"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

И все же подобное положение вещей не могло вечно оставаться неизменным. Звон меди в карманах Герти с каждым днем делался все более приглушенным, приобретая отчетливый минорный лад. На пятый день своего пребывания на острове Герти вынужден был признать себя полным банкротом, не способным купить и подгнившего банана. На шестой он заложил в ломбарде свои беккеровские часы и выручил на этом целых две кроны[43]. Впрочем, половину этой суммы пришлось внести на счет полковника Уизерса в «Полевом клевере», где на него уже начали немного косо смотреть. А оставшейся суммы при всей возможной экономии хватило Герти лишь на четыре дня.

Вызова из Канцелярии все не было.

Багаж Герти постепенно начал худеть. Первым пропал набор из трех пишущих ручек «Уотермэн» и серебряная чернильница. Затем — пара превосходных галстуков от Бэккинджа. За галстуками последовало пресс-папье в виде коралла с памятным тиснением от бывших сослуживцев «Ad augusta per angusta[44]». Компактное складное увеличительное стекло исчезло следующим. А сразу за ним исчезли перламутровый перочинный нож и шейный платок китайского шелка.

Тяжелее всего было расстаться с блокнотами, предназначенными для записей. Отказаться от них значило в некотором смысле отказаться и от планов по созданию путевых записей. Но, в конце концов, Герти избавился и от них, убедив себя в том, что если он не раздобудет денег как можно быстрее, записи о его пребывании в Новом Бангоре будут опубликованы в газете, причем, вероятно, в разделе криминальной хроники.

Удручающе быстро покончив со своим основным фондом, Герти попытался сбыть и прочую мелочь, оказавшуюся в его багаже, но значительного спроса не обнаружил. Солидная брошюра «Нравы Полинезии» Спенсера и О'Коннора здесь годилась лишь на растопку. «Тысяче островов» Блуминга посчастливилось больше. Мальчишка-посыльный из ломбарда предложил за нее три пера чайки, медную пуговицу с гербом и китайский фонарик, польстившись, вероятно, на изображения полуголых пляшущих дикарей, щедро разбросанные по тексту иллюстратором. Герти вынужден был эту сделку отвергнуть, хотя мысленно и признал, что предложенная цена вполне отвечала качеству предлагаемого им товара.

Как вскоре обнаружил Герти, активные прогулки по городу не столько способствовали экономии средств, сколько, напротив, вызывали жесткий финансовый дефицит. В сочетании с морским воздухом они вызывали волчий аппетит, обуздать который оказалось почти невозможно. Не иначе, сказывалось также нервное напряжение и относительно юный возраст. Как бы то ни было, всех вырученных средств ему хватило на две недели, после чего тучный когда-то дорожный саквояж уменьшился до минимально возможных размеров и худеть начал уже сам Герти.

В Канцелярию он теперь звонил раз в два-три дня, но результат оставался прежним. Бумаги о назначении на должность все еще оформлялись, а мистер Беллигейл по-прежнему заверял Герти в том, что формальность эта долго не продлится.

От постоянного ожидания, сопряженного со скудным питанием, Герти стал нервозен и раздражителен. Он перестал совершать прогулки по городу, все чаще коротая время в духоте своего номера. Произошли изменения и во внешности. По лицу разлилась нездоровая бледность, напомнившая ему болезненную белизну клерков из Канцелярии, глаза приобрели блеск и, кажется, потемнели. Мистер Шарпер был бы доволен — теперь Герти куда больше походил на путешественника и первооткрывателя, преодолевавшего на плоту Индийский океан, чем тогда, когда впервые ступил на землю Нового Бангора.

Герти попытался свести знакомство с кем-нибудь из постояльцев «Полевого клевера», но снова не добился особых успехов. Как и говорил консьерж, публики в гостинице было немного, а та, что была, не стремилась к знакомствам. Постояльцы «Клевера», гостиницы тихой и скромной, в большинстве своем были людьми скучными, экономными и чурающимися новых знакомств. Бухгалтера, настройщики роялей, мелкие инженеры с прилегавших к городу шахт, профсоюзные работники, портные, геодезисты и прочий люд. Оттого в гостинице не случалось ни кутежей, ни дуэлей, ни карточных игр, ни даже совместных застолий. Люди приезжали сюда, как правило, лишь для того, чтоб решить свой вопрос, проводили под крышей «Клевера» день-два, и бесследно исчезали. Их ждали шахтовые насосы, профсоюзные сборы и ненастроенные рояли.

Мало кто из них замечал, что джентльмен из шестнадцатого номера, живущий на втором этаже, день ото дня делается все более вялым, апатичным и осунувшимся.

К удивлению Герти, одним из столпов постоянства отеля, наряду с вечно-пыльными портьерами и запахом мыла, оказался мистер Иггис. Торговый агент всегда появлялся в непременном своем костюме в мелкую серую полоску, в мягкой широкополой шляпе, и с толстыми очками на носу.

Впрочем, появления эти легко можно было не заметить, если не знать, где их ожидать. Однако номер мистера Иггиса оказался напротив номера Герти, а бессонница, как выяснилось, дарит своему обладателю прекрасную возможность для изучения соседей, заменяющую и охотничий азарт и любопытство. Каждое утро в семь утра Герти, хотел он того или нет, слышал скрип соседской двери. Это было знаком того, что для мистера Иггиса, торгового агента, начался новый день, похожий на все предыдущие, как одно куриное яйцо на другое.

Мистер Иггис был типичным постояльцем отеля «Полевой клевер». Настолько типичным, что в холле, пожалуй, впору было бы повесить его бронзовый барельеф с указанием дат, но не рождения и смерти или выдающихся битв, в которых он принимал участие, а годов проживания в семнадцатом номере.

Мистер Иггис не устраивал кутежей, дуэлей и шумных посиделок, он вообще вел себя практически неслышно. Из его номера не доносилось никаких звуков и, если бы не скрип двери каждое утро, Герти давно решил бы, что его сосед растворился в воздухе, перенесся в то царство, из которого явился в Новый Бангор, царство молчаливых костюмов в тонкую серую полоску.

Мистер Иггис, как заведенный механизм, выполнял свою дневную программу с неизменной пунктуальностью. Около семи утра он выходил из своего номера, всегда одинаково одетый, всегда чисто выбритый, всегда собранный и спокойный. Спускался в пустой из-за раннего часа ресторан, где спрашивал чашку кофе и свежую газету. Следующие десять минут уходили у него на то, чтоб прикончить и то и другое. Потом он возвращался в номер. Дважды в день, в десять утра, и в четыре пополудни, официант приносил ему из ресторана заказанную еду. Судя по всему, питался мистер Иггис очень скромно и отличался постоянным отсутствием аппетита.