Рассвет - Октавия Батлер

— Входите, — сказал он и заставил стену раствориться еще шире, потом отступил в сторону давая дорогу. — Я знал, что вы придете. Ты представить себе не можешь, как я ждал этой встречи.

Поль бросил взгляд на Никани.

— Каалникани оо Йдахиатедиинкахгуяхт ай Динсо, прошу тебя, входи. Благодарю тебя за то, что ты привел ко мне эту женщину.

Никани ступил в образовавшийся проход, сопроводив свой шаг сложным жестом головных щупалец, означающим приветствие. Они оказались в комнате — как обычно по-спартански пустой. Добравшись до платформы в углу комнаты, Никани взобралось на нее и уселось. Лилит тоже села — так чтобы Никани оказалось за ее спиной. Она хотела забыть о присутствии оолой, пристально следящего за ними и запоминающего их действия, ибо именно за этим оно и находилось здесь. Лилит же хотелось видеть перед собой только мужчину. Воистину он был чудом — человеческое существо, говорящее по-английски и похожее, пусть немного, но все равно, на одного из ее любимых братьев, погибших в войну. Где он жил перед войной? Каким образом ему удалось уцелеть? Видел ли он за это время хотя бы одного другого человека? Знает ли он?..

— Так ты в самом деле сам решил остаться на корабле оанкали? — внезапно спросила она. Нельзя сказать, что этот вопрос был первым, который она хотела задать, когда ехала сюда.

Скрестив по-турецки ноги, Поль уселся на большой платформе, которая могла служить одновременно и столом и кроватью.

— Когда они пробудили меня, мне было всего четырнадцать, — ответил он. — Все, кого я знал, давно были мертвы. Оанкали сказали мне, что если я хочу вернуться, то со временем они смогут переправить меня обратно на Землю. Но стоило мне немного пожить здесь, как я понял, что это именно то место, где мне хотелось находиться всегда. На Земле у меня не осталось ничего, что тянуло бы меня обратно.

— Все потеряли своих родственников и друзей, — подала голос она. — Что касается меня, то, насколько я знаю, я единственная, кто уцелел из моей семьи.

— Я видел своего отца и братьев — их мертвые тела. Что случилось с моей матерью, я не знаю. Когда оанкали нашли меня, я тоже уже умирал. По крайней мере, так они потом рассказали мне. Сам я ничего не помню, но у меня нет оснований им не верить.

— Я тоже не помню, как они нашли меня.

Лилит оглянулась назад.

— Скажи, Никани, быть может нам специально стирали память, чтобы мы забыли о том, как нас забирали с Земли — я права?

За ее спиной Никани медленно поднялось.

— Это действительно так. Те из людей, которым оставляли воспоминания о моменте их спасения, теряли контроль над собой. Они умирали, как бы потом мы ни старались им помочь.

Что ж, в этом нет ничего удивительного. Она попыталась представить себе, что бы она сделала с собой, если бы, очнувшись от первого сна на корабле, внезапно осознала, что все, что было недавно для нее ее миром — ее семья, ее дом, друзья, — погибло и кануло в небытие? Конечно, это стало бы для нее небывалым шоком. Потом бы она вспомнила оанкали — их поисковый отряд, занимающийся спасением уцелевших людей. Возможно, она сочла бы этих существ видением, порожденным ее пошатнувшимся рассудком. Она сочла бы себя сумасшедшей. Быть может она и на самом деле сошла бы с ума. Чудо, что она до сих пор не убила себя в одной из попыток вырваться на свободу.

— Не хочешь перекусить? — спросил ее Поль.

— С удовольствием, — ответила она, внезапно почувствовав смущение.

Наступило продолжительное молчание.

— Кем ты была прежде? — спросил он. — Я хочу сказать, кем ты работала?

— Я вернулась обратно в колледж, — ответила она. — Моей специальностью была антропология.

Лилит горько рассмеялась.

— Предположительно считалось, что большую часть времени я должна была проводить на природе, в поле или в пустыне — но черт возьми, до поля я так добраться и не успела.

— Антропология? — переспросил он, подняв брови. — Ах, да, я помню — перед войной я читал кое-какие статьи Маргарет Мид. А что именно ты изучала? Общинно-племенной строй?

— Как бы там ни было, в областях этой науки полным-полно неизученного. Меня всегда интересовали другие люди, те, чей уклад жизни отличался от нашего.

— Откуда ты родом?

— Из Лос-Анжелеса.

— О, да, Голливуд, Биверли Хиллс, кинозвезды… мне всегда хотелось там побывать.

Одно единственное посещение Голливуда моментально рассеяло бы его иллюзии.

— А ты откуда?

— Я из Денвера.

— И ты был там, когда началась война?

— Нет — я находился в Гранд-Каньоне, охотился там с друзьями на кроликов. Мы первый раз за много месяцев куда-то выбрались и отлично проводили время, по-настоящему здорово. А потом, после всего, мы начали замерзать. А ведь мой отец говорил, что «ядерная зима» — это треп политиков.

— А я была в Андах, в Перу, — сказала она. — Ехала на автобусе в Мачу-Пичу. До тех пор я тоже нигде долгое время не была. По крайней мере с того времени, как вышла замуж…

— Ты была замужем?

— Да. Но мой муж и сын… они погибли — по чужой вине, перед самой войной. И я попросила, чтобы меня отправили в какую-нибудь дальнюю экспедицию, и Перу для этого подошло как нельзя лучше. В колледже пошли мне навстречу. Моя подруга уже работала там, она-то и посоветовала мне отвлечься таким образом. Она тоже поехала со мной… и умерла у меня на глазах.

— Да…

Поль неопределенно передернул плечами.

— Я тоже собирался в колледж — подумывал об этом. Но я только-только готовился перейти в десятый класс, когда все полетело к чертям.

— По-моему, большинство людей, спасенных оанкали, происходят из южного полушария, — задумчиво заметила она. — Я хочу сказать, что там тоже быстро холодало, но в тех краях холода опускались местами, очень неравномерно. Я слышала о том, что это было так. Там наверное уцелело больше всего народу.

Поль задумался о чем-то своем.

— Чудно, — наконец сказал он. — Когда ты попала сюда, то была гораздо старше меня, но я прожил здесь больше чем ты. И теперь я оказался старше тебя.

— Интересно, сколько народа уцелело в северном полушарии — не считая военных и политиков, чьи бомбоубежища не были разрушены.

Она снова повернулась, чтобы спросить Никани, но, как оказалось, оно незаметно оставило их.

— Оно ушло пару минут назад, — сказал ей Поль. — Когда они хотят, то могут двигаться совершенно бесшумно.

— Но…

— Эй, тебе нечего бояться. Оно скоро вернется. В любом случае я смогу открыть для тебя стену в любой момент, если тебе захочется выйти наружу.

— Ты умеешь открывать стены?

— Конечно умею. Когда я решил остаться, мне изменили химию тела, совсем немного. И теперь стены открываются по моему приказу, как перед любым оанкали.