Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стюарт Стивен

На высшие должности Харел приглашал людей по своему выбору. Самым важным из них было назначение его однофамильца Иосси Харела на пост начальника отряда 131. Иосси Харел стал героем многих легенд. В свое время он был капитаном «Эксодуса», знаменитого корабля с иммигрантами, который пытался после войны пробиться через установленную британскими властями блокаду. В сфере специальных разведывательных операций у него, однако, никакого опыта не было.

Наряду с новыми назначениями Исер Харел провел и ряд увольнений, несмотря на возражения армейского начальства. Даже Моше Даян не мог противостоять Харелу. Можно было подумать, что Харел стремится парализовать деятельность Военной разведки.

Харел поставил перед собой задачу вычистить авгиевы конюшни Военной разведки и проявил при этом одержимость, поистине достойную библейских пророков.

В особенности Харел ополчился на Аври Зейденберга, иначе — Поля Франка. Харел считал, что именно он был ответственен за последствия операции «Сюзанна», и у него даже возникло подозрение, что Франку удалось выбраться из Египта только потому, что он продался египтянам. Ничего, кроме подозрений, в его распоряжении, однако, не было.

Узнав, что по заданию Военной разведки Франк был отправлен в Германию, где под прикрытием экспортно-импортной фирмы продолжал заниматься шпионажем, нося все то же имя, Харел был потрясен. Более того, Франк был теперь единственным владельцем фирмы «Поль Франк. Экспорт-импорт». Харелу и его коллегам это казалось чистым безумием. Имя Франка называлось на процессе в Каире, заочно он был приговорен к смертной казни. Каким же образом может он работать на Израиль, если его кодовое имя широко известно? Даже если допустить, что репутация Поля Франка осталась незапятнанной, немало существует оснований запретить ему свободно жить в Европе. Слишком многое об израильской разведке ему известно. Не так уж трудно было бы египтянам и похитить его. А затем в Каире заставить говорить. Риск для всей системы безопасности Израиля был слишком велик.

Харел направился к Харкави. Однако к величайшему его удивлению Толстяк наотрез отказался вернуть Франка. Это только увеличило подозрения Харела. Он рассуждал так: если Военная разведка отказывается прислушаться к разумным доводам, которые неопровержимо свидетельствуют о том, что пребывание Франка в Германии опасно для всей секретной службы, для этого должны существовать особые причины.

Летом 1955 г. агенты Мосада начали слежку за Франком. И в январе 1956 г, Харкави был уже не в состоянии противостоять требованиям Харела и отозвал Франка. Однако он и мысли не допускал о том, что Франк продает свою страну. Харкави очень хорошо знал, какая тяжкая ответственность легла на плечи Франка в связи с операцией «Сюзанна», ответственность, которую и он, Харкави, с ним делил.

За год до этого, секретарша Джибли Далия призналась, что ее просили изменить задним числом в тексте очень важного письма от 19 июля 1954 г. слова: «…в соответствии с нашей договоренностью, мальчики были активированы» на «…в соответствии с инструкцией Лавона, мы активировали мальчиков „Сюзанны“».

Харкави знал, что изменения были внесены и в другие документы, имеющие отношение к этой операции. Ему было также известно, что некоторые документы, в том числе важнейшая запись радиопередачи, инструктирующей Франка о начале диверсий на британских и американских объектах, исчезла из папок. И все же Харкави решил не давать этому делу хода. Мотивы у него были смешанные. Во-первых, он считал себя обязанным сохранять верность армии и ее начальнику Штаба Моше Даяну, который был бы, безусловно, задет в процессе расследования.

И, во-вторых, он не верил в то, что расследование вообще желательно. Виновные от работы отстранены. Это было ужасное дело, о котором надо постараться забыть.

Но как быть с Полем Франком? Харкави безуспешно пытался убедить его уйти из Военной разведки и даже обещал принять меры к тому, чтобы он был восстановлен в своем прежнем звании старшего офицера, если тот согласится вернуться в танковые войска. Там он будет в безопасности, и Харел оставит его в покое. Франк решительно отказался. Он был поглощен заботами о своей реабилитации в связи с драмой «Сюзанны».

В апреле 1956 г. Франк получил разрешение на выезд в Вену в связи с болезнью отца, который умирал от лейкемии. Харел против этого, правда, возражал. Но несмотря на это, Франк оставался в Европе до конца года. На этот раз он жил там под своим собственным именем — Аври Зайденберг и путешествовал со своим израильским паспортом. И вдруг он начал делать ошибки.

