Фея из Преисподней - Ad Astra
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но я просидела за ними всё утро, – упрямо возмутилась девочка, но стоило матери скривить лицо, как вся уверенность улетучилась, оставив за собой скрюченный испуганный комок.
– Госпожа, – этого мужчину я знала. Подсолнух мало изменился с тех времен, лишь приобрел пару морщин да благородную седину. – При всем уважении, но девочке всего лишь десять лет, не стоит лишать её детства…
– Тебя наняли, чтобы ты присматривал за ней и обучал. Кажется, я не говорила, что мне нужны советы какого-то слуги.
– Прошу прощения за дерзость…
– Мама…
– Ну, что ещё? Ты сегодня изматываешь моё терпение!
– Я…Не хочу быть Императрицей…
Двое детей, что разыгрались позади с кошкой, замерли, подняв взгляды на женщину. Лицо её в одночасье стало невероятно мрачным, исказившись жуткой гримасой. Она взмахнула рукой, а после раздался громкий шлепок. На щеке остался красный след, а широко раскрытые глаза от испуга позабыли о слезах.
– Твоя участь уже решена. Породнившись с нашим семейством, новый Император простит долг и измену твоего никчемного отца. Ты должна быть горда тем, что исправляешь его ошибку.
Сисиль знала, что папа не придет. Теперь я это тоже знала. Её мать возглавила род и вышла замуж во второй раз, родив двойняшек. Всё свободное время уделялось им, тогда как Сисиль сидела в комнате над книгами. Она ни в чем не нуждалась, росла в роскоши среди благородного окружения, получала множество подарков от нового Императора, но лицо её всегда было грустным и взволнованным. Глубокая пропасть с каждым годом отделяла её от матери, что, кажется, всеми силами пыталась избавиться от прошлого, где был первый муж, восставший против старого Императора, и дочь, негласно привязавшая её к нелюбимому мужчине. У этой женщины теперь была своя жизнь, и для Сисиль, что всё чаще и чаще крутилась в высших кругах, там места не было.
Я открыла глаза. Из узкой щели между шторами пробивался луч света, и Ольха вместе с Азазелем настороженно вглядывались в моё лицо. Ладонь фрейлины нежно коснулась моего лба, и тонкие брови тотчас сошлись на переносице, формируя глубокую складку.
– У вас сильный жар, Госпожа…
На самом деле, жарко мне не было. Лишь тело изнывало от жуткой усталости, да свинцовые веки были вот-вот готовы закрыться вновь.
– Ну, что? – услышала я встревоженный голос, принадлежавший Лайму, но не было даже сил повернуть голову.
– Лихорадка…Но это не цветочная болезнь.
– Она много работала в последнее время и сильно переживала. Наверное, переутомление.
– Госпожа не жалеет себя.
– А где Подсолнух? – наконец, спросила я, облизав сухие губы и прикрыв глаза.
– Он в холле, Госпожа. Там прибыли…
– Не говори, дура, – грубо прервал её Азазель. – Сисиль, там селяне про кости дракона спрашивали. Мы всё решим. Позвать Подсолнуха?
– Да…Подсолнух – это моя мама…
– Она бредит?
– Да, наверное. Лихорадка все-таки.
– Со мной всегда только он был…Он мне, как мама…
– Госпожа, вот, попейте воды. Вам сейчас надо поспать.
И я послушно уснула. В этот раз мне ничего не снилось.
Праздник № 20
«Дорогой дневник, Ждак собирался забрать тебя с собой в уборную, когда закончилась туалетная бумага.
Прошло два месяца с тех пор, как мне приснился сон о детстве Сисиль. Поняв источник и первопричину её загнанного послушного характера, я, тем не менее, убедилась в том, что выросла Сисиль в достатке среди достопочтенной и древней аристократии. Данное воспитание наделило её этикетом, высшей магией и, что не менее важно, интеллектом, который, к сожалению, был отчасти подавлен боязливым нравом. Проблема феечки заключалась в постоянном волнении и привитой доброте, которая сыграла ничуть не на руку будущей Императрице. К сожалению, мне больше ничего не снилось, а потому узнала я не так много, как хотела бы. У Сисиль была мать, однако, у меня её не было, так как глава рода Ебельманий без намеков дала понять – мне в роду более не рады. У Сисиль есть брат и сестра, про которых мне по-прежнему ничего не известно, а ещё у Сисиль нет отца. Очевидно, что он восстал против прошлого Императора, поплатившись за подобное своей жизнью, но мысли о нем зреют исключительно теплые, если не тоскующие.
На дворе уже золотая осень, и Агриппина вновь и вновь разбрасывает кучи листьев, которые служанки заботливо смели вместе прежде. В наскоро реанимировавшемся подвале стоят первые партии оливкового и подсолнечного нерафинированного масла, которые мы надеемся успешно и выгодно продать зимой. Я решила выпустить их вместе, так как оба этих масла не пригодны к жарке, и нам понадобится большая убедительность и настоящее красноречие, чтобы ввести их в обиход. Пока у нас нет необходимого оборудования, чтобы создать масло рафинированное.
Двое зодчих любезно согласились заняться дворцом, однако, внешняя переделка оказалась невозможной – странный розовый мрамор не только отторгал все дополнительные покрытия, но и был основой всех наружных стен, а потому разумнее было снести все строение, чтобы построить новое. Подобный расклад меня, безусловно, не устраивал, и, наступив себе на глотку, я решила заняться замком изнутри – там, где это оказалось возможным. Сейчас ремонт идет в главном холле, который стараются обложить красноватым камнем. Его мне подарила Яйра вместе с запиской о том, что лучше повеситься, чем жить в вездесущем розовом цвете.
Самая главная новость минувших месяцев – Мордор сменил свой глупый флаг, что горел за историю больше, нежели мои клетки мозга за прочтением местных законов. Дабы не совершать радикальных изменений, я выбрала приятный глазу алый цвет. Харон назвал его цветом злобы и агрессии, но это нисколько не меняло ситуацию, скорее, знаменовало новую позицию девятого региона в Шеэтии. Поместить на полотно череп или крест мне не дали и даже отругали, оправдав мой «никудышный» выбор тем, что «как корабль назовешь, так он и поплывет». Кулак с вытянутым средним пальцем тоже запретили, как запретили до этого пирамидку с глазом внутри. По итогу, моим последним и окончательным выбором стали три белых пиона, обведенных черным контуром и заключенных в круг терний. Флаг приняли. Император одобрил.
Лайм почти
