Битва Стихий - Кассандра Дженкинс

— Правило первое — ты больше не врешь мне, — сказал гном. — Ты не упала в воду, ты сделала это намерено. И я хочу знать, почему.

— Я иду на могилу своей матери, — медленно ответила Лорна. — И мне нужна эта серьга.

— Я иду с тобой и это мое второе правило. Иначе никакой серьги, — Уизли замахнулся. В густом подлеске Лорне придется долго ее искать.

Девушка испугалась, но попыталась скрыть это.

— Мои собаки разорвут тебя на куски, — пригрозила она.

Вид мастиффы имели вполне угрожающий, с них станется. Но Уизли хранил каменное выражение лица. Ему нечего было терять. Опять! Да будут прокляты эти земли.

Наконец Лорна сдалась:

— Ладно, ты можешь идти вместе со мной, — сказала она. — Но больше никаких дурацких правил! И отдай мне серьгу.

Глава 7

Любой ценой

Винсент Годфри остановился возле клетки с заключенными и поднял масляный фонарь выше. Из-под задранного манжета камзола показались обнаженные желтые кости запястья. Годфри успел свыкнуться с видом собственного скелета. Чужие изуродованные тела все еще поражали его.

Как, например, внешность этого Отрекшегося, прильнувшего, как голодный пес, к прутьям клетки. У него не было нижней челюсти и верхней губы, его кривые редкие зубы частоколом выдавались вперед. Лишенные век глаза вращались, как у сумасшедшего. Возможно, таким он и был. Нормального человека не будут держать в этих клетках.

Человека, усмехнулся Годфри. Он все еще считал их людьми. Эшбери был прав, они были уродливыми и неполноценными, но все же людьми. Поразительно.

Годфри не понимал, почему Сильвана приказала тащить за собой весь этот сброд из Гилнеаса, прямиком до земель Отрекшихся. Годфри не подозревал в Сильване такого великодушия и сочувствия. После победы люди сразу расправились бы с нежитью в тюрьмах. Годфри считал, что любой из этих ходячих трупов был более чем достоин смерти. Но Темная Госпожа приказала вывести из Гилнеаса каждого ордынца. С ними потом разберутся, в Серебряном Бору, сказала она.

До Серебряного Бора оставалось совсем немного. Только сокращающееся до Серебряного Бора расстояние давало Годфри силы общаться с этими выродками.

— Гарри Джонсон! — громко произнес Годфри. — Здесь есть такой? Джонсон!

Из темноты выдвинулось сгорбленное тело, отшвырнуло в сторону этого без губ и век. Желтый свет фонаря осветил вполне приличное даже для живого лицо. Кожа была бледная, впрочем, как и у них всех, но чистая от гнили.

— Гарри Джонсон? — уточнил Годфри. — Ты сказал страже, что хочешь сообщить что-то важное? Говори.

— Ты кто? — проскрипел Джонсон. Их голоса смерть щадила еще меньше, чем внешность.

— Я служу Темной Госпоже. Мое имя лорд Винсент Годфри.

Джонсон оскалился.

— Тот самый лорд Годфри, что предал восстание Кроули? А Темная Госпожа не боится окружать себя предателями?

Его часто узнавали в лагере Сильваны, но мало кто был ему рад. Он привык к этому. Он нажил себе достаточно врагов, не было ничего удивительного, что они не радовались ему после смерти.

— У тебя остался последний шанс, Джонсон, — холодно сказал Годфри. — Ты хотел сообщить что-то?

— Что я получу взамен? Это важная информация.

— Что тебе нужно? Одежда? Еда? Свободы ты не получишь до суда в Серебряном Бору.

— Валь'кира, — Джонсон заскрипел зубами. — Мне нужна всего одна валь'кира Темной Госпожи.

— Хорошо.

Резким движением, чересчур быстрым для мертвеца, Гарри протиснул руки сквозь прутья, сильно схватил Годфри за камзол и вжал его в решетку клетки. Фонарь упал в грязь и потух.

— Хорошо? — прошипел мерзавец. — Вот так просто? Думаешь, я поверю тебе, лживый перебежчик?

Подоспела стража. Но Джонсон уже разжал руки и развел их по обе стороны от себя.

— Спокойней, ребята. Я всего лишь хотел посекретничать с лордом. Здесь… несколько многолюдно. Слушай, лорд Годфри, — быстро заговорил Джонсон. — Здесь был орк, в этих клетках. Еще вчера. Он назвался послом Вождя Орды. Он не был похож на сумасшедшего, как этот безгубый кретин. Или как я? Тебе решать. Сегодня орк пропал. Я уверен, что он сбежал. Вы еще успеете найти его. В Гилнеасе он многое видел, Годфри. Вряд ли Темной Госпоже понравится, если эта информация дойдет до Вождя.

Проклятый Джонсон был прав. Годфри кивнул начальнику стражи, который тоже слышал эти слова. Поиски сбежавшего заключенного не его обязанность. Хватит и того, что ему приходится общаться с такими, как Джонсон.

— Это важная информация, — продолжил Годфри. — Но я неуверен, что Темная Госпожа оценит ее настолько, чтобы предоставить тебе валь'киру. Возможно, мы можем помочь тебе со сроком? В чем тебя обвиняют, Джонсон?

— Во время восстания севера я был на стороне лорда Кроули, а мой сосед — на стороне короля. Тебе не нужно рассказывать, кто одержал верх? После мятежа я лишился своих земель, они отошли моему соседу, как верному слуге короны.

— Понятно, но почему ты оказался в тюрьме Отрекшихся?

Джонсон хрипло рассмеялся.

— После мятежа я попытался вернуть себе земли, но мой сосед выстрелил первым. Я мирно лежал под землей все эти годы, пока однажды над моей могилой не появилась мертвая стерва со своими валь'кирами и не призвала служить ей. А я не мог упустить шанса отомстить. Ты ведь понимаешь меня, лорд Годфри? Иначе не стоял бы здесь, такой же мертвый, как и я. Все это время мой сосед был жив и здоров. Я убил его и принес его тело Темной Госпоже, чтобы валькиры воскресили его. Шах и мат, мерзавец! Но оказалось, нельзя сводить счеты с живыми, когда ты уже мертв. Ты знал о таком законе для нежити? Меня как-то не предупредили заранее.

— Ты раскаиваешься в своем поступке, Джонсон?

— А ты в своем, лорд Годфри? Если бы ты не побежал к королю, Кроули одержал бы верх.

Годфри не счел нужным отвечать. Этот человек один из многих, что обвиняли его в провале восстания Кроули. Но теперь Годфри служил королеве мертвых, а этот сумасшедший ожидал суда. Вряд ли его оправдают, Сильвана держала своих подданных в строгости. Живые и без того ненавидели мертвых.

— Единственное, в чем я раскаиваюсь, — так и не дождавшись ответа Годфри, сказал Джонсон, — что не убил той ночью и дочь моего соседа. Она такая крошка. Не знаешь, как у мертвецов с этим делом? Скоро я окажусь на свободе и тогда я успокою бедную сиротку, в этом деле я хорош.

Мало что могло соперничать с тем отвращением, которое Годфри испытывал по дороге от тюремных клетей обратно к лагерю Отрекшихся. Теперь без фонаря, только при свете двух лун в небе. Он давно не испытывал страха перед тьмой, эти чувства остались в прошлой жизни. Как и многие другие. Первое время он даже оглядывался в поисках преследования, но это был лишь скрип собственных костей, лишенных плоти. Он свыкся с ним. Даже смирился с постоянно отваливающейся челюстью Эшбери.