Визиты в СССР - Владимир Молотов

— Н-де, звучит как полный бред, — наконец сказал Андропов после тяжелой паузы. — Я хочу немедленно посмотреть ваши доказательства, либо я вас обоих отправлю отсюда в психушку.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Кирыч и потянулся к Димкиной сумке, но тут же опомнился: — Дмитрий, давай сам, тебе слово.

Кукарский извлек ноутбук, раскрыл и включил.

— Хкгм. Уважаемый Юрий Владимирович, это переносной компьютер со складным плоским монитором, — пояснил он, пока загружалась Виндовс. — У нас, в две тысячи тринадцатом году, такие ноутбуки уже есть на каждом шагу.

— Как вы сказали, нотбуки? — перебил генсек.

— Ноутбуки, — повторил по слогам Дима.

— Угу, — кивнул Андропов.

— Сейчас я включу вам записи Михаила Горбачева, — продолжил Кукарский, — они пленочные, но их переписали в компьютер — есть такие технологии.

— Кого, Миши? — удивился генсек.

— Ну да, Михаил Сергеевич стал генеральным секретарем после вас. Впрочем, там еще был Черненко, но он, правда, быстро умер.

Юрий Владимирович неодобрительно покачал головой.

— Ладно, включай свои записи.

После того, как Андропов изучил все приведенные аргументы, он долго молчал. Генсек то покачивал головой, то неодобрительно цокал языком. Димка к тому же отдал ему один учебник новейшей истории, и генсек его листал, изредка поглядывая на гостей. И вдруг Андропов сильно побледнел, ему стало не по себе, и он вызвал врача.

— Вы свободны пока, — бросил он гостям. — Мне надо подумать. Пусть вас разместят в Кремле. Или нет, лучше в гостинице «Россия».

Через полчаса миссионеры уже сидели в креслах в люксовом номере с видом на Кремль, и каждый молча смотрел в стену. (Димка наконец-то с удовольствием облегчился в уборной.)

— Ну и что теперь? — устало вздохнул Кукарский.

— Ждать, только ждать, — ответно вздохнул майор.

Еще через полчаса за ними прислали того же красавчика лейтенанта, и тот снова отвел их в Кремль.

Юрий Владимирович принял их в том же кабинете, пригласил на те же стулья.

— Итак, — сказал он, вставая из-за стола. — Я изучил ваш учебник истории.

— Так быстро? — осмелился спросить Кирыч.

— Хм. Послушай, майор, я сейчас очень много читаю, в основном, философского. Например, Достоевского, Ницше. И вы тут приперлись весьма кстати со своими выкладками, — генеральный секретарь по-сталински прошелся вдоль кабинета. — Я не боюсь смерти, я знаю, что она уже близка. Вы раскрыли мне лишь то, насколько она близка, чертова девка с косой! А это значит, что нужно успеть очень много сделать.

— Да-да, — зачем-то вставил Димка и тут же покраснел.

— По сути, читая эти книги, — Андропов повел рукой в сторону полок с томиками у дальней стены. — Я многое понял в последнее время. Что-то такое у меня крутилось в голове на счет Миши, на счет дальнейшего развития социализма. И были даже мысли на счет развала страны. Можно сказать, я сам не хуже бабки Ванги.

Он остановился и с улыбкой поглядел на гостей. Димке подумалось, что улыбка у него какая-то странная, некрасивая, что ли.

— Я так и знал, что если спустить все без тормозов, как Миша, страна к чертям развалится. Не-ет, тут нужен другой подход.

Он снова погрузился за стол. Гости по-гусиному повели головами в его сторону.

— Как сказал Шопенгауэр или кто-то еще до него, — продолжил вождь, — человек слишком хрупкое создание, но он может создавать прочные храмы на века. В последние дни мне все чаще приходила мысль: социализм — это исключительное творение человека, в отличие от капитализма. И Союз Советских Социалистических Республик есть тоже рукотворный храм, который может просуществовать века. Все зависит от хрупкого создания. Как он, то бишь, человек, будет поддерживать чистоту и порядок в храме? Как будет ремонтировать стены? Как будет чинить крышу? Вовремя ли узрит необходимость ремонта здания? Почует ли подмывание фундамента?

Юрий Владимирович помолчал, покосился на огромное зашторенное полупрозрачными занавесями окно.

— Хкгм, — прокряхтел Димка.

— Так вот, — продолжил Андропов, облокотившись на правый подлокотник кресла. — Я глубоко убежден, что Союзу нужна крепкая рука, способная поддерживать порядок. Мне и так казалось, что Горбачев для этой роли не подходит. А уж теперь я точно в этом уверен. Так что мне, пожалуй, вот что нужно сделать.

