Я охранял Брежнева и Горбачева. Откровения генерала КГБ - Михаил Докучаев

Нужно было немедленно докладывать об этом самому Алексею Николаевичу, который в это время проводил большое совещание в горкоме партии. Мне было неудобно входить в зал заседаний, но и дело не терпело отлагательства. Помогло то, что как раз оттуда вышел Н. К. Байбаков, и я обратился к нему с убедительной просьбой срочно вызвать Алексея Николаевича, чтобы довести до него весьма важное сообщение.

Через некоторое время Косыгин вышел с совещания и я рассказал ему о предстоящей поездке Брежнева по районам Сибири и Дальнего Востока. Когда я сообщил ему, что завтра, в 14 часов, Брежнев будет в Свердловске, Косыгин побледнел. Он сказал: «Почему я ничего об этом не знаю?» Он переспросил меня снова и очень хотел узнать, из каких источников исходит моя информация. Я ответил ему, что эти данные получил только что из 9-го управления, но уклонился от ссылки на конкретный источник.

Косыгин был человеком мудрым, любил советоваться с другими по любым вопросам, знать их мнение и только тогда принимал и высказывал свое решение. Вот и на сей раз он прямо задал мне вопрос: «Что вы думаете по этому поводу?» Вопрос не застал меня врасплох, и я ответил: «Мне трудно вникать в существо дела, но мне кажется, что нам необходимо срочно вылетать в Москву и прибыть туда завтра до отлета Брежнева. У нас мало времени, но мы успеем. В Свердловск нам ехать нельзя, — добавил я, — ибо этим можно вызвать недоумение у советской общественности. Кроме того, мы зададим много хлопот руководителям Свердловска».

Я не договорил при этом, но подумал, что отсутствие Косыгина при проводах Брежнева в Москве также может быть расценено как неуважение к первому лицу в партии и государстве и может стать предметом кривотолков о том, кто же остался вместо Брежнева в Кремле.

Алексей Николаевич сразу же распорядился готовиться к отъезду в Москву. Было около полуночи, и на сборы оставалось мало времени. Были подняты по тревоге все необходимые службы, и машина сработала весьма четко и быстро.

Когда я прибыл в резиденцию, чтобы взять свои вещи, мне сказали, что в моем номере не смолкает телефон. Вызывал Свердловск. Начальник УКГБ по Свердловской области тонко и деликатно спросил меня о том, как проходит поездка и когда мы думаем завтра вылететь к ним. Я ответил, что мы вылетаем по графику, и доверительно добавил, что летим не к ним, а в Москву.

Я услышал в ответ вздох облегчения и слова благодарности за информацию. Со своей стороны начальник УКГБ сообщил мне, что звонит по просьбе секретаря обкома, который в большом раздумье и не знает, что ему делать, как организовывать встречу, где поселять Косыгина в связи с приездом Брежнева и, главное, почему такая встреча должна произойти в Свердловске.

«У нас сложилось мнение, — добавил он, — что Косыгин приезжает в Свердловск раньше, чтобы встретить Брежнева и затем вместе следовать дальше на Восток. Но при этом странно, что никто из ЦК и Совмина не дает в обком никакой информации по этому поводу. Теперь, — добавил мой свердловский коллега, — у нас свалилась гора с плеч, и я сейчас же доложу обо всем секретарю обкома».

Через два часа мы были уже на аэродроме, а в 10 часов прилетели в Москву. В определенное по протоколу время А. Н. Косыгин прибыл во Внуково-2 на проводы Брежнева. И не нужно было обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, с каким удивлением встретили его появление некоторые члены Политбюро и работники ЦК партии. Особенно кислая мина была у Суслова. Всем своим видом он давал понять, что участие Косыгина в церемонии проводов явно нежелательно, поскольку в таком случае Суслов оказывается на втором месте среди провожающих.

Этот эпизод, который, надо полагать, был не единственным в жизни и деятельности А. Н. Косыгина, показывает, что во времена Брежнева имела место скрытая междоусобная борьба среди руководителей высшего эшелона власти и выживал в ней сильный и ловкий. Поэтому-то, наверное, А. Н. Косыгин, будучи больным, вынужден, был подать в отставку. Он оказался первым в то время высоким советским руководителем, который по своей воле ушел на пенсию с поста члена Политбюро, Председателя Совета Министров СССР. Видимо, у него были весьма веские на то основания.

