Черный кофе со льдом - Марина Серова

— Да, вы, признаться, меня несколько ошарашили, — сказал он, возвращая документ. — Так чем я могу помочь?

— Дело очень щекотливое. Ведь Виктор Вениаминович Денисов — крупный ученый, имеет много неоспоримых достижений. Но вот в одном из них приходится усомниться.

Глеб Андреевич слегка нахмурился и не очень довольным тоном произнес:

— Не понимаю, при чем тут я?

Да, придется, видимо, все же прибегнуть к стандартному приему внушения. Я откинулась на спинку кресла и изящно закинула ногу на ногу, проследив при этом за направлением взгляда моего собеседника.

Он сразу как-то смягчился:

— Впрочем, я не отказываюсь помочь, только хотелось бы получше уяснить суть вопроса.

— Разумеется. Вот образец препарата, приобретенного мною вчера в «Истоках здоровья». Как видите, упаковка не распечатана.

Я протянула ему коробочку «Панацеи».

— А вот буклет, содержащий описание действия препарата и, что самое важное, список компонентов, которые должны входить в его состав.

Я подала Глебу Андреевичу также и буклет.

— У меня возникли серьезные основания усомниться в том, что данный препарат в действительности содержит эти компоненты. Требуется профессионально проведенная экспертиза. Насколько я представляю, ее можно проделать только в вашей лаборатории. И поверьте, мне очень хотелось бы ошибиться в своих подозрениях.

Глеб Андреевич наконец оторвался от созерцания моих коленей, и лицо его посерьезнело.

— Это действительно весьма смелое утверждение. Но на проведение подобной экспертизы потребуется разрешение дирекции института. А им, в свою очередь, необходим запрос из Министерства здравоохранения.

Я грациозным движением переменила положение ног, сделав при этом так, чтобы моя юбка приподнялась еще чуть выше. И, не давая деморализованному собеседнику опомниться, ангельским голосом попросила:

— Вот поэтому я и обратилась именно к вам. Мне показалось вчера, что вы такой человек, который не сможет отказаться… исполнить свой долг перед истиной. Конечно, ни денег, ни славы. Но вам удастся восстановить научную справедливость. Вы либо сможете реабилитировать своего коллегу, либо уберечь множество людей от действия шарлатанского снадобья.

Я говорила и любовалась собой: до чего же красноречивой я могу быть, когда припрет. Глеб Андреевич, похоже, тоже мною любовался. Только не моим красноречием. Когда я закончила пламенную речь, он уже пришел к решению:

— Ну хорошо, Татьяна, я возьмусь вам помочь на свой страх и риск. У меня сейчас свободна парочка головастых стажеров. Они всяких наших институтских порядков еще толком не знают. Но зато охотно берутся за всякую интересную работу. А я лично проконтролирую весь ход экспертизы.

— Только, вы понимаете, Глеб Андреевич, это конфиденциально. Хотелось бы, чтобы ваши стажеры не знали настоящей цели проводимой экспертизы.

— Да, конечно. Я все понимаю. Насколько это срочно?

— Очень срочно. И если результаты экспертизы совпадут с моими предположениями, вы сами убедитесь, насколько это важно.

— Хорошо, я постараюсь получить результаты сегодня же. Где-то после двух, я надеюсь, все будет готово. Если вы мне оставите свой номер, я сразу вам позвоню.

Я протянула свою визитку.

— Глеб Андреевич, я вам очень благодарна!

Мой благодетель разулыбался этакой давно знакомой мне специфической мужской улыбкой, означающей, что официальная часть беседы окончена, и сказал:

— Так вы говорите — ни денег, ни славы? Ну а могу ли я хотя бы надеяться, что непредсказуемая Татьяна, которая каждый день предстает в новом обличье, согласится поужинать со скромным и занудливым научным работником? Я знаю одно уютное местечко, где нет громкой музыки и вполне приличная кухня…

Я была вполне готова к такому завершению разговора, поэтому ответила:

— С большим удовольствием, Глеб Андреевич.

— Лучше просто Глеб.

Все-таки, кто бы там что ни думал, а у «девушки-детектива» есть свои неоспоримые преимущества.

Выйдя из института, я решила позвонить Диме: сказать ему несколько ободряющих слов и узнать, как дела. Никакой информации я от него не ждала: просто «звонок вежливости». Тем неожиданнее прозвучала для меня новость, сразу смешавшая все мои планы.

— Вы знаете, Таня, есть одна проблема. Отец взял отпуск и собирается увезти меня куда-нибудь на море. Он сказал, что сейчас самое лучшее — на время сменить обстановку. Как мне быть? Я ведь даже не знаю, как сказать ему, что я попросил вас провести расследование. А портить отношения с отцом мне совсем не хочется, тем более сейчас, когда мы остались только вдвоем. Ему важна моя поддержка, я это чувствую.

