Дитя любви - Виктория Холт

Я желала этого всем сердцем, но при этом чувствовала горькую обиду, что это слишком поздно, и моего счастья уже не вернуть. Однако я находила успокоение в том, что этот злобный человек, послуживший причиной горя многих семей, уже сейчас видит конец той власти, которую так неосторожно отдали ему в руки. Казалось невероятным, что парламент мог назначить герцога Монмута отвечать за его безопасность, лорду Чемберлену доверить вопросы его размещения, а государственному казначею — следить за тем, чтобы ему всегда доставлялось все необходимое. Я слышала, что при нем постоянно находятся трое слуг, и два-три джентльмена в знак преданности неустанно дежурят при нем и борются за честь держать ему таз во время мытья.

Но как это обычно случается с такими людьми, он зашел слишком далеко, и против него стали выступать. Отец привез домой памфлет, написанный сэром Робертом Эстренжем, и возмущался тем, как долго еще наша страна собирается позволять Титусу Оутсу пить слезы вдов и сирот.

— Этот человек нажил себе множество врагов! — сказал отец. — Нужен только предлог, чтобы все восстали против него!

Как бы мне хотелось, чтобы это восстание все-таки произошло и этого человека, наплодившего столько горя, призвали за его грехи к ответу. Но Джоселина это бы не вернуло!

В конце марта мы были готовы ехать к Харриет. Было решено, что перед тем, как отправиться в Италию, несколько недель я погощу у нее.

Я попрощалась с матерью, которая была очень опечалена тем, что я уезжаю. Она поняла, что я только рада предлогу уехать, а отсюда следовало, что с Харриет мне было лучше, чем с ней. Я чуть было не сорвалась и не рассказала ей истинную причину всего, но вовремя прикусила язык.

День нашего отъезда выдался чудесным. Утро сверкало всеми цветами радуги, хоть и было холодно. В воздухе чувствовалась весна, и в душе я ликовала. Я чувствовала, что внутри меня зреет новая жизнь, и хотя то, что ждало меня впереди, и было сопряжено с многочисленными трудностями, я ни капли не сожалела о том, что произошло. Лишь мой ребенок мог возместить мне все, чего я лишилась, и я с нетерпением ожидала его рождения.

Я взглянула на Кристабель, которая ехала рядом со мной: на лице ее светилась радость. Такой я ее не видела с тех самых пор, как она поняла, что Эдвин не собирается идти против воли родителей и предлагать ей руку и сердце. Похоже, и она потихоньку расставалась со своей печалью.

Харриет встретила нас бурными приветствиями, которыми она, впрочем, встречала всех гостей, но которые всегда были искренними. Она взяла меня за руку и многозначительно пожала ее: мы были заговорщицами.

Вскоре мы очутились в своих комнатах — в тех же, что занимали в прошлый наш приезд, и спустя пять минут в мою комнату вбежала Харриет. Глаза ее возбужденно поблескивали.

— Дай-ка мне полюбоваться на тебя! Ничегошеньки, совсем ничего не видно! Она склонила голову набок. — За исключением, может, безмятежного вида, который, как говорят, приобретают все матери, ждущие ребенка. Мое милое дитя, у меня такие планы! Все уже готово. Грегори разыграет свою роль, как сможет: он не самый лучший актер, но я буду всегда рядом, если он вдруг забудет что-нибудь. Твоя же часть задания будет самой сложной… ну, не считая моей, но я то уже перепробовала всякие роли!

— Но это будет необходимо лишь до тех пор, пока мы не приедем в Венецию?

— Нет, этот обман должен длиться от начала и до самого конца! Это действительно игра, маскарад! Никогда нельзя быть уверенной в том, что может произойти, жизнь полна неожиданностей! Допустим, ты переходишь Гранд-канал по мосту Риальто и вдруг натыкаешься на кого-то, кого знала дома: «Моя дорогая Присцилла, здравствуй! Как хорошо ты выглядишь. Могу поклясться, что ты очень поправилась!»

Я не выдержала и рассмеялась: Харриет разыграла роль назойливой и злобной сплетницы.

— Дома всем будет так интересно услышать о том, как мы встретились и как ты выглядишь! — продолжала она. — Поняла, что я имею в виду? Нет, мы все сыграем, как следует, а это означает, что прежде всего здесь нужна осторожность.

— Ты думаешь, что нам удастся скрыть мое состояние от всех до самого конца?

Она кивнула.

— Я разработала несколько очень интересных нарядов. В Венеции они будут последней модой, потому что я буду носить их! И все будут считать, что они сшиты специально для того, чтобы скрывать мою беременность, о которой я буду говорить на каждом углу!

— Харриет, ты чудо!

— Моя крошка, это будет моя самая удачная роль! Жаль только, никто не поймет, как замечательно я сыграю ее! Ирония судьбы, дитя мое!

— Не знаю, что бы я без тебя делала! Я думала об этом, пока ехала сюда! О, Харриет, что бы я делала без тебя?

— Ну, всегда есть какой-то выход из положения, но я рада, что рядом и могу помочь тебе! Вообще, во мне хорошего довольно мало. Ты мне нравишься и всегда нравилась, и я задолжала твоей матери за то, что она присматривала за Ли! Кое-что я задолжала и твоему отцу за его презрительное отношение ко мне и его отказ быть мне другом, поэтому мне доставляет огромное удовольствие, что его дочери я ближе, чем он сам! У меня много причин — некоторые из них, как это часто бывает, слегка недостойны, но, я думаю, что все-таки главной из них является моя любовь к тебе! У меня никогда не было дочери, а мне следовало бы иметь ее. Дочь для меня значила бы то же, что сын — для отца, что Карл — для твоего отца, например. Видишь ли, мне хотелось бы, чтобы она была похожей на меня, как говорится, сделанной по моему образу и подобию. Это тщеславие присуще всем женщинам и почти превосходит тщеславие мужчин. Но вернемся к делу, ведь есть еще Кристабель!

— Отец настоял на том, чтобы она поехала со мной: я должна продолжать свои занятия! Она кивнула.

— У него свой интерес к Кристабель… — Ее рот скривился в презрительной улыбке. — Ну что ж, она здесь, с нами: либо она едет, либо нет — надо решать! Она догадывается о чем-нибудь?

— Если и догадывается, то этого не показывает. Харриет немного помолчала, после чего задумчиво произнесла:

— Проблема! Я не доверяю ей.

— А я понимаю ее: у нее было несчастливое детство, а потом она надеялась, что Эдвин женится на ней. Это ожесточило ее!

— Меня раздражают люди, которых смогла озлобить жизнь! Если им не нравится положение, которое они занимают, почему бы им не попробовать изменить его?

— Не все обладают твоей изобретательностью, Харриет, не говоря уже о твоей красоте и очаровании!

— Ты умеешь польстить. Конечно же, ты права, и нам не следует слишком жестоко обходиться с Кристабель, которая, к сожалению, не обладает «моим умом, красотой и очарованием!»