Обострение обстановки

Следует сказать, что период руководства Л. И. Брежнева государством и КПСС был тревожным и с той точки зрения, что в советском обществе назревали бурные события, которые должны были вот-вот произойти. Они были связаны с тем, что в результате устоявшихся и закоснелых бюрократических методов руководства и отношения к народу советские люди не могли решать своих личных проблем, которые для них были важнее любых государственных. К тому же тогда все решала Москва. К ней обращались все взоры и надежды, но она отталкивала их и оставляла рассмотрение просьб и жалоб на усмотрение местных властей. Все это породило массу недовольства, которое перерастало в акции открытого протеста, а то и террора. Так было на Красной площади, у Боровицкой башни, в Мавзолее и в других местах. Всполошились ранее перемещенные народы и народности, такие, как крымские татары, турки-месхетинцы, немцы Поволжья, и другие.

Антисоветские выступления захватили и советских руководителей, и главным образом во время их поездок в зарубежные страны. Как правило, их встречали там и провожали крупными демонстрациями, погромами советских учреждений, плакатами и карикатурами, листовками и шумными пропагандистскими кампаниями в прессе, на радио и телевидении. Не обошлось без угроз и даже попыток осуществить террористические акции.

Особенно много сигналов о терроре имело место против Л. И. Брежнева, в частности, во время его последних поездок в ФРГ и Францию. Зачастую это были ложные сигналы, поступавшие по телефону или письменно, но по ним службами безопасности принимались самые неотложные и действенные меры с привлечением значительных сил и средств.

Автору этих строк пришлось готовить визиты Л. И. Брежнева в эти страны. По программе визита в Париже он должен был возложить венок к вечному огню у Триумфальной арки. За день до этого мероприятия по линии советской разведки были получены данные о том, что в момент возложения венка Брежнев будет обстрелян из винтовок с оптическим прицелом со зданий улиц, выходящих к Триумфальной арке.

Немедленно была организована встреча с префектом Парижа, который заверил, что примет все меры по обеспечению безопасности высокого советского гостя. Однако сложность предотвращения этой акции заключалась в том, что к Триумфальной арке выходят двенадцать улиц, и откуда террористы намеревались стрелять, трудно было предположить. Поэтому руководство парижской полиции бросило на ликвидацию угрозы и предотвращение террористического акта 12 тысяч полицейских (по одной тысяче на каждую улицу), 6 тысяч пожарников (по 500 человек на крыши домов каждой улицы) и одну тысячу полицейских (особый резерв префекта) для обеспечения безопасности в окрестностях площади.

Мероприятие по программе визита прошло нормально, но какой большой ценой!

О подобной акции против Брежнева был сигнал в Бонне во время официального обеда, который устраивал в честь его канцлер Г. Шмидт. Было заявлено по телефону, что при выходе из Редута (здание, где проходил обед) Брежнев будет убит. Советской службе безопасности пришлось тогда применить свой метод, чтобы скрыть от наружного наблюдения выход из Редута Л. И. Брежнева, посадить его в машину и быстро увезти в резиденцию.

В ходе этого же визита во время посещения Брежневым Гамбурга на аэродроме чуть было не произошла чудовищная авиационная катастрофа. Когда самолет с Брежневым и главными членами советской делегации выруливал к взлетной полосе, буквально перед ним без предупреждения осуществил посадку громадный транспортный самолет ВВС США. Это произошло в то время, когда нашему самолету было дано разрешение на взлет и когда в акватории воздушного пространства над аэродромом не должно было находиться других летательных аппаратов. Катастрофа была предотвращена только благодаря бдительности командира корабля А. Г. Майорова и членов его экипажа.

Как правило, в течение каждого визита Брежнева поступало до 30–40 сигналов по различным каналам о совершении против него террористических актов.

Аналогичные сигналы и даже террористические акции имели место и против других советских руководителей. Так, в Канаде во время официального визита туда Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина против него была совершена попытка покушения. После переговоров в парламенте по предложению канадцев было решено совершить прогулку вокруг его здания с целью осмотреть достопримечательности. Входе осмотра на Алексея Николаевича бросился человек, который входил в число сопровождавших его местных корреспондентов. Умелыми действиями сотрудников безопасности, и в частности полковника Е. С. Карасева и подполковника Н. Н. Горенкова, нападавший был локализован и передан местной полиции. Им оказался член венгерской эмигрантской фашистской организации, у которого была изъята финка. Он был специально внедрен в группу корреспондентов, а целью его акции было сорвать визит советского премьера в Канаду.