Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

Эмори отворачивается, чтобы скрыть, как она довольна, и обеими руками хватается за пустую оконную раму, пока они плывут над задней стеной, поднимаясь все выше и выше. Сверху ей видна вся дорога, которая ведет вдоль побережья до ферм, где работают жители деревни. На таком расстоянии они похожи на муравьев, неотличимых друг от друга. При мысли о том, что через неполных два дня они могут погибнуть, все до единого, сердце Эмори сжимается так, словно его сдавливает огромная рука.

– Когда ты расскажешь им о тумане? – спрашивает Эмори у своей спутницы.

– Как можно позже, – говорит Тея. – Я не хочу, чтобы они отвлекались. Есть еще урожай, который нужно собрать, и инструменты, которые требуют ремонта. Чем больше всего мы сделаем сейчас, чтобы подготовиться к эвакуации, тем больше у нас шансов на будущее.

На полпути к вершине плодородная почва под кабиной сменяется обсидианом, который отражает солнечный свет, как черное зеркало. В последний раз Эмори видела это еще ученицей. Но это продлилось недолго – двух месяцев в компании назойливой Теи хватило Эмори для того, чтобы понять: такая жизнь не для нее.

Да и те два месяца она оставалась ученицей только из-за Джека и остальных. Ей нравилось быть частью их компании. Они все были такими предприимчивыми – большая редкость в деревне. А еще они были умными и требовательными и умерли слишком молодыми. Эмори иногда задается вопросом, что было бы, останься она с ними. По крайней мере, она точно не дала бы им выйти в море в такой шторм, что бы там ни приказывала Тея.

Не исключено, что другие не послушали бы ее, зато послушал бы Джек. Он ни за что не бросил бы Эмори одну на незнакомом берегу, вдали от дома. Если бы она выдержала тогда, не ушла, он был бы сейчас жив и чувство вины не глодало бы ее, как гложет теперь каждый день.

– У тебя были причины убивать Ниему? – прямо спрашивает она Тею.

Гнев, страх, сожаление и боль попеременно возникают на лице Теи, прежде чем оно возвращается к своему обычному нейтральному выражению.

– Ты и правда не похожа на других жителей деревни, – признает она неохотно. – В былые времена из тебя вышла бы хорошая подписчица.

– Что это?

– Нечто давно забытое, – задумчиво произносит она. – Как и все самое ценное.

– Ты не ответила на мой вопрос, – замечает Эмори.

– Мы девяносто лет просидели взаперти на этом острове, – отвечает наконец Тея. – Если бы я хотела ее убить, я бы давно это сделала.

– Может быть, прошлой ночью что-то изменилось?

– Ну, тогда это должно было быть нечто грандиозное, – неопределенно говорит Тея.

– А Гефест? Как он относился к матери?

– Я не буду делать за тебя твою работу, Эмори. Хочешь получить ответ на свой вопрос – спроси у него сама.

Кабинка с мягким стуком упирается в платформу станции, колеса канатной дороги, скрипнув, останавливаются. Тея выходит и, не оглядываясь, ведет Эмори через автоматическую стеклянную дверь в сад, где они видят дюжину мешков с зерном, сельскохозяйственные инструменты и четыре ящика с овощами, сложенные под деревом.

– Часть пропавших продуктов, – говорит Тея, беря манго. – Наверное, их привезли вчера вечером.

– Инструментов хватит на целую небольшую ферму, – замечает Эмори, разглядывая мотыгу. – Может, мы начали эвакуацию сразу после смерти Ниемы?

– Не исключено, – говорит Тея, пересчитывая коробки и мешки. – Но где же все остальное? У нас было достаточно провизии, чтобы кормить всю деревню полгода, а этого хватит на пару дней, не больше.

Озадаченная, она углубляется в сад, вспугивая на ходу с листьев сотни ярких бабочек. Внутренняя сторона купола мокрая от испаренной влаги, стекло выглядит странно темным на фоне ясного солнечного неба. Где-то вдалеке журчит вода и слабо гудят какие-то механизмы.

Тея и Эмори выходят на золотистую поляну, где на пульсирующей лозе толщиной как торс Эмори висят три крупные капли росы.

Эмори изумленно таращит на них глаза, раскрыв рот.

В ближайшей к ней капле плавает крошечная девочка, свернувшаяся в позе эмбриона. Она выглядит намного младше, чем те дети, которые приезжают в деревню.

– Вот откуда берется твой народ, – говорит Тея и легонько дотрагивается рукой до капли. От прикосновения та покрывается рябью. – Каждый раз, когда кому-то приходит пора умереть, мы растим здесь ребенка на замену. Эта через месяц заменит Аврору.

Эмори с удивлением разглядывает девочку. Воспоминания каждого жителя деревни начинаются с путешествия по канатной дороге, раньше этого никто ничего не помнит.

Ниема рассказывала им, что в старом мире естественные роды вышли из моды, так как мало кто из матерей соглашался терпеть связанный с ними дискомфорт. Но она никогда не говорила, что же пришло им на смену.

– Вчера, в начале комендантского часа, Ниема позвала меня в деревню, – тихим шепотом начинает Тея. – Она сказала мне, что хочет разбудить всех вас и рассказать вам правду о том, кто вы и для чего нужны.

Тея умолкает, а Эмори, обходя «росинку» кругом, чтобы разглядеть ее со всех сторон, с удивлением понимает, что старейшина нервничает.

– Что значит «для чего мы нужны»?

– Ты не человек, – напрямик бухает Тея. – Ты – продукт, Эмори. Ты – то, что производил и продавал Блэкхит, как другие производили и продавали посудомоечные машины и телефоны. Под твоей декоративной оболочкой у тебя больше общего с этими растениями, чем со мной или с Гефестом.

Эмори качает головой, но не находит, что возразить. Тея говорит глупости. Ниема ведь учила их истории.

Они – потомки первых беженцев, прибывших на остров. Они – последние представители человечества. Они – те, кто построит когда-нибудь новый мир.

– За сорок лет до тумана Ниема вырастила первое поколение твоего народа, чтобы оно сражалось в войнах вместо людей. Она продавала вас любому правительству, которое желало вас приобрести, а на заработанные деньги купила этот остров.

Эмори едва слышит Тею, так у нее шумит в голове. Ей хочется, чтобы та замолчала, чтобы дала ей минутку осмыслить все это. Но информация продолжает поступать сплошным потоком, как будто в битком набитую комнату вносят и вносят еще мебель.

– Она назвала вас симулякрами, и вас раскупали так охотно, что она приспособила вас к бытовому сектору рынка, – продолжает Тея, не сводя глаз с маленькой девочки, висящей в капле росы. – Вот тогда-то она и нарисовала вам лица и напичкала вас довольно убедительными эмоциями.

По