— А когда вы планируете ехать?

— Отец хочет прямо завтра. Он уже заказал билеты до Краснодара. А дальше будем путешествовать дикарями. Времени заказывать тур и оформлять путевки нет — отец может оставить работу всего на пару недель.

Вот тебе, Танечка, и Юрьев день! Дичь ускользает из ловушки, причем самым бесхитростным и банальным образом. И ведь не подкопаешься: везет развеяться сына. В неизвестном направлении. На неопределенное время — он ведь сам себе начальник. И если он почувствовал, что запахло жареным, то может и не вернуться вовсе. Я решила заранее не выдавать своего беспокойства. Раскрывать свои подозрения Диме было преждевременно. К тому же это могло нарушить наши с ним доверительные отношения, чего мне ни в коей мере не хотелось. Поэтому я только сказала:

— Ну что же, он совершенно прав. Тебе действительно надо отвлечься. Нельзя зацикливаться на своем горе — надо продолжать жить. Ты мне помог всем, чем мог. Дальше — мое дело. О всяких там формальностях — кто кого нанял и прочее — ты мне обещал больше не заикаться.

Я сказала еще несколько напутственных слов, очень боясь, как бы мой голос не звучал слишком фальшиво. Что за судьба такая у детективов — вечно приходится вносить разлад между близкими, друзьями, коллегами. Когда люди нанимают нас расследовать дело, то чаще всего и не предполагают, насколько близко к ним находится преступник. Они представляют себе некоего абстрактного злодея и жаждут, чтобы он был наказан по всей строгости. А когда оказывается, что этот злодей — сын или отец, жена или возлюбленная, давний друг, — тогда вся принципиальность вдруг куда-то улетучивается. И детектив становится виноват в том, что просто хочет довести начатое дело до конца и наказать преступника. Конечно, детектив — человек и ничто человеческое ему не чуждо. Он связан только своими внутренними обязательствами. Он в отличие от сотрудника правоохранительных органов имеет право отказаться от преследования человека, совершившего преступление, если найдет для этого достаточные основания, подсказанные ему собственной совестью. Но сейчас, увы, не тот случай. И Диме придется проглотить еще одну горькую пилюлю. Если б только знать, станет ли она ему жизненным уроком или окажет обратное действие — озлобит, сделает черствым…

Э, мать! Что-то ты в такие дебри полезла. Не пора ли тебе переквалифицироваться в проповедники? Все, хватит нюни распускать. Философствовать будешь на пенсии. А сейчас твоя задача — не дать ускользнуть злодею, который, между прочим, корысти ради не считается ни с какими сантиментами.

Во время этого внутреннего монолога я шла по какой-то аллейке. Видимо, вид у меня был странноватый, потому что я вдруг обратила внимание, что встречные прохожие чересчур охотно уступают мне дорогу, а лица их выражают у кого сочувствие, а у кого и испуг. Может, я разговаривала вслух? До чего только не доведет эта жара! Я присела на ближайшую свободную скамейку, закурила и принялась лихорадочно соображать, что теперь делать. Прежде всего позвонить Мельникову.

— Андрей, это Таня. Я не дождалась твоего звонка, решила сама узнать, как дела. У меня тут уж очень накаляется обстановка. Что-нибудь прояснилось?

Андрей по моему тону понял, что мне не до шуток и не до лирических отступлений. Он говорил коротко и по существу:

— Танюша, сегодня все будет. Но только к вечеру. Раньше — никак. Я сделал все возможное. Что, подопечный ускользает?

— В самую точку, Андрюша. Надо прижимать — и нечем.

— Танюха, ну мы с тобой как будто не в одной стране живем! Ты столько времени работаешь практически в одной со мною системе и еще не научилась элементарным вещам!

— Это каким же?

— Да на понт брать, дорогая моя! Ну ты прямо как Володя Шарапов — чистая душа.

— Вот знаешь, Мельников, хоть и не люблю я, когда ты меня жизни учишь, а ведь сейчас ты прав. Ничего другого мне просто не остается…

Этот короткий разговор с Андреем невольно помог мне полностью сосредоточиться на деле. Немного поразмыслив, я все же решила дождаться хотя бы результатов экспертизы в НИИ, чтобы не идти к Денисову уж совсем с голыми руками. Настроение было такое, что впору было возвращаться в институт и проситься лично присутствовать при этой экспертизе. Но суетливость — не помощник в делах. Спокойствие и терпение — вот чего никогда нельзя терять.