Мапингуари – демон сельвы - Филипп Мартынов

Перуанцы закивали, замахали руками.

Я посмотрел на кусты. В паре метров в глубине сельвы стояла непроницаемая зеленая стена из стволов деревьев. Что же там скрывается такое?

– Пойду первым. Если что – беги куда-нибудь, прячься. Они начнут стрелять, но местность не просматривается.

Настя кивнула. Я сделал шаг вперед, раздвинул кусты руками. Оглянулся через плечо. Перуанцы выглядели напряженными. Будто ждали чего-то.

Внезапно впереди раздался человеческий крик. Тонкий и пронзительный. Вспорхнули испуганные птицы. Запах гнили сделался сильнее.

Перуанцы снова что-то наперебой заговорили.

– Торопят, – выдохнула Настя.

Ну, что ж. Делать нечего. Я сделал еще один шаг. Следующий. Раздвигал кусты. Обогнул ствол дерева, на котором налип комок густого желтого мха. Затем, уверенней, зашагал прямо, отмахнул несколько низких веток с широкими листьями, поскользнулся на рыхлом черном пепле и кубарем полетел в разверзнувшуюся внезапно в серости яму.

19

Я успел сгруппироваться и даже зацепился за что-то рукой, что замедлило падение. Подо мной что-то с хрустом крошилось и ломалось. Мир кружился без остановки, вызывая тошноту. Я, кувыркаясь, пролетел целую вечность, а затем затормозил собственной головой, ударившись обо что-то мягкое и твердое.

Вот тебе и приплыли!

Перед глазами расцвел яркий белый бутон. Я не смог сдержать болезненного вскрика. Откуда-то мне вторил другой крик – тонкий, на изломе.

Кто же это так кричит?

Открыл глаза. Увидел прозрачное голубое небо, не скрытое макушками деревьев и облаками. Потом повернул голову и обнаружил лежащий рядом крохотный темный череп. Я вскочил, пошатываясь, не удержал равновесие, упал, снова вскочил, оглядываясь.

– Настя! Настя, ты где?

Кругом всюду были кости. Множество костей. Сотни. Тысячи. Черепа, кисти, ребра, целые скелеты. Животные и птицы. Полуразложившиеся трупы и выгоревшие до белизны останки, без единого лоскута кожи или мышц. Все они лежали в огромной круглой воронке, что уходила далеко вниз – а внизу блестело льдом замерзшее озерцо.

Я поднял голову, нашел глазами на краю воронки Настю. Она спешила, спускаясь ко мне вдоль следа из сломанных и потревоженных костей, который я оставил во время своего падения. Крохотный комочек шерсти все еще болтался у нее на плече. Так никуда и не убежал. Ручной…

– Фил! Фил! – кричала Настя. – Ты в порядке? Ничего не сломал? Скажи, что ничего, блин, не сломал!

– Все хорошо, – я поднял руку и болезненно поморщился. В ребрах отдало жгучей остротой.

Настя в три прыжка оказалась рядом, принялась тревожно ощупывать – голову, шею, спину, провела руками по телу.

– Ты так летел, я думала, все, конец, – тараторила она взволнованно. – Это яма… какой-то овраг, что ли. Жуткая вещь. Одни кости. Тысячи костей. Ты как себя чувствуешь?

– О чем они говорили? – спросил я, оглядываясь.

Котлован (или воронка?) в диаметре был метров десять-пятнадцать. Кто-то давно и усердно засыпал его трупами мертвых птиц и животных. Может быть, даже людей. Чем ниже уходила воронка, тем уже она становилась, и тем больше там проглядывалось земляных пятен с густой порослью желтоватой травы. Озерцо на дне, укрытое наледью, поблескивало голубым цветом. Края котлована покрывал густой слой пепла.

Настя, помолчав, ответила:

– О жертвоприношении. Это какое-то святое место, куда приходит бог ярости, чтобы полакомиться. Несколько раз в год происходит что-то необычное, из-за чего бог просыпается и начинает крушить все вокруг. Чтобы его утихомирить, нужны белые люди.

– А мы первые?

– Ага. Потом будут остальные.

Снова раздался пронзительный человеческий вопль со стороны леса. Взметнулись птицы. Затрещали ветки. Мы с Настей переглянулись.

– Кто бы это ни был, хоть бог, хоть дьявол, пора убираться. – Я осмотрелся в поисках слетевшего рюкзака. Он скатился на несколько метров ниже.

Снова крик. Я вздрогнул. Ничего хорошего этот вопль не сулил. Да и вообще – человеческий ли он?

Спустился за рюкзаком, обнаружил возле него крохотный обезьяний череп. Темная кожа облепила его. В глазницах копошились червяки. Желтел оскал клыков. И в этот момент я вспомнил вдруг рассказ Леопольда о сумчатом тигре. О воронке, в которой он нашел обезьяну де Луа. О священном месте. Выпрямился.

– Так вот мы где…

Какая-то догадка вдруг закружилась в голове. Слово, готовое сорваться с языка… Леопольд говорил о демоне, которого не хотят будить местные жители. Только у этого демона было вполне себе объяснимое название…

Вопль. Треск веток. Что-то с шумом упало – ствол дерева – я поднял голову и увидел на краю воронки, по диагонали от нас, разлапистые зеленые ветки, падающие на край. Взметнулась серая пыль, кости и трупы посыпались вниз. А из леса вышло к воронке огромное мохнатое существо.

Настя вскрикнула, прижав ко рту ладони. Игрунок юркнул за ее плечо, под волосы. Я, признаться честно, тоже едва не испустил вопль.

Это было страшное, отвратительное чудище. Длинная шерсть его была буро-рыжего цвета, она свалялась и лезла клочьями. Существо переступало на двух кривых толстых ногах, усеянных когтями. Свисал складками выпуклый живот, частично оголенный, с темной шелушащейся кожей. Лапы были короткими по отношению к телу, но размер компенсировали когти – десяток длинных, острых, желтых когтей. Каждый размером с мачете. А морда! Какая у него была морда! Плоская и вытянутая, как огурец, с двумя торчащими ушами и крохотными глазками почти на переносице. Челюсти выставлены вперед, пасть небольшая, но зубастая. Капает слюна. Черный мокрый нос.

– Мапингуари! – воскликнул я, внезапно все вспомнив. – Точно! Леопольд говорил про мапингуари!

Словно услышав меня, существо вытянуло шею и громко завопило, подражая человеческому крику. Когти заскрежетали друг о друга. Существо схватило ближайшую к себе ветку и с яростью принялось ее рвать, сдирая когтями кору, листья. Отшвырнуло в сторону, склонило голову набок и посмотрело на меня.

Вот это было самое страшное.

Я почувствовал себя мышью, которую только что увидела голодная кошка.

– Я боюсь, – пискнула Настя. – Как мы отсюда выберемся?

Существо шумно и хрипло втянуло носом воздух. Осмотрелось. Снова вперилось в меня взглядом крохотных глазок. Сделало несколько осторожных шагов вдоль воронки, словно примерялось, где меня будет удобнее всего поймать. Лапы существа непроизвольно совершали хватательные движения. Существо было голодно, а мы представлялись ему несомненным лакомством.