Счастье с третьей попытки - Галина Романова

Глава 17

Харламов только что вышел из кабинета начальника, где проводилось экстренное совещание в связи с открывшимися новыми фактами по делу об убийстве Ларисы Усовой. Правда, начальник снова на совещании называл ее безлико: либо подполковник, либо наш сотрудник, либо погибшая. Ему казалось, что так легче, так проще и не так болит. Харламов был не согласен. У него все равно болели сердце и душа, как погибшую Ларису ни назови. А когда увидел вещдоки, изъятые у Вениамина Смолина, цепочку с крестиком со следами крови, серьги, телефон, часы, ее часы, то еле сдержался, чтобы не разбить одутловатую рожу об стол в допросной. Его даже попросили выйти, так его перекорежило.

Следствие шло. Вот уже и вещи Ларисы отыскались, и воссоздали по минутам последние часы ее жизни, только это все равно ничего не давало. Харламов считал, что они ни на йоту не приблизились к разгадке – кто же убил ее!

– Свидетельница утверждает… – это он так про Машу на сегодняшнем совещании сказал, раз и навсегда обозначив ее статус – свидетельница, не подозреваемая, – что Ларису Ивановну убили из-за того, что она узнала от пострадавшего впоследствии свидетеля Устинова, кем сейчас является якобы погибший много лет назад член бандитской группировки – Володин.

– Но он же погиб, капитан! Погиб! Ты, может, не помнишь его похороны, а я помню! Сталина так не хоронили, мать их… – нервно теребил воротник форменной рубашки генерал. – Вся шваль бандитская на его похороны съехалась. Поминки устроили в самом крутом на то время ресторане, так за столами гостям места не всем хватило, поминали в четыре приема. Что же получается, что все это… фарс?

– Получается так, – не совсем уверенно кивнул Вадик.

Конечно, он ни в чем уверен не был. Ничего не мог сказать наверняка. И слова единственного свидетеля Устинова, который опирался на доказательства, собранные неким Степаном Ивановичем – его соседом по даче, могли вообще ничего не стоить. Вообще! Ничего!

Но…

Но это было все же лучше, чем ничто.

Они вторую неделю топтались на месте. Они проверили алиби всех возможных подозреваемых. Всех! Тех, чьи дела вела когда-то Лариса и кто на данный момент был на свободе. Проверили родственников тех, кто отбывал сроки заключений по нашумевшим делам. Все чисто! Тщательнейшим образом проверили алиби мужа Ларисы – Ивана Усова. Все подтвердилось. Он на самом деле вылетел в день ее убийства в соседний регион по делам фирмы еще до полудня. Был на совещании, затем работал в офисе, потом уехал в гостиницу. Утром из гостиницы его забрал водитель, отвез в аэропорт. Из аэропорта сразу в офис, снова совещание. Никаких любовных связей, порочащих Усова, не было обнаружено. Так что…

Так что выходило, подозревать было некого. Только «мертвеца» Володина…

– Он не мог один это проделать, товарищ генерал. Ему кто-то помогал, – высказал предположение Вадик на совещании.

– Ты хочешь сказать, что сейчас возможно восстановить его дружеские связи?! – произнес генерал со злым прищуром. – После стольких лет! Прошло больше пятнадцати лет, капитан! Его давно считают мертвецом! Давно!!! Кто будет помнить? А если кто и помнит и знает, то ни черта тебе не скажет! Разобрались с этой Смолиной? Как она комментирует наличие у нее вещдоков?

– Ее пока не могут вывести из… Пила она перед арестом дня три, товарищ генерал. Сейчас в себя приходит на нарах.

– Сын ее что говорит?

– Ничего. Говорит, что мать всучила ему этот сверток и попросила отвезти скупщику. Не верить ему оснований нет.

– Так выводите из запоя Смолину, черт вас дери! И трясите из нее правду!

Трясти ее было не надо. Она сама тряслась мелкой дрожью, заискивающе глядя из-под сальных лохм на Харламова и помогавшего ему на допросе оперативника Илью. Грязная, с одутловатой рожей… От нее воняло так, что Вадика чуть не вырвало.

– Гражданка Смолина, вы знаете, за что вас задержали? – еле сдерживая себя, спросил Вадик.

Дай ему волю, он бы эту тварь сейчас по стенам допросной размазал! Просто за то, что она осмелилась присвоить себе вещи, которые носила Лариса. Цепочка с крестиком в засохшей крови… В Ларисиной крови!

Сволочи, мрази! Ничего святого!

– А? Что, начальник? – Лохматая Зинкина голова качнулась, раздутая, как из сдобного теста, грязная ладонь шлепнулась на грудь. – Ни в жисть не знаю, начальник! Ничего не делала, мамой клянусь!

– Ты, тварь подзаборная, я тебе сейчас… – Он сжал кулаки и шарахнул ими по столу, за которым по другую сторону сидела Зинка Смолина – мошенница со стажем. – Я тебя сейчас размажу тут, тварь! Рассказывай давай!

– Что? Что рассказывать-то, начальник?

Она заискивающе улыбнулась, испуга в мутных глазах не было. То ли не понимала ни черта с перепоя, то ли напугать ее было сложно, то ли чувствовала свою непричастность.

