Ясеневое поле - Игорь Носовский

Мятеж… Фарух слышал что-то об этом, находясь на турнире. Человек в голубых шелках… Доносы, подкупы. Как все это было далеко от него.

— Как прошел турнир? — внезапно спросил он, и Анли улыбнулась его беспечности.

— Оставшиеся поединки перенесены на шестой и седьмой день Преддверия, — ответила она, едва сдерживая свою радость. — Князь Легилль слишком занят собственной безопасностью.

Фарух слегка приподнялся, стоная. Больше всего болело бедро, из которого черная сука выдрала кусок плоти. Плечо неприятно гудело, с остальным можно было потерпеть.

— Тебе еще нельзя вставать, Фар, — затараторила Анли, отставив тарелку с похлебкой на прикроватную тумбу. — Прошу тебя, ляг!

Вот она — настоящая забота. Последний раз над ним так хлопотала мать двадцать четыре года назад, когда он был еще ребенком. Фарух, все же, не стал слушать ее и сумел найти в себе силы, чтобы не поддаться мольбам Анли. Первым делом он направился к зеркалу, дабы осмотреть полученные в жуткой бойне раны. В отражении перед опешившим бардом теперь стоял совершенно другой человек. На руке, куда впился клыками один из псов содержателя Ювиара, виднелся тщательно привязанный компресс, пропитанный каким-то пахучим маслом. Пострадавшая от клыков черной суки нога, была перемотана и слегка гноилась. Наступая на нее, Фарух все еще чувствовал отголоски острой боли, однако теперь эту боль можно было вытерпеть. Сломанное при падении плечо гудело от беспокойств, а голова безумно раскалывалась от боли. Это была цена, которую полукровка заплатил за злосчастный амулет Хаджи. Однако ни травмы, которые обычно приводят к смертельным результатам, стали для барда причиной бескрайнего удивления. Сам он, Фарух из Когорота, выглядел теперь совершенно отлично от того полукровки, которым он был в Золоте Королей три дня назад. Во-первых, изменилось его лицо. Теперь вместо обрюзгшей оспенной физиономии с зеркала на барда взирало суровое лицо с глубокими темными глазами, острыми скулами и застывшими в драматичной гримасе губами. Во-вторых, тело полукровки каким-то образом преобразилось — живот ушел, плечи, даже как будто стали шире, да и сам он, казалось, стал выше на пару дюймов. Кто этот человек? Неужели за три дня можно так измениться?

— Где мой амулет? — с трудом оторвавшись от собственного изображения, спросил Фарух.

Анли тут же метнулась в сторону шкафа, где в одном из скрытых отделений надежно хранилась эта странная вещица. По телу барда прошла дрожь, когда он взял в руки пульсирующий камень, заключенный в золотую клетку.

— Мне нужна одежда, — одевая амулет на шею, проговорил Фарух.

Девушка без лишних слов достала из шкафа заштопанные вещи барда. Кое-где даже виднелись кровавые следы, однако Фарух был рад и этому.

— Ты еще не окреп, Фар, — говорила Анли. — После таких травм люди обычно не выживают.

— Но я живой, — развел руками полукровка. — И чувствую себя превосходно. Сейчас я бы не отказался от кружки славного эля твоего папаши. Слишком долго мой рассудок был трезв.

— Я принесу тебе эль, — проговорила девушка и уже собиралась уходить, однако Фарух не позволил ей этого сделать.

— Я сам спущусь в трактир, — тихим и спокойным голосом сказал он. — От этой комнаты меня просто тошнит. Здесь можно сойти с ума.

— Тебе нельзя идти туда! — возразила Анли. — О тебе сразу же доложат гвардейцам! Там полно лишних ушей и глаз. Разве зря я выхаживала тебя и скрывала здесь, в своей комнате?

Фарух улыбнулся, глядя на то, как в глазах Анли вырисовывается страх. Он понимал, что девушка не хочет расставаться с ним. Это его тронуло до глубины души, однако бард сказал в ответ:

— Если меня все еще не убили, значит, я нужен им живым. К тому же, тяга к элю намного сильнее, чем желание жить.

С этими словами он покинул комнату, где провел в агонии три мучительных дня. Спустившись по лестнице на первый этаж, где в Дивном Пивне находился трактир для постояльцев, Фарух попал в родную стихию. Солнце едва только спряталось за кроны гигантских ясеней, а заведение было переполнено посетителями. Среди постояльцев бард приметил для себя парочку знакомых лиц — шарлатан Родин — первый мошенник в Худом квартале, восседал за столом в компании из трех куртизанок, рассказывая им свои забавные истории. Попрошайка по кличке Ябс, настоящего имени которого никто не знал, мирно попивал вино в углу возле подсобного помещения. Завидев, что в трактире появился Фарух — довольно известный в Худом квартале музыкант, и Родин и Ябс приветственно махнули полукровке.

Один из столов был занят меднокожим молодым человеком лет тридцати. Лицо его было выбрито, черные волосы завивались в кудри, темные глаза жадно впивались во все увиденное. На мужчине был алый камзол с золотой тесьмой, черные широкие штаны и южные остроносые башмаки. Этот тип сразу вызвал у Фаруха подозрение, ибо на постояльца Дивного Пивня он похож вовсе не был.

Привратник Игнат, стоявший у стойки, при виде живехонького барда опешил так, что раскрыл рот. Остальные посетители не обратили на полукровку никакого внимания. Фарух отправился к столу, за которым сидел попрошайка Ябс.

Это был мальчишка лет четырнадцати, с белесыми пустыми глазами, растрепанными кудрявыми волосами и худощавым телосложением. Облаченный в лохмотья, зловонный и гнусавый, он миролюбиво попивал вино, слушая трактирные толки. Как и многие жители Худого квартала, Ябс был одним из винтиков в огромной системе подпольного мира Ясеневого Города. Мир этот, скрытый от глаз честных обывателей и, конечно же, от глаз небожителей из знати, представлял собой сложнейший механизм, где каждый из его представителей играл свою роль. Ябс занимался попрошайничеством на углу улиц Поперечная и Радужная, весьма престижном по меркам бездомных месте, прикидываясь слепым и обездоленным. На самом же деле зрение у мальчишки было хоть куда, а глаза свои он скрывал за пленкой из бычьих кишок, что делало его одним из самых прибыльных для хозяев источником дохода. Хозяев у теневой жизни города было несколько — некоторые контролировали бордели, разрешенные властью во многих княжествах Эндердаля. Другие руководили рыночными ворами, третьи — попрошайками, четвертые — подпольными боями на мечах и так далее. По слухам, распространенным самим же Ябсом, он отдавал часть своих доходов Гильдии Отверженных, которая в последнее время плотно укоренилась в Худом квартале. Связываться с жестко действующими нелюдями мало у кого возникало желание, поэтому мальчишку не трогали и даже считали полезным. В Худом квартале ходила одна известная поговорка: «Хочешь узнать, что произошло этой ночью, спроси у Ябса». «Слепой» попрошайка обладал отменным слухом и в привычку его уже давно вошло подслушивание чужих разговоров. Со временем он стал одним из самых осведомленных о событиях в Ясеневом Городе людей.