Аляска золотая - Андрей Бондаренко

– Тётя Саня, ура! – звонко закричал Томас. – Как мой отец себя чувствует?

– Хорошо, – не очень уверенно ответила Санька.

По штормтрапу – один за другим – они поднялись на палубу фрегата. Женщины тут же принялись жарко обниматься, обмениваясь короткими и эмоциональными фразами.

– Дорогая, так что с Людвигом? – потеряв терпение, спросил Егор.

– Хорошо всё! Тётя Саня уже ведь сказала! – возмутился Томас Лаудруп. – Зачем же одно и тоже спрашивать по второму разу?

Сашенция неожиданно отстранилась от Гертруды, присела на корточки, опираясь спиной о доски борта, и, закрыв ладонями лицо, громко, совершенно по-бабьи зарыдала…

– Что? Что случилось? – присел Егор рядом с женой, бережно обнимая её за плечи. – Говори же! Людвиг жив?

– Жив! – выдохнула Санька, отнимая ладони от своего заплаканного лица. – Только…. Только мне пришлось ему левую руку отпилить – по самый плечевой сустав…. А вас никого рядом не было…. Матросы адмирала крепко привязали к койке, между его челюстями вставили толстую деревянную палку и ушли. А я пилить начала…. Он на меня смотрит, грызёт палку и плачет от боли, а я – пилю…. Страшно-то как, Саша, мне было! Если бы ты только знал! – снова зарыдала – громко и отчаянно…

Глава десятая

Поединок

Дальнейшее плавание протекало относительно спокойно, без особых происшествий и приключений. Конечно же, иногда штормило, а время от времени на океанских просторах устанавливался полный штиль. Но для настоящих, крепко просоленных морских волков – это сущие мелочи, недостойные серьёзного внимания…

От островов Новой Зеландии «Александр» и «Орёл» взяли курс на север, делая длинные переходы и продолжительные остановки, занимаясь мелким ремонтом и пополняя запасы продовольствия и питьевой воды.

Два раза они бросали якоря в безымянных бухтах малонаселённых полинезийских островов. Местные туземцы, видящие бледнолицых людей в первый раз (а, может, просто по причине своей малочисленности), были бесконечно приветливы и дружелюбны.

Белоснежные пляжи, голубые мелководные лагуны, окружённые высокими пальмами, разноцветные кораллы, медлительные крабы, яркие и шустрые рыбёшки…. Дети с восторгом плескались в тёплой и ласковой воде, не вылезая на берег до самого вечера. А когда приходила чёрная тропическая ночь, то и Санька с Гертрудой с удовольствием принимали морские ванны, иногда приглашая и мужей с собой на променад. Естественно, что в этом случае супружеские пары расходились по разные стороны лагуны….

Людвиг Лаудруп полностью поправился. Хотя, «полностью» – чрезмерный термин, ведь новая рука у датчанина так и не выросла.

После сказочных полинезийских островов следующая остановка была сделана в замечательной вьетнамской бухте, где – по мнению внутреннего, голоса Егора – в двадцать первом веке будет располагаться большой город-порт Сайгон. Вьетнамцы тоже оказались людьми на редкость вежливыми, добронравными и гостеприимными, продав путешественникам – за сущие копейки – несколько тонн молочно-белого риса.

Потом ещё был остров Тайвань, где фрегаты отстаивались целых три недели, пережидая зимние шторма. Гертруда Лаудруп, посетив припортовый городок, накупила целую гору отличной фарфоровой посуды и несколько кип превосходной, чуть желтоватой бумаги.

Выздоравливающему Фролу Иванову Егор объяснил следующее:

– Понимаешь, брат, каждый человек в жизни совершает ошибки. Повторяю, каждый! И с этим ничего не поделаешь…. Надо просто делать правильные выводы, исправлять допущенные ошибки и грести дальше. Так что, не бери лишнего в голову! Всё будет хорошо, я тебе обещаю…. Кстати, когда прибудем в порт Охотск, ты не забудь для тамошнего начальства составить рапорт – о геройской смерти Антона Девиера. Как бы там не было, но человек честно выполнял царский приказ…. Там и ты примешь окончательное решение: плыть с нами дальше, или остаться на русском берегу. Сам примешь, без подсказок…

И изучение испанского языка продвигалось вперёд семимильными шагами. Ещё на полинезийских островах к Егору и Саньке подключились супруги Лаудрупы, а несколько позже и все дети, включая маленькую Лизу Бровкину, которой данный язык давался на удивление легко. Всего через месяц занятий девочка пыталась даже сочинять на испанском нехитрые стишки.

Наконец, уже в середине апреля 1705 года фрегаты, благоразумно обогнув Японские острова, встали на якоря в бухте русского городка Охотска. В свинцово-серых водах плавали осколки голубоватого льда, дул сердитый северный ветерок, на палубе было холодно и промозгло.