Находясь, по-видимому, в плену привычных для агента представлений, с которыми уже сжился, он был не в состоянии оставаться в бездействии и отправился в Зальцбург, где заявил, что потерял свой паспорт, и получил новый — опять на имя Поля Франка. Все это было грубым нарушением общепринятых правил, и усугублялось еще и тем, что с этим паспортом он путешествовал по Европе.

Его поведение стало казаться странным даже Харкави. Франк отказался от возвращения в Израиль и от службы в танковых войсках в чине майора и дал четко понять, что хочет оставаться в Европе. Харел видел в этом доведении лишнее доказательство своей правоты.

Однако в январе 1958 г. Франк совершенно неожиданно решил вернуться в Израиль и рассказать обо всем, что он знал в связи с операцией «Сюзанна». Это решение могло быть связано с чувством подавленности от сознания близкой смерти отца или с чувством возмущения, которое он испытывал из-за слежки за ним агентов Харела.

Своими намерениями Франк поделился со старым начальником из подразделения 131 Мотке Бен-Цуром. Мотке ответил Франку письмом, написанным в осторожных выражениях, но настолько откровенным в общем смысле, что погубил этим свою репутацию окончательно.

«Разрешите мне рассказать историю, прочитанную мною недавно в одной из газет. А соответствующие выводы делайте уже сами, — писал он. — Президента испанского Олимпийского комитета пригласили прибыть в Москву для участия в олимпийских торжествах. Президент в вежливой форме отказался. Друзья спросили его, почему он так поступил (редко кому из граждан Испании при Франко выпадала такая честь). Президент ответил: „Все, что вы говорите, правильно. Они обещали мне лучший отель в городе. Они обещали мне полную свободу передвижения. Они сообщили, что любое культурное мероприятие я смогу посетить. Они даже прислали мне билет первого класса на самолет Аэрофлота“. — „Так почему же вы отказались?“ И президент с подчеркнутой язвительностью ответил: „Потому что обратного билета мне не предложили“».

Было совершенно ясно, что имел в виду Мотке Бен-Цур. И тем не менее, после смерти отца Поль Франк прилетел в Тель-Авив и тотчас же направился к Джибли, которому сообщил о своем намерении рассказать все, что ему известно, об операции «Сюзанна». Оставалось неясным, было ли это лишь стремлением обезопасить себя, или к нему примешивалось желание погубить и других участников. Но как бы то ни было, дело зашло так далеко, что никто уже помочь ему не мог.

Через несколько дней после этого Франк был приглашен на допрос. После девяти месяцев дознания, в октябре 1958 г., он предстал перед районным судом в Иерусалиме по обвинению в фотографировании и хранении особо секретных документов Военной разведки, а также в контактах с офицерами египетской армии в Европе.

На самом деле агенты, наблюдавшие в Европе за Франком, ничего компрометирующего его не заметили. Он действительно встречался с египтянами, но никаких доказательств, что он передавал им секретную информацию, не было.

В момент ареста у него были (найденные, правда, позднее) фотографии документов, которые ему иметь было не положено, в том числе извлечения из особо секретной «лиловой папки», самой охраняемой в Военной разведке, а также фотопленка (тоже из сейфов Военной разведки) сфотографированных им самим в Египте ракетных установок. До сих пор не найдено удовлетворительного объяснения тому, как этот особо секретный материал к нему попал.

Франк утверждал, что все эти материалы были ему подброшены агентами Исера Харела с тем, чтобы вынудить его сорвать крышку с ящика Пандоры в афере с «Сюзанной». Эти обвинения лишены всяких оснований. Харел был всей душой, безоговорочно предан Бен-Гуриону. Следствие по делу Франка показало, что и премьер-министр замешан в нем. Оклеветать Поля Франка было не в интересах Харела. Кроме того, подобные поступки вообще не вязались с характером начальника Мосада. Обвинение утверждало, что материалы были украдены с целью передачи их египтянам. Доказательств, однако, не было. Франк утверждал, что материалы эти он из Израиля не вывозил. Разумеется, можно предположить, что он мог обещать их вывезти, когда, например, получил разрешение на выезд в Европу в связи с болезнью отца. Ящик с этими документами он оставил на хранение у своего коллеги из Военной разведки. Но так не мог поступить человек, которому есть что скрывать. Документы эти сыграли свою роль в качестве одного из тех таинственных элементов, из которых в конце концов сложилось «дело» — cause célebre, развитие которого привело через восемнадцать месяцев к окончательному уходу Давида Бен-Гуриона с политической арены.