По секрету твоя - Рошаль Шантье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошего вечера, — мне больше нечего сказать.
Этот холод, этот невозмутимый тон, которым он говорит со мной. Обескураживает.
И я в полном шоке осознаю, что больше не воспринимаю рассказанное Миленой, как что-то сверхъестественное. Отец сбивает с меня спесь одним только тоном. Воспитание. Воспитание больше похожее на дрессуру.
Глава 32
— И ты вот так мне об этом говоришь? Утром за кофе? — Аринка сегодня пришла пораньше, потому что по телефону слушать отказалась. Заявила, что ей нужно видеть мои глаза, чтобы полностью проникнуться историей. И сейчас довольно спокойная и уверенная, но ещё немного сонная, сжимает пластиковый стаканчик кофе из автомата и смотрит на меня во все глаза.
— А как надо? — не понимаю её вопроса.
— Как-как! Как минимум под винишко!
— Если все события моей жизни мы будем обсуждать под вино, я быстро сопьюсь, — отвечаю и мы прыскаем.
— Ну, может легче станет!
— Не станет. Алкоголь — это уход от проблем, а не…
— Ой, не нуди, а, — отмахивается подруга, — потопали потихоньку. Так че делать-то?
— Понятия не имею, Арин, — выдыхаю, пожимая плечами, — не имею понятия…
Мы поднимаемся на второй этаж, сворачивая направо и приближаемся к аудитории.
— Да кошечки-мошечки, Тая! — останавливается перед самой дверью и поворачивается ко мне, — Вот когда ты уже дойдешь до пика, а?
— В каком смысле? — я стою напротив подруги и смотрю в её синие, словно океан, глаза. Океан бушует, вот-вот начнется шторм.
— Не в прямом-естественном! Этот смысл обсуди с крепкой попкой, — кивает на дверь, а я шикаю, мол, что, если услышат, и мы отходим к ближайшему окну, напротив аудитории, — а я в переносном. Когда, скажи мне, когда ты от папашки своего обалдеешь настолько, что будешь готова действовать?
— Не знаю… — я мрачнею. Способна ли я бунтовать? Способна воспротивиться? Способна подставить мать?
— Не знаю?! — ощущение, что я на корабле в океане, потому что прямо чувствую, что ветер поднялся слишком сильный и буря вошла в свои права. А всем этим управляет моя голубоглазая подруга: Богиня Ареса вернулась. Арина зла, — Я что, с трупом говорю? Эй, оболочка, верни подругу мою! — она делает глубокий вдох, а после берет меня за руку и пронзительно смотрит в глаза, — Хватит страдать, Тая. Нужно вылезать из этой… задницы!
— А что, если выхода нет? — внутри просыпается червячок безысходности и начинает грызть мою душу, пробираясь всё ближе и ближе к сердцу.
— Из каждой задницы есть выход. Даже если она дряхлая, целлюлитная, старческая и абсолютно не сексуальная! А твоя попка еще готова встретить приключения, —задумывается на секунду и хлопает себя ладошкой по лбу, — Черт, снова двусмысленно получилось. Но я серьезно, с этим надо что-то делать.
— Знаешь, каждый раз, когда мне кажется, что хуже уже не будет… — начинаю я.
— Да-да. Оно случается. Стандартная фигня. Но пока ты не возьмешь попу в руки и когтями скребтись не начнешь, не изменится абсолютно ничего, — она переводит дыхание для новой тирады, — Пожалуйста, Тая, это твоя жизнь. Твоя мама свой путь уже выбрала. Ты не можешь нести ответственность за взрослого человека. Вот как люди с зависимостью.
— Но моя мать не наркоманка.
—А в чем разница? Она как бабочка, летящая на огонь. Есть же женщины, которые всю жизнь причитают, жалуются, но уходить не хотят. Каждый строит свою судьбу. Ты не можешь жертвовать собой!
Несколько минут мы просто молчим, но думаем об одном. И я прихожу к тому, что Арина права. Кислородную маску сначала надевают на себя, а потом на ребенка. Может, пора уже начать дышать?
— Ладно, пошли на пару. Опоздаем, — предлагаю, собравшись с мыслями.
— Что у нас сейчас?
— Аналитика. Ты до сих пор не проснулась?
— Ааа, Мистер Секс! Не настроилась ещё на учебную волну, — щелкает она пальцами, —ну пойдем-пойдем. Кстати, а ты с мамой не говорила?
— А какой смысл? — пожимаю плечами, — Даже заикаться не буду.
— И правильно. К тому же, если ты все-таки начнешь действовать, она ничего не заподозрит.
— Так говорить неправильно, но, знаешь, иногда мне кажется, что мамин мозг настолько атрофирован, что скажи я ей прямо о делах отца, о той грязи по поводу денег, она ответит стандартно: «Не опорочь фамилию Жаровых!», — тяну нараспев, пародируя, — Словно всё лишь ради того, чтобы он был доволен, — закатываю глаза. Да, я её осуждаю.
— Думаешь, это привычка или страх? —спрашивает Аринка, усаживаясь на пустое место во втором ряду.
— Думаю, тут глубже, — задумываюсь, выкладывая на стол конспекты, — Она просто не знает другого.
— Как ты? — склоняет голову на бок, нахмурившись.
— Нет. Я узнала тебя, Марка, твоих родителей. А мама, наверное, уже и не помнит, даже если когда-то и чувствовала любовь.
В аудитории было шумно от разговоров, сейчас же все молчат, и мне ненужно смотреть на дверь, чтобы понимать: Марк здесь. Его приветствуют тишиной.
— Всем доброе утро. Для начала у меня объявление: близится конференция и мне нужен студент, хорошо знающий предмет.
— А какой предмет, Марк Валентинович? — кричат откуда-то сверху.
— Мой предмет, Голубев. Ты к кому на пару пришел? В общем, решим вопрос быстро: по баллам у нас лучшая на потоке кто? Жарова. Так что, Таисия, поздравляю, — тут он фокусирует на мне свои красивые глаза и припечатывает, — Мы едем в Берлин.
Глава 33.1