Генеральный секретарь выдержал небольшую паузу.

— Я уйду в отставку по болезни за неделю до смерти (дату своей кончины из учебника я хорошо запомнил — такое не забывается). А на пост генерального секретаря сам назначу Алиева Гейдара. Он справится лучше Горбачева и его Раисы. Именно нерусские надежнее всех вытаскивали нашу страну из дерьма. Взять хотя бы Екатерину, или того же Иосифа Виссарионовича. И качества у Гейдара есть подходящие, не то, что у Миши.

Так Андропов озвучил свое решение. Дело сделалось — Дмитрию Кукарскому удалось повернуть ход истории на свой лад.

Сентябрь 1983 года, Пермь, Коля Герасименко и Люба, за день до встречи в верхах

Поскольку бояться Николаю было уже нечего, то после перемещения во времени посредством третьего грота он отправился прямо в Пермь к возлюбленной Любови.

С Димой они расстались на автовокзале — Кукарский отправился в гостиницу КГБ. А Коля пошел пешком на квартиру к Любе, ибо это было недалеко.

Время склонялось ко второй половине дня. Погода стояла безоблачная, теплая, с легким ветерком. Разве что редкие парусники проплывали по синему небу.

По пути Коля заглянул в излюбленный гастроном, чтобы купить торт «Прагу», если повезет. А потом в вино-водочном надо будет взять шампанского, решил он. Ведь повод имелся серьезный — предстоял важный разговор с Любой.

Ему исключительно подфартило — удалось взять и «Прагу» и бутылку «Советского». Правда, в гастрономе пришлось выстоять приличную очередь. А вот шампанское досталось без всяких проблем.

Единственным обстоятельством, которого Коля боялся, было возможное отсутствие девушки дома. Но он надеялся на то, что сегодня, в воскресный день, она будет сидеть у телевизора и никуда не пойдет. В очередной раз Колька пожалел об отсутствии в советском прошлом сотовой связи.

И в Любином доме ему тоже подфартило — он же слыл счастливчиком! Люба открыла дверь после первого же нажатия кнопки звонка. Как будто сидела в прихожей на пуфике и ждала его прихода, с замиранием сердца вслушиваясь в очередные шаги на лестничной площадке.

— Ты? — зашевелились ее губы, и задрожали ресницы.

Николай ступил за порог и, прикрыв дверь ногой, прижал к себе девушку, обнял, погладил по спине. Они слились в затяжном поцелуе. Коля впился в ее сухие губы, жадно начал пить ее сок — застоявшийся, забродивший сок.

С трудом, нехотя оторвавшись от объятий любимого, девушка закрыла дверь на замок. Снова обернувшись к нему, она подняла влажные глаза, и Николай увидел в этих очах столько нежности и любви, сколько он и не ждал от нее сейчас, сколько ему и не снилось никогда!

— Наконец-то ты пришел, — прошептала Люба и опять упала в его объятия.

Он увлек ее в комнату, и там, продолжая лобзать друг друга, они устроились сидя на сложенном диване.

Под боком тихо работал телевизор. Шла комедия «Операция „Ы“ и Другие приключения Шурика», герой как раз целовался с девушкой — это Коля понял «задними мозгами». Руки же Николая уже расстёгивали пуговички на воздушном халатике Любы.

— Подожди, ну подожди! — шептала любимая. — Ну что, прямо так сразу?

— Да, разве ты не соскучилась? — отвечал шепотом Коля, пробираясь рукой все ниже — к девичьим трусикам.

— Конечно соскучилась! — вполголоса говорила она.

И от нее распространялся какой-то странный приятный запах свежего белья. И не было у Коли того волшебного аромата, который он хотел ей подарить, но его и не нужно было. Девушка любила Николая без всяких подарков.

Пальцы Герасименко путались, меж тем Люба уже не возражала. И вот обнажились ее плечи, широкие и в то же время хрупкие. И вот уж он принялся нежно ласкать ее грудь, и целовать губами соски.

Так они отдались единому порыву, и окружающий мир — будь то квартира Любы или весь Советский Союз — перестал для них существовать. Остались только чувства, яркие, сильные, нереальные. Остались только гладкость кожи, и нежность губ, и ласка рук, и нечто единое и божественное.

Им оказалось мало места на сложенной тахте-«книжке», и в порыве страсти они упали на ковер, и уже там все было кончено в несколько мгновений.

Когда тела отходили от потрясения, Люба притянула к себе халатик, чтобы накрыться. И когда молчать уже стало неприлично, она заговорила первой.

— Ну что, надолго ты теперь? — вполголоса спросила она.

— Да, надеюсь, что навсегда, — тихо сказал он. — Я хочу остаться с тобой навсегда.