Рассвет - Октавия Батлер

— Конечно умею. Когда я решил остаться, мне изменили химию тела, совсем немного. И теперь стены открываются по моему приказу, как перед любым оанкали.

— Ах вот как.

Она совсем не была уверена, что рада тому, что ее вот так вдруг оставили наедине с едва знакомым мужчиной — в особенности если все, что он говорит про себя — правда. Если он умеет открывать стены, а она — нет, то выходит, что она его пленница.

— Уверен, что они следят за нами, — сказала она и продолжила на оанкали, ловко имитируя выговор Никани: — «Вот и посмотрим, чем они займутся, когда останутся одни».

Поль рассмеялся.

— Скорее всего, ты права. Хотя меня это мало волнует.

— Но это волнует меня. Я предпочитаю наблюдать сама, а не находиться под наблюдением.

Поль снова рассмеялся.

— Может быть он решил, что мы почувствуем себя свободней, если он оставит нас одних? Твой приятель очень деликатный мужчина.

Она аккуратно сделала вид, что не обратила внимания на последние слова Поля.

— Никани не мужчина — оно оолой.

— Да, я знаю. Но разве тебе оно никогда не казалось самцом?

— Нет. Они сразу же объяснили мне различие, и с тех пор я воспринимаю их только в таком свете.

— Когда я сам впервые увидел оолой, я решил, что они выступают тут в роли и мужских и женских особей, в то время как все остальные существа — бесполые евнухи.

Думать так, решила про себя Лилит, было глупо для человека, решившего навсегда связать свою судьбу с этим народом — невежество не просто расчетливое, но и воинственное.

— Тебе нужно дождаться, когда твой оолой повзрослеет, достигнет половой зрелости, и тогда ты поймешь, что я имею в виду, — продолжил он. — После того как у них вырастают эти две здоровенных штуковины, они сильно меняются.

Поль поднял бровь.

— Ты знаешь, что такое эта их «вторая пара рук»?

— Да, — кивнула она.

Скорее всего он знал об этом больше чем она, но она не хотела поощрять его на разговоры о сексе, пусть даже сексе оанкали.

— Тогда тебе наверное должно быть известно, что по сути это никакие не руки, как они усердно втолковывают нам. Когда у оолой вырастают такие руки, они немедленно дают об этом знать куда надо, каким-то начальникам. Оанкали женщины и мужчины особенно не нужны, они обходятся своими евнухами.

Лилит взволнованно облизала губы.

— Никани хотело, чтобы в течение всей его метаморфозы я находилась с ним.

— Само собой, ему нужна твоя помощь. И как оно это объяснило тебе? И что ты на это ему ответила?

— Я сказала, что конечно помогу ему чем смогу. Он просил совсем немного.

Поль рассмеялся.

— Конечно, у них все просто. Но ты правильно сделала, что не отказала ему — пусть он останется у тебя в долгу. Это совсем неплохо, у оолой тут власть, а иметь сильного друга — это всегда полезно. Само собой разумеется, тебе сразу же начнут доверять. Они знают, что такое благодарность, и предоставят тебе гораздо большую свободу, чем до сих пор ты, наверное, имела. Может быть они даже немного перестроят тебя химически, чтобы ты тоже смогла открывать кое-какие двери.

— И ты тоже добился своего права таким образом?

Поль непоседливо поерзал на стуле.

— Да, что-то вроде того.

Поднявшись со своего возвышения и не оборачиваясь, он дотронулся всеми десятью пальцами до стены позади себя, и та растворилась. Там, в проеме можно было разглядеть кладовую с различными продуктами, похожую на ту, что она уже видела у себя дома. Дома? А где же еще, ведь она там живет.

Заглянув в кладовую, он выбрал два сандвича и что-то похожее на небольшие пироги — если только конечно это были пироги — и два пакетика чего-то, что очень напоминало картошку-фри.

Лилит с удивлением рассмотрела предложенную еду. Она уже начала привыкать к еде семейства Никани — вкус и выбор еды вполне ее устраивал, и при этом она считала, что точно так же питаются все оанкали. Иногда она тосковала по мясу, но с тех пор как однажды оанкали сказали ей, что сами они никогда не убивают животных, тем более не употребляют их в пищу и не позволят сделать это ей, по крайней мере пока она живет среди них, она уже больше не поднимала при них этот вопрос и стала забывать о мясе. Она никогда не была особенным гурманом и ей в голову не приходило поинтересоваться у своих хозяев о том, что быть может они специально делают еду такой, чтобы она соответствовала ее привычным вкусовым ощущениям.

— Иногда, — сказал ей Поль, — мне так сильно хочется гамбургер, что я даже вижу их во сне. Знаешь, такие с сыром, беконом, пикулями и…

— С чем эти твои сандвичи? — спросила его она.

— Эрзац-мясо. В основном соя, так мне кажется. И куат.

Куатасайаша, овощ оанкали, на вкус напоминающий сыр.

— Мне тоже нравится куат, — сказала она.

— Тогда давай, налегай, что смотреть попусту. Ведь ты не для того пришла, чтобы сидеть и глазеть, как я обедаю?

Она улыбнулась и взяла у него один из принесенных сандвичей. Она не была голодна, но в общей трапезе было что-то сближающее и вселяющее уверенность в надежность Поля. Вместе с сандвичем она съела немного картошки.

— Это кассава, — объяснил он ей. — Очень похожа на настоящую картошку. Прежде, пока я не оказался здесь, я никогда о кассаве ничего не слышал. Это какой-то земной тропический овощ, который оанкали решили выращивать у себя на корабле.

— Я знаю. Они делают это для того чтобы научить тех из нас, кто решит вернуться на Землю, ухаживать за кассавой и готовить из него разные блюда. Из кассавы можно делать муку и печь лепешки.

Поль посмотрел на нее, подняв одну бровь.

— В чем дело? — поинтересовалась она.

Взгляд Поля соскользнул с нее и устремился куда-то в пустоту.

— Ты когда-нибудь пыталась представить это себе? — мягко спросил ее он. — Я хочу сказать… Каменный Век? Выкапывать из земли палками съедобные коренья, а может быть есть жуков и крыс. Крысы, я слышал, выжили. Коровы, овцы и лошади — те вымерли. Собак тоже не стало. А вот крыс сколько угодно.

— Я знаю.

— Ты говорила, что у тебя был сын?

— Да, у меня был сын. Но он погиб.

— Ясно. Могу поспорить, что рожала ты его в больнице и вокруг тебя было полно врачей и медсестер, которые из кожи вон лезли, чтобы помочь тебе, и наверняка кололи обезболивающее, стоило тебе хотя бы раз закричать. А теперь рожать придется посреди джунглей, где вокруг не будет ничего кроме крыс, жуков и твоих соплеменников, которым будет конечно до слез тебя жалко, но которые ни черта не смогут сделать для того, чтобы помочь тебе.

— Я рожала сама безо всякого хирургического вмешательства, — отозвалась она. — Нельзя сказать, что все прошло весело и приятно, но по крайней мере далось мне это довольно легко.