.
Софья нахмурилась:
- Святой отец, отныне становлюсь я великой княгиней Московской. Православная я, и если православная церковь не примет унию, то не приемлю её и я.
- Я передам это папе, и он будет огорчён. Папа питал надежды на тебя, дочь моя. Ты развеяла наш миф. Папе горько будет услышать слова твои.
Воля ваша. Если вы, святой отец, отказываетесь от диспута, чем я могу помочь вам?
Кардинал пошевелил бровями. Софья знала, как больней ударить по папскому посланнику. И Антоний отвернулся.
- Я не имею для диспута ни книг церковных, ни решений Флорентийского собора, - покидая карету, бросил папский посол.
Для Саньки, следовавшего в последнем возке поезда, не осталось незамеченным, как выбрался кардинал из кареты невесты и побрёл в свою колымагу. Санька сказал Фрязину:
- Смотри-ка, Иоанн, святой отец не в духе. Чем же его царьградская невеста озадачила?
- С чего ты взял, Александр? Кардинал своё исполнил, скоро передаст Софью государю и небось получит от него богатые дары.
- Может, и так, но опасаюсь, не заставил бы нас великий князь ответ нести, исправно ли мы вели посольство?
12 ноября 1472 года.
Полдень. Стихла вьюга, и проглянуло солнце. Сначала робко оно показалось в просвете туч, а вскорости небо очистилось, и солнце заиграло совсем не по-зимнему.
С самого утра московский люд запрудил улицы, толпился на Красной площади у кремлёвских соборов. Гомон, выкрики неслись отовсюду.
Но вот враз заблаговестили во всех московских храмах. Басовито гудели именитые многопудовые, им торжественно отвечали разной величины колокола и колокольца.