– Как с подельником убили следователя по особо важным делам – Усову Ларису Ивановну? Ну! – Он еще раз шарахнул по столу кулаками, жалея, что не может так же садануть по ее мерзкой роже.

– Кого убили?! Следователя?! Ты лажу-то не гони, начальник. – Зинкина рожа скривилась. – С подельником! Это с которым?

– С Николаем Хилловым. Скажешь еще, что не знакома с таким? Так вас с ним…

– Почему не знакома? Знакома! – перебила его Зина и выдохнула с явным облегчением. И добавила с печалью: – Была… Была знакома. Помер Коля-то. Убили его.

– При каких обстоятельствах познакомились?

– Охо-охо, начальник. – Зинка хрипло рассмеялась, обдав допросную такой вонью, что Вадика снова замутило. – У нас одни обстоятельства!.. Зона наши обстоятельства. Общие знакомые, общие статьи…

– Конкретно, при каких обстоятельствах? Где, конкретно? Если станешь скалить зубы, тварь, я тебе их сейчас точно пересчитаю, – пригрозил он, плохо контролируя раздирающий его гнев. – Ну!

– Так это… В доме Стаса Рогова и познакомились. Коля работал на него. Я работала на него. Там и пересеклись. Чё, не законно, что ли? – Она чуть присмирела, убрала раздутые ладони вниз, зажала их трясущимися коленками.

– Какую работу выполняла в доме Рогова?

– Домработницей была. Убирала, готовила, все законно, начальник.

– Какую работу выполнял Николай Хиллов?

– Это вы у Рогова спросите, – огрызнулась вдруг Зинка и сердито засопела в сторону решетчатого окна. – Я-то чё?

– Слушай, дрянь…

Вадик встал и зашел к ней со спины. Больно ткнул ее коленом между жирных лопаток. Дотрагиваться до нее руками он брезговал.

– Я ведь могу шепнуть вашим, что ты Рогова сдала.

– Чей-то?! – Зинка дернулась и от удара, и от его слов, нахохлилась. – Чей-то я его сдала?! Когда?

– Когда к пацану приехала. – Харламов назвал адрес Вовки Селезнева. – И рассказала ему, что Рогов держит взаперти важного свидетеля по делу Гавриловской банды. И даже назвала место, где его искать.

– Пацан может и набрехать, – неуверенно отозвалась Зинка, повесив сальную башку на грудь. – Веры ему!

– Пацан может, я нет. Я следил за тобой, Смолина. Ездил за тобой и Роговым полдня. Видел, как ты с ним на Приморскую поехала, потом оттуда сразу к пацану. И там мирно с ним побеседовала, сдав своего работодателя. У Селезнева и свидетель имеется, его дружок. Он через окно подъезда все прекрасно видел. Ну! Дальше будешь мозг мне выносить, тварь! Или все же станешь говорить?!

Зинка трижды тяжело вздохнула, потом суеверно перекрестилась на зарешеченное окно, глянула с опаской себе за спину, где маячил Харламов.

– За свидетелем этим он и следил, Коля-то. За тем самым, которого Рогов потом взял. И на лесопилку увез.

– Дальше!

– А чё дальше? Следил за свидетелем да облажался. Потерял там на пустыре за гаражами бумажник, когда по нужде ходил, а в нем деньги, адрес этого свидетеля. Рогов обозлился, говорит, как хочешь, так и ищи. Коля там, во дворе почти поселился. Даже жрать не уходил. Ну и…

Зинка запнулась, будто у края пропасти встала. Ее запойная рожа даже побелела чуть.

– Ну и?! – Харламов еще раз больно ткнул ее коленом между лопаток.

– Ну и увидал, как бабу того… Убили… – Она жалобно хлюпнула носом. – Только он не знает того типа, кто убивал. Видать, видал, но знать точно не знает. Первый раз, говорит, видал. Фраер из богатых, говорил Коля. Тачка крутая, но будто старая, одет модно.

– Подробности, Смолина! Подробности момента убийства? Что рассказывал вам Хиллов?!

У Вадика кружилась голова от ненависти, гнева и информации, которая в Зинкином обличье ходила у него под носом, а он ни сном ни духом. Хотя, не возьми ее сына с поличным, разве стала бы она говорить?! Нет! Таких на понт взять сложно. Таких можно к стенке припереть только вещдоками…

Одет модно? Тачка крутая?! Ах ты мразь! Вычислить тебя сложно, но можно, мразь! И он – Вадик Харламов – сделает это непременно! Даже если ему не придется есть и спать!

– Короче, говорил Коля, баба узнала этого фраера. Он ее возле подъезда в темноте ждал. Будто тихо ее окликнул, она удивилась. Ты? Так и спросила с удивлением. И все, крикнула, и все. Коля даже не сразу понял, что произошло. Потом уже догнал, когда этот фраер бабу в кусты осторожно сунул. Здоровый, говорит, черт. Одним движением, говорит, швырнул. Потом затащил поглубже. Коля потом, когда ее в кустах переворачивал, надорвался весь. А этот швырнул, как куклу, чуть подвинул и уехал.