«Надо же, прошло больше двадцати месяцев, как мы покинули родные берега!», – с ностальгическими нотками объявил внутренний голос. – «Что за это время произошло в России? Какие новости мы сейчас услышим?».

Через сорок минут от низкого берега отделилась гребная шлюпка, в которой сидели люди в до боли знакомых русских мундирах, и направилась к «Александру», на передней мачте которого был поднят адмиральский вымпел.

– Прекрасные дамы! – Егор строго посмотрел на Саньку и Гертруду. – Извольте, как мы и договаривались ранее, спуститься в кают-компанию! Не беспокойтесь, потом мы вам всё перескажем подробно, ничего не утаивая, – обернулся к Лаудрупу, подбадривающе подмигнул: – Давай, Людвиг, твой выход! А я буду изображать из себя молчаливого боцмана…

По штормтрапу на борт фрегата поднялись трое: совсем ещё молоденький таможенный офицер и два пожилых сержанта с допотопными ружьями за плечами.

– Меня зовут – Евсей Рыжов. Я есть – поручик, – на очень плохом английском языке сообщил офицерик, с уважением поглядывая на Лаудрупа, чей внешний облик его явно впечатлил.

«Ещё бы – не впечатлил!», – довольно усмехнулся внутренний голос, нечуждый лёгкому тщеславию. – «Глубокие и извилистые шрамы на лице, пустой рукав камзола, полуседые густые усы, кончики которых задорно и воинственно смотрят вверх, массивная золотая серьга в ухе…. Классический такой морской волчара, герой модных романов о дальних походах и странствиях…».

Людвиг небрежным жестом остановил поручика и, скупо улыбнувшись, вежливо предложил:

– Мой любезный господин Рыжов! Можете разговаривать со мной по-русски. Зачем же так коверкать язык великого Шекспира? Продолжайте, я вас внимательно слушаю…

– Э-э-э…, – замялся сбитый с толка офицер. – Не соблаговолите ли назвать ваше благородное имя? Какой вы национальности? Цель вашего прихода в порт Охотска?

– Адмирал Людвиг Лаудруп! – важно представился датчанин и пояснил, указывая пальцем на потрёпанный флаг, на котором красовалась чёрная златоглазая кошка – на фоне утренней зари: – Независимый адмирал! Плаваю под собственным флагом и податей никому не плачу! Нет, к пиратам мы не имеем ни малейшего отношения. Скорее даже, наоборот…. О целях нашего прихода. Их всего две, и начну, как и полагается, с второстепенной. Мы бы хотели пополнить запасы продовольствия и питьевой воды, а также приобрести на русском берегу разные товары, могущие пригодится нам в дальнем плавании к северным берегам. Но, повторюсь, данная цель – второстепенна. Главное, чего бы мне хотелось, так это незамедлительно повстречаться с вице-адмиралом Алексеем Ивановичем Бровкиным. Маркиз де Бровки – мой личный и добрый друг! Познакомились мы с ним много лет назад, когда русское Великое Посольство – во главе с царём Петром – посещало Европу. Как, кстати, драгоценное здоровье Петра Алексеевича? Что нового происходит в великолепном Питербурхе?

– Здоровье русского царя, слава Богу, хорошее! – уважительно ответил Рыжов. – А что касаемо новостей…. Так до нас они доходят с большим опозданием. Последнюю, как раз, вице-адмирал Бровкин с год назад и привёз: в Питербурхе, через два месяца после взятия Нарвской крепости, состоялось пышное бракосочетание Великого герцога курляндского Василия Волкова с государевой сестрой, царевной Натальей Алексеевной. Эта знатная новость самого Алексея Ивановича догнала уже в дороге, когда он январскую стужу пережидал в сибирском казачьем городке…

«Молодец, Васька, сукин кот!», – от души порадовался за Волкова впечатлительный внутренний голос. – «Взял-таки на шпагу – городок Митаву…».

Поручик тем временем продолжил:

– Ещё с месяц назад обоз пришёл в Охотск – с новыми ружьями и порохом. Обозный поручик сказывал, что слухи упорные ходят по России, мол, шведский король Карлус пошёл зимой – позапрошлой, надо думать – на медведя с русской рогатиной, косолапый его и порвал. Не до самой смерти, но очень прилично. Но это только слухи, не ручаюсь за их достоверность…

«Ага, а я что говорил?!», – возопил внутренний голос. – «Никогда нельзя передаривать дарёное, чёрт побери! А ты, братец: – «Авось, пронесёт…». Бедный Карл! Даже немного жалко парнишку…».

– А вот повидаться вам, господин Лаудруп, с Алексеем Ивановичем не удастся, – непонятно вздохнул Рыжов. – Не вернулся он в Охотск из своего последнего плавания. Но имею чёткие инструкции от адмирала: – «В случае появления в Охотске кавалера Людвига Лаудрупа – пересказать означенному кавалеру все новости, ничего не утаивая…». Поэтому сержант Потапов сейчас вам всё поведает – о том плавании. Давай, Потапов, излагай…