Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Анатолий Корольченко

Левицкий замялся, поглядел на Непокойчицкого, потом на полковника Артамонова.

— Признаться, мне не очень часто приходилось с ним встречаться. Артур Адамович его знает.

Непокойчицкий откашлялся:

— Скобелев? Да как вам сказать, ваше высочество? Он, конечно, не в папашу. Но это и понятно: кровь молодая, горячая. Кауфман о нем отзывается положительно, хотя бывал с ним строг.

— Однако ж, в генералы вывел, — вставил полковник Артамонов. Как главный разработчик плана войны, он находился в роли советчика при главнокомандующем.

— Вывести-то вывел, — покривился Непокойчицкий. — Но одно дело — эполеты, а совсем другое — схватка.

— А разве он не проявил себя? О нем дал лестный отзыв Драгомиров, и ранее на Дунае он держал себя достойно, — высказал главнокомандующий.

— Ив Белу он вошел одним из первых, — подтвердил Артамонов.

— А вот с Гурко он не сошелся. Уж не знаю в чем причина, только пришлось направить его к Святополк-Мирскому. — Левицкий поддерживал своего начальника.

— Я должен сказать, что Скобелеву просто везет, — заключил Непокойчицкий.

— Ну уж, Артур Адамович… — усмехнулся великий князь. — Суворову тоже говорили подобное.

— Скобелев далеко не Суворов. Очень далеко, — поджал губы старый генерал.

— А помните, ваше величество, что на это отвечал Суворов? — спросил Артамонов.

— Помню, помню. Он говорил: «Сегодня повезет, завтра повезет, а когда же умение?» Кстати, а где сейчас Скобелев?

— В Габрово, ваше величество. Я же докладывал, что он у Николая Ивановича.

— И что там делает?

— Пока находится при нем.

— И конечно же, без дела.

Левицкий в ответ тяжко вздохнул.

К вечеру из Зимницы от императора Александра пришло письмо. Он высказывал брату неудовольствие в связи с тем, что тот чрезмерно удаляет от себя и войск императорскую квартиру, словно бы тяготится присутствием самодержца в действующей армии.

— За что же такое испытание? — схватился за голову великий князь. — Мне обидно читать эти строки. Если я не хорош, сними с меня Георгия, удали от армии. Но не могу же я подвергать опасности жизнь российского императора!

— Да, конечно, — сочувствовал начальник штаба, — действительно, это чистая беда. К тому же для охраны Его Величества приходится иметь целую дивизию.

— Ну, вот видите, Артур Адамович.

— А может, Ваше Высочество, все обойдется? Возможно, он отойдет, когда получит депешу о победах Гурко.

— Вы не забыли отправить?

— Как же-с! Уже ушла.

Пребывание Александра в армии не вызывалось необходимостью. Он занимался лишь тем, что посылал поздравительные телеграммы, награждал отличившихся да присваивал отличившимся чины своими царскими указами. За форсирование Дуная он удостоил Драгомирова ордена Святого Георгия 4-й степени, солдат наградил знаками Георгиевского ордена, по три знака на отличившуюся роту. Ему подсказали, что за такое дело трех знаков мало. И он распорядился всем остальным солдатам выдать по два рубля.

В Дунайской армии находились царский наместник, сын императора Александра, возглавлявший Рущукский отряд, цесаревич Николай, а также великие князья Евгений Максимилианович и Сергей Максимилианович, которые командовали кавалерийскими бригадами, специально сформированными для них из Кавказской казачьей дивизии, где командиром был Скобелев-старший.

К ночи в главную квартиру пришло неприятное сообщение от Святополк-Мирского. Он писал: «Согласно приказанию стал занимать проходы. Ожидаемый отряд генерала Гурко с южного склона не вышел. Пред громадным превосходством сил в укрепленных позициях должен был отступить. Орловский полк вел себя геройски, но потерял до 200 человек. Прошу вообще подкрепления безотлагательного».

Главнокомандующий дважды прочитал донесение.

— Это черт знает что! Доносят так, будто ничего особенного не произошло! Людей погубили, задачу не выполнили и требуют безотлагательного подкрепления! У меня что, подкрепление в кармане? Откуда его взять!

— Да-да, — не смея возразить, поддакивал Непокойчицкий. — Ах, как Мирский подвел! Кто ж знал, что так случится…

— А я это предвидел! — пробасил великий князь. — Как только узнал, что на перевал пойдет этот… как его? Да, Дерожинский. Он и ранее не внушал мне доверия. Сейчас же отпишите Святополк-Мирскому приказ: атаку Шипкинского перевала утром 7 июня повторить! Это мое категорическое требование. И второе: командование отрядом возложить на Скобелева. Я имею в виду Скобелева-младшего. Уж он-то своего добьется!

На рассвете 7 июля под звуки оркестра 36-й Орловский полк покинул город, взяв направление на перевал. Возглавлял колонну генерал Скобелев.

Дорога вползала по склону все выше и выше, и все ближе полк подходил к месту, где вчера шло сражение. Тогда, к полной неожиданности, турок у перевала оказалось намного больше, чем предполагалось, и они изрядно потрепали отряд Дерожинского. Неужели и сегодня повторится то же самое?

— Не отстава-ать! Шире ша-аг! — летит по колонне команда генерала.

На привале Скобелев среди солдат. Он понимает, что вчерашняя неудача угнетает людей: шутка ли, потерять за день двести человек! И генерал пытается взбодрить солдат, вселить уверенность в успех предстоящего дела.

— Главное, не падать духом, — говорит он, окруженный орловцами. — Суворов говорил: за битого двух небитых дают. Выходит, нас теперь вдвое больше.

И снова команда:

— Строиться-я!.. Шаго-ом ма-арш!

Осторожно продвигаются высланные вперед и в стороны дозоры, каждую минуту ожидают нападения. Но нет, все тихо. С недоумением видят у дороги турецкое орудие, а неподалеку и другое. Оба исправные, только без снарядов. Но находят и снаряды. Они сброшены в лощину.

Об этом сообщают Скобелеву.

— Так все же ясно, как день! Турки бросили позиции. Бежали! Не сделали б этого, наверняка попали бы в ловушку!

Миновали Сахарную голову. Вот и Николина гора… Перевал! С противоположной стороны видны всадники. Казаки!

— Ура, братцы! — кричат они. — Мы от генерала Гурко. А вы кто?

— А мы из габровского отряда, скобелевцы мы!

Отсюда с Шипкинского перевала далеко видна Казанлыкская долина, Долина роз, как ее называют. Благодатный край! Отсюда теперь русским войскам предстоит наступать к древнему Константинополю, к проливам, соединяющим Черное море со Средиземным.

Получив донесение о взятии Шипкинского перевала, главнокомандующий сказал Непокойчицкому:

— Вот и оказалось, что я прав: Скобелев оправдал доверие. Так что не грешите, Артур Адамович, на молодость. Совсем не в ней дело.