Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

Глава 19

Фергюсон чувствовал, как крепко она держит его за руку, в ее голосе звучала неподдельная страсть, а во взглядах, которые она бросала на его мужское достоинство, светилось желание. Он даже попробовал ее желание на вкус. Но лишить ее девственности он не мог, как бы сильно этого ни хотел.

— Мад, я не хочу разрушить вашу жизнь.

Она села, широко расставив ноги, совершенно не стесняясь своей наготы.

— Моя жизнь… В моей жизни не было ничего прекраснее. И не будет, — добавила она. — Если это означает, что моя жизнь будет разрушена, я готова покориться судьбе.

Она наклонилась и поцеловала его, и он позволил ей сделать это, не смог устоять перед искушением. Ее простодушная неопытность, помноженная на откровенное, почти животное вожделение, заставляла желать эту женщину сильнее, чем самую искусную куртизанку. Его прежние любовницы хорошо знали, как доставить ему удовольствие, но, похоже, только Мадлен было известно, как сделать его счастливым, той Мадлен, из-за которой он сейчас разрывался надвое. Со стоном он оторвался от ее губ и, схватив за плечи, слегка встряхнул. Он заставит ее все понять.

— Я говорю не о плотском мимолетном удовольствии, — жестче, чем сам того хотел, произнес Фергюсон. — Подумай о своем будущем, о семье. Если кто-то узнает о твоем бесчестии, все отвернутся от тебя, ты станешь изгоем. А если родится ребенок, невинное дитя, которое будет расплачиваться за наши ошибки? Ты ведь и сама не хочешь этого.

Мадлен упрямо посмотрела на него, и в этот миг Фергюсон понял, что все доводы бесполезны.

— Я играю в театре, притворяюсь твоей любовницей, в любой момент меня могут узнать, благо, для этого ума много не нужно! В любой момент моя жизнь может пойти по сценарию, который ты так детально описал. И если ты не сделаешь этого, не обесчестишь меня, как ты изволил выразиться, я так и состарюсь старой девой и проживу всю жизнь на попечении Алекса, изредка вспоминая об этом дне, когда я чуть было не стала женщиной! — Мадлен не могла сдержать слезы. — И не надо жалеть меня! — выкрикнула она.

— Мое чувство к тебе никогда не было жалостью, — ответил он. — Ты — самая смелая, самая красивая, самая умная женщина из всех, кого я встречал. И я никак не возьму в толк, почему ты считаешь, что тебе суждено остаться в старых девах.

Она хотела было возразить, но он прервал ее на полуслове:

— Если ты так хочешь, мы сделаем это. Но взамен ты пообещаешь никогда больше не говорить, что тебе уготовано состариться в одиночестве. Ты согласна?

Ее слезы мгновенно высохли. Теперь в ее взгляде он видел страсть и желание, которые сжигали его душу дотла.

— Согласна. Я на все согласна!

Он жадно поцеловал ее. Его руки исследовали ее тело, гладили грудь, скользили по спине, ягодицам, зарывались в волосы; губы до боли впивались в ее губы. Она стонала и билась в его руках, отзываясь на каждое его прикосновение. Это была подлинная страсть. Фергюсона бросило в жар при мысли, что сейчас он овладеет Мадлен. Он расстегнул брюки, обнажая напряженный фаллос. Ему захотелось немедленно войти в нее, овладеть ею грубо, со всей звериной страстью, которая сейчас клокотала в нем. Но невероятным усилием воли он сдержал свой порыв. Мадлен чувствовала, что он теряет контроль. Он бросил ее на кровать, его пальцы коснулись заветного места, которое до сих пор он ласкал только языком. После того, как он уделил должное внимание клитору, его пальцы осторожно скользнули внутрь: сначала один, потом еще один. Его язык и пальцы в одном ритме толкались в ее рот и вульву, заставляя ее стонать от удовольствия. Наконец она не выдержала:

— Фергюсон, умоляю!

Ее била крупная дрожь, а взгляд был столь страстным и исполненным желания, что он едва не потерял над собой контроль. Она хотела прикоснуться к его члену, но он перехватил ее руку.

— Не нужно, — выдохнул он, заводя ее руку за голову и пристально глядя в глаза. — Ты уверена, что хочешь этого?

Мадлен кивнула.

— Нет, я хочу, чтобы ты это произнесла.

Она ответила не задумываясь:

— Пожалуйста, Фергюсон! Я хочу тебя.

Она попыталась поцеловать его, но он отстранился.

— Я хочу видеть твое лицо.

Мадлен бросило в жар. Она закрыла глаза, а он продолжал мучить ее. Одной рукой он прижал ее запястья к матрасу, другой ласкал клитор. Когда он убрал пальцы, она почувствовала его член, упирающийся в ее норку, и замерла.

— Клянусь, только сегодня, только один раз я сделаю тебе больно.

Он медленно проник в нее и стал дюйм за дюймом продвигаться вперед. Он был таким большим, Мадлен едва дышала, чувствуя, как он постепенно входит в нее. Она лежала неподвижно, понимая, как тяжело ему сдерживать себя. Эта медленная пытка свела на нет ее возбуждение, но у нее и мысли не возникало попросить его остановиться. Тем не менее Фергюсон почувствовал ее охлаждение и не стал продолжать. Он вышел из нее. Физическая боль утихла, но разочарование ранило гораздо сильнее.

— Нет, не прекращай! — воскликнула она.

Ее голос, ее нагота — она сводила его с ума. Он вошел одним сильным толчком. Она закричала и обвила его шею руками, на мгновение лишив возможности двигаться.

Он снова и снова пронзал ее, и боль отступила. Его умелые пальцы играли с ее плотью, и вскоре она вновь почувствовала, как поднимается на гребень новой волны блаженства. Он уже не сдерживал себя и любил ее, как сам того хотел: сильно, глубоко, немного грубо, чувствительно сдавливая ее соски. Она хотела, чтобы это продолжалось вечно.

Пик наслаждения потряс все ее существо. Ее мышцы конвульсивно сжимались вокруг его члена. Он беспощадно врывался в ее тело. Один раз, два, три. Казалось, это никогда не закончится.

Наконец горячее семя разлилось у нее внутри. Он рухнул на нее. Его горячее дыхание щекотало ей ухо и шею. Ощущать тяжесть его тела было невероятно приятно. Потом он лег на бок и крепко обнял ее. Она провела ладонью по его мускулистой руке. Соитие истощило ее, и вскоре она задремала, впервые за много недель погрузившись в умиротворяющий сон без сновидений.

Мадлен хотелось подольше оставаться в сладкой полудреме. Она не могла припомнить, когда в последний раз ей так спокойно спалось. Это было восхитительное чувство, оно длилось, пока она не услышала бой часов. Она начала машинально считать, и с каждым ударом ее тревога нарастала. Когда пробило одиннадцать, она вскрикнула и рывком поднялась. Ей следовало быть дома два часа назад. Конечно, если тетя вернется раньше, Жозефина как-то объяснит отсутствие хозяйки, но уходить отсюда нужно было немедленно. Она хотела встать с кровати, однако Фергюсон поймал ее за руку и обнял.