Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну - Гарри Тюрк

На карте он показал посланнику Парижа длинные пути подвоза Вьетминя и постоянно напоминал, что у вьетнамцев нет ни одного самолета, а число грузовиков очень ограниченно. Потому транспорт они осуществляют только с помощью колонн носильщиков. — Вот наш козырь, — сказал он со значением. — В области тут наверху очень скоро начнется сезон дождей. Когда пойдут ливни, каждая тропа превратится в поток жидкой грязи, не будет никаких дорог. Ничего нельзя будет подвезти. В этой ситуации мы просто загоним этих парней назад в горы. Да что я говорю — они поползут туда на четвереньках!

— Вы полагаете. что справитесь с этим сами? — поинтересовался Броон.

Главнокомандующий ответил утвердительно. — Нам нужно продержаться лишь пару дней. Пока не начнется дождь. Потом Вьетминю придется сдаться!

Броон был в замешательстве. У него в голове еще звучали слова, долетевшие до Парижа из Вьетнама: — Наварр ничего не ожидал с большим нетерпением, чем атаки противника под Дьенбьенфу. Теперь противник добрался туда, и тот же Наварр уже надеется на дожди…

— Мы поможