Оборотень (СИ) - Йонг Шарлотта

Посещение это только окончательно разбило ее надежды и повредило ей в ее ближайшей среде, не одобрявшей отношений с другим двором.

На следующий день совершился переезд детской в Ричмонд. Это было приятной переменой для Анны, часто бывавшей там в детстве и знакомой с парком, так что окружающий пейзаж и очертания деревьев казались ей чем-то родным. Королева намеревалась ехать в Ват, поэтому они были одни с принцем, и жизнь стала еще тише прежней. Живя за городом, она все же не могла пользоваться прогулками, потому что казалось неприличным и даже не безопасным для молодой девушки прогуливаться одной по парку, открытому для публики, и в котором бродили солдаты из Гоунсло; мисс Дюнор никогда не выходила, иначе как по должности, когда принца выносили для прогулки по аллеям парка, а другие предпочитали открытые лужайки, где под каштановыми деревьями были расставлены столы для публики, приезжавшей сюда на лодках из Лондона, которая угощалась под ними творогом и сливками, а иногда устраивали танцы под музыку привезенного с собою скрипача.

Особенно Джен Гемфрис всегда отыскивала здесь знакомых, и раз в ее объятия, с криком «сестра Джен», бросилась какая-то полная, молодая женщина. После этого мисс Вудфорд была представлена ее «сестре Кольс» и ее мужу и должна была сесть с ними под деревом и принять участие в угощении, между тем как кругом шел оживленный разговор о домашних и других делах. Конечно, дома она не считала бы себя на равной ноге с таким народом. Хорошо, пока разговор шел о ревматизме бабушки, о зубах маленького Томи и даже когда Джен начинали дразнить м-ром Гопкинсом; также не было ничего удивительного, когда она жаловалась на их скучную жизнь, при которой не с кем и слова было перемолвить, но когда начались самые подробные расспросы о маленьком принце, то Анне показалось, что полная откровенность на этот счет не вполне отвечала принятой ими присяге и наставлениям леди Стриклэнд, и она сказала об этом Джен.

– О, Господи! – отвечала та, – что за беда? Вы такая важная! Бабушке и сестре, конечно, интересно услышать о его высочестве.

Это было справедливо; но два или три дня спустя Анне пришлось испытать еще большее беспокойство. Маленькому принцу сделалось так худо, что леди Повис послала нарочного к королеве, которая еще не выехала из Бата. В это время Анна и Джен, в свое свободное время, вышли погулять в сад.

– Смотрите-ка! – воскликнула Джен, – ведь это полковник Сэндс, конюший принцессы. Да он прямо идет к нам, хотя он из свиты Кон-Пита.

Это был действительно великолепного вида джентльмен, весь в красном с золотом, и польщенная его вниманием Джен пришла в совершенное волнение и замахала своим веером, в то время как он подошел к ним с вежливым поклоном, сняв свою шляпу, и выразил свое удовольствие, что встретил двух прекрасных девиц, так как он был послан принцессою датскою справиться о здоровье маленького принца. Ей хотелось иметь более подробные сведения, чем получаемые официальным путем, и потому он был чрезвычайно счастлив, что встретил двух благородных девиц.

Термин «благородные» чрезвычайно польстил мисс Гемфрис, которая покраснела и воскликнула: – О, сэр! – но Анна отвечала серьезным тоном:

– Мы связаны присягою, сэр, и не имеем права передавать сведения о том, что происходит в королевском семействе.

– Мадам, я в восторге от вашего благоразумия… но… пожалуй, оно является излишним… по отношению к сестре принца Вельского.

– Мисс Вудфорд такая строгая, – сказала Джен Гемфрис, захихикав, – я не знаю, какой будет вред, если я скажу, что его высочество чахнет, как и прежде.

– Следовательно, он не поправился на деревенском воздухе?

– О, нет! только кричит пуще прежнего. Как нам досталось прошлую ночь! М-рис Ройер не соснула ни минутки, пока я была с ней, и всю ночь проносила его.

Вам выпала лучшая доля, мисс Вудфорд.

