Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

– Это не болезнь, – говорит Клара уверенно. – Болезни не действуют так быстро.

Она берет горсть земли и нюхает ее.

– Кажется, пахнет химикатами, – говорит она, пропуская чернозем между пальцами. Порывшись в сумке, она достает набор для анализов.

Тут внимание Эмори и Клары привлекает надсадное пыхтение. Обернувшись, они видят Шилпу и Аббаса, которые волокут тушу коровы к свежевырытой яме. Возле нее еще лежат лопаты. И Шилпа, и Аббас так грязны, как будто сами только что из-под земли вылезли.

Корова издохла под навесом, где жители деревни спасаются днем от жары; на земле запеклась лужа крови, ее блестящая поверхность испещрена следами ног.

Увидев, что Шилпа босиком, Эмори протягивает ей ботинки, которые я просила ее захватить с собой.

– Вот вовремя-то, – с благодарностью отвечает Шилпа, по очереди опуская ноги в ведро с водой, чтобы смыть грязь. – Земля раскалилась. Я уж не знала, как и домой пойду.

– А куда делись твои ботинки? – с любопытством спрашивает Эмори.

– Понятия не имею, – пожимает плечами Шилпа. – Когда я ложилась спать, были у меня на ногах, а когда проснулась, куда-то делись. Кто-то оставил здесь сандалии, но на камнях от них мало толку.

Морщинки на ее лбу – единственный признак того, что она находит исчезновение ботинок странным. Это результат моих усилий – я провела все утро, подавляя ее любопытство.

– Вы слышали о Ниеме и других? – спрашивает Аббас.

– Их нашла мама.

– Корова была жива в комендантский час? – спрашивает Эмори, которая даже не слышала, о чем ее спросили. Она разглядывает липкую багровую лужу на месте, где лежала корова.

– Да, – виновато отвечает Шилпа. – Бедняжка умерла от страха, пока мы спали.

– Значит, ее кровь свернулась за ночь, – говорит Эмори. – Эти следы не могла оставить ты. У твоих ботинок был отломан уголок на каблуке, так?

– Точно. А ты их видела?

– Нет, только отпечаток в крови, – объясняет Эмори. – Кто-то пришел сюда в сандалиях, но, поняв, что здесь от них мало толку, снял с тебя ботинки, пока ты спала, и пошел в них дальше. Этот человек шел на восток, и не один. Рядом с первым следом видны еще два.

Пока Шилпа и Аббас недоуменно переглядываются, Эмори встает на колени рядом с лужей и рассматривает следы в засохшей крови.

– Я знаю этот след, – говорит Эмори. – Это мои отпечатки, и я везла тележку. Вот бороздки, оставленные колесами.

Поблагодарив Шилпу и Аббаса за помощь, Эмори осматривает участок в поисках других отпечатков, но дождь шел всю ночь и все утро и смыл остальные следы. Так ничего и не найдя, Эмори приближается к восточной границе ферм, обозначенной флажками, хлопающими на ветру. Когда-то красные, они полиняли от времени. За ними начинается каменистая и опасная местность. Пахать там невозможно, ходить трудно.

Жителям деревни запрещается заходить за флажки без сопровождения старейшины, да они этого и не хотят. Те, кому нужно на восточный берег, обычно добираются туда по морю, на лодке, или канатной дорогой до кальдеры, а оттуда вниз, по козьей тропе. Оба пути значительно быстрее, чем по каменистому бездорожью пешком, да и шансов сломать ногу куда меньше.

На самой границе с бездорожьем растет старая кривая яблоня, и прямо под ее ветвями Эмори замечает третью цепочку следов.

– Я вышла за территорию деревни, – растерянно говорит она. – Но ведь там, кажется, ничего нет, только коттедж Адиля. Что, черт возьми, могло заставить трех человек отправиться туда глубокой ночью?

– Давайте выясним, – говорит Клара и делает через границу шаг.

Ее тело застывает на полушаге, рот все еще раскрыт на слове «выясним».

– Ты же знаешь, что я не могу позволить тебе выйти за территорию деревни, – мысленно говорю я, разворачиваю ее на месте и веду обратно к Эмори.

Дети иногда играют в эту игру, когда им скучно: соревнуются в том, кто дальше зайдет, прежде чем я возьму их тела под контроль. Это не больно. Просто на какое-то время они превращаются в пассажиров собственного тела.

– Но почему? – недоумевает Клара. – Я же провела там целых три недели совсем недавно.

– Ты была с Теей, – напоминаю я. – Если хочешь пойти на разведку с матерью, тебе нужно разрешение старейшины.

Клара бросает умоляющий взгляд на мать, но мысли Эмори витают где-то далеко.

– Если ты можешь контролировать кого угодно, почему Ниема мертва? И как Адилю удалось ее тогда ранить?

– Во-первых, я не могу контролировать людей. Я не присутствую в их сознании так, как присутствую в сознании твоего народа. Я не укладываю их спать, когда наступает комендантский час. Во-вторых, Адиль страдает нейродегенеративным расстройством, одним из тех, о которых Тея говорила тебе сегодня утром. Болезнь убьет его рано или поздно, а пока он полностью свободен от моего контроля, сейчас и все последние пять лет. Наконец, чтобы взять под контроль чье-то тело, мне требуется несколько секунд. Любому, кто действовал бы под влиянием момента, не обдумав свое решение заранее, хватило бы этих секунд, чтобы ударить Ниему ножом.

– Если Адиль свободен от твоего контроля, почему он больше не пытался убить Ниему?

– Потому что вторая попытка стоила бы жизни Магдалине, – говорю я. – Таковы условия его изгнания.

Эмори вздрагивает, видя, как Клара возвращается к флажкам и с тоской глядит вдаль.

– Хуэй может быть где-то там, – говорит она. – Пожалуйста, мам. Я должна пойти с тобой и найти ее.

– Это слишком опасно.

– Туман будет здесь меньше чем через два дня. Сейчас все опасно.

Эмори беспомощно смотрит на дочь.

– Аби, пожалуйста, спроси Тею, можно ли Кларе пойти со мной. Одна я ничего не сделаю.

36

Эмори негромко вскрикивает, поскальзываясь на каменистой осыпи, которая тут же начинает ехать вместе с ней вниз по склону. Они с Кларой уже целый час бредут через поля окаменевшей лавы, пробираясь между обломками древесных стволов и острыми словно бритва крошащимися уступами, встречая то человеческие следы в окаменевшем вулканическом пепле, то заросли крапивы, а то и фрагменты древних асфальтовых дорог, в основном давно превратившихся в щебень.

Они уже не однажды теряли след и тогда возвращались назад, внимательно глядя в землю, пока кто-нибудь из них не находил едва заметный отпечаток щербатого каблука, уцелевший под ночным дождем. Кто угодно на их месте уже забросил бы эти поиски как безнадежные и вернулся бы в деревню, но только не Эмори. Она представляет, как на деревню опускается туман, как он проглатывает Клару, – и идет вперед.

Ее дочь уже почти на вершине, куда забралась без видимых усилий. Услышав