По секрету твоя - Рошаль Шантье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну-ну, малыш. Ты прекрасная. Прекрасная наша девочка. Всё будет хорошо.
— Спасибо, спасибо вам, — шепчу, а у самой слезы бегут.
От Тумановых веет искренностью, светом, теплом и я лечу на свет. Ничего не могу с этим поделать, мне ведь так давно этого хочется: чувствовать себя нужной и любимой просто так. Не за хорошую учебу, не за то, что подчиняюсь безропотно, а за то, что я есть. Я ведь не плохая такая, правда? Марк тоже говорил, что я прекрасна.
Глава 30.1
— Ну чего, готова вытащить зайца из шляпы? — наклоняется ко мне Аринка, когда профессор объявляет окончание лекции.
— Ты это о чем? — спрашиваю, застегивая сумку.
Понедельник — день учебный. Мы выходим из аудитории, двигаясь в направлении следующего кабинета.
Для кого-то такое течение жизни сравнимо с адом: стандарт, рутина, серые будни. Не-а. У меня другое мнение. Искаженное, как и я сама. Для меня эти стены — спасение. В них моя отрада. Общение с людьми, знания и надежда. В них надежда на то, что наступит моё «однажды». Однажды всё станет по-другому.
Сколько раз я прокручивала в голове отказ Марку? Изменила бы я решение? Ответила бы по-другому?
Возможно.
После того, как я увидела семью Арины я стала думать о принятии.
Принятие. Безоговорочное, беспрецедентное. Безвозмездное.
То самое, когда не сомневаешься в человеке. Когда уверен, что, выбрав его, будешь счастливым. И надежда только одна — чтобы это не прошло. И жалеть можно лишь об одном: и жизни одной мало, чтобы друг другом насладиться.
О чем на смертном одре будет жалеть моя мать?
О том ли, что посвятила жизнь тирану? О том, что и вовсе не жила? О том, что, когда-то была безвольна? О том, что безвольна была всегда? Будет ли винить меня? Да? Пусть. Но найдет ли она в этом отраду? Если да, пусть.
Иногда я размышляю о прострациях. Смотрю на нашу семью, будто не имею к ней никакого отношения.
Как если бы это не была моя мать.
Зачем она прожила жизнь? Кому нужна её жертва? Кому нужна она? Кто вспомнит о ней, когда её не станет? Кто вообще знает её настоящую? Или хотя бы помнит о ней настоящей? Не куклу, которую он из нее слепил.
Иногда я хочу, чтобы он выгнал её. Тогда она очнется? Или погибнет в снегу?
Если домашнего котенка выкинуть на улицу, он сумеет защититься от своры собак? Да? Точно? Я должна знать наверняка.
Она моя мать.
Несут ли ответственность дети за родителей, где родители — дети. Кто кого должен вытащить? Взрастить? Скажет ли она мне спасибо спустя время? Будит ли у нас это время? Хватит ли его?
Думают ли об этом другие дети? Взрослые? Старики? Кто-то о таком думает? Об этом думать нормально? Я должна знать наверняка.
Она моя мать.
— Эй, ты тут? Земля вызывает Таю, — сжимает мое предплечье Арина, и я выныриваю из философских размышлений.
— Да. Да, извини, — трясу головой и мягко улыбаюсь, — Я вернулась. Просто задумалась.
— У тебя часто бывает. Хочешь поделиться? — хмурится подруга.
— Нет, все в порядке, — не хочу говорить об этом. Это слишком… только моё.
— Ладно, но я рядом. Ты же знаешь? — участливо спрашивает Аринка.
— Конечно, спасибо, — я с трепетом заглядываю ей в глаза. Хочу, чтобы она знала, что очень дорога мне, — Так что там о шляпе и кролике? — спрашиваю спустя несколько минут, когда мы пробрались наконец по лестнице на второй этаж сквозь толпу.
Глава 30.2
— О новостях и Милене, Тай.
— О, интересное сравнение. Обязательно используй в задании по литературе, — смеюсь, обернувшись к подруге. Холл в этой части университета и сам узок, а со студентами у стен приходиться проходить по одному.
—Так ты собираешься открыться ей? — громче обычного интересуется Арина, чтобы я расслышала.
— Смеешься? — усмехаюсь, хоть она и не видит, — Я вообще не имею такой привычки. Ты — мое исключение! — говорю вполоборота к ней.
— Приятно, но Маркуше надо было дать шанс.
— Не начинай. Я только успокоилась, — бурчу, на удивление ловко лавируя между студентами.
— Успокоилась? Правда?
— Да, и ты, — я разворачиваюсь лицом к Арине, продолжая идти спиной, — между прочим, — поднимаю указательный палец в учении, — мешаешь мне прогрессировать в этом направлении.
— Не я одна.
— В смысле? — в непонимании поднимаю брови, делаю попытку повернуться, но Арина тормозит меня, схватив за предплечье. Мне требуется секунда, чтобы посмотреть на подругину руку. Еще секунда, чтобы снова перевести взгляд на её лицо. И секунда, чтобы снова повернуться и идти по-человечески.
И секунды замирают. Снова.
Запах. Тот самый. Мой любимый. Пучки жжет даже сквозь пиджак и рубашку. Не поднять глаза — искушение. И моя личная победа. В тот момент мне подумалось, что, заглянув в его глаза, я больше не вынырну. Не смогу вынырнуть. А нырнуть не имею права. Не имею никакого права подставлять его перед отцом. Позже, прокручивая в голове этот момент и разбирая его на части, я пожалею об этом. Но это потом.
— Это входит в привычку. Нравится. — слышу шепот. Мгновение. Крепкие руки сжимают мою талию так, что дышать становится поистине трудно.