– Он спал, пока я была там, – сказала коротко Анна, не считая нужным сообщить, что измученная нянька передала ей ребенка, который и заснул у нее на руках. Она попробовала прекратить разговор, направившись домой, но, к своему неудовольствию, заметила, что мисс Гемфрис отстала от нее и продолжала разговаривать с конюшим.

Анна нашла весь дом в суматохе. Ее встретила плачущая Полина и объявила, что у принца был припадок и не оставалось никакой надежды; в их комнате она нашла Эстер Бриджмэн, восклицавшую, что теперь ее служба кончилась. Без сомнения, водяная кашица доконала принца. Приехала королева и была почти вне себя. Она послала искать кормилицу, но было слишком поздно; его, видимо, ожидала та же судьба, что и прочих детей ее величества.

Спускаясь вниз вслед за тем, обе девушки должны были посторониться, чтобы пропустить королеву, которая, ничего не видя, с лицом, закрытым платком, шла в свою комнату. В ужасе они схватили друг друга за руки и направились в детскую. М-рис Лэбади стояла на коленях около колыбели, с капюшоном, спустившимся ей на лицо, и горько рыдала над несчастным малюткой с посинелым лицом, искривленным конвульсиями; видимо, он был при последнем издыхании.

В эту минуту показалась Джен Гемфрис, тихонько отворившая дверь и пропускавшая полковника Сэндса, который прокрадывался в комнату, чтобы взглянуть на умирающего ребенка.

Но его наблюдениям был тут же положен конец. Леди Стриклэнд – обычно самая кроткая из женщин – бросилась вперед и спросила, что ему нужно в детской.

Он пробовал привести какие-то извинения, упоминая принцессу Анну, но в ответ на это леди Стриклэнд только указала ему на дверь, и он должен был удалиться, совершенно сконфуженный.

– Кто пустил его? – спросила она, когда дверь была закрыта. – Что бы там ни случилось, эти люди из Кон-Пита не должны приходить сюда подсматривать.

Мисс Гемфрис моментально скрылась, боясь дальнейших расспросов, и всеобщее внимание было теперь отвлечено появлением м-рис Ройер, которую сопровождала здоровая, молодая женщина в толстой, домашней работы юбке, в старых башмаках на босу ногу, но в чистом белом чепчике.

Это была жена рабочего, делавшего черепицу, которую разыскали в деревне.

Как только передали ей измученного, полузаморенного ребенка, он точно сразу ожил и успокоился. Питание водяной кашицей было забыто навсегда, и он после этого стал быстро поправляться. Позже, после полудня, когда сам король привел с собою полковника Сэндса и даже на радостях пригласил к обеду, – малютка лежал спокойно в своей колыбели, махая ручками и совершенно веселый.

О его вторжении в детскую было, по-видимому, забыто, но в этот же день, после обеда, Анне показалось, в то время, как они шли с каким-то поручением к одной из фрейлин королевы, что она заметила полковника, беседующего с Джен в проеме окна. Когда они ложились спать в этот вечер, то Джен сказала ей:

– Какой смех! Полковник все не верит, что это тот же ребенок. Он все шутит и дразнит меня, уверяя, что мы запрятали мертвого принца и что король показывал ему ребенка кирпичницы.

– Как вы можете болтать такие пустяки, и особенно после того, что сказала леди Стриклэнд? Вы сами не знаете, какого вреда вы можете наделать.

– О, это только шутка с его стороны!

– Я не уверена в этом.

– Но вы не пожалуетесь на меня, мой дорогой друг, не пожалуетесь? Я никогда не видела леди Стриклэнд в таком гневе; я и не воображала, что она может так рассердиться.

– Неудивительно, когда этот человек прокрался посмотреть, точно злой ворон, дышит ли еще бедный ребенок, – сказала Анна в негодовании. – Как могли вы привести его.

– Человек? Да он полковник лейб-гвардии и конюший принцессы; и неужто же сестра, хоть и по отцу, не имеет права узнать о ребенке.

– Она не особенно нежная сестра, – отвечала Анна, – вы хорошо знаете, Джен, что многие были бы очень довольны, если бы на самом деле вышло так, как заставлял вас сказать этот человек.

– Ну, что ж, я сказала ему, что ничего подобного не было и захохотала ему в лицо при одной мысли об этом.

– Лучше, если бы вы совсем не говорили с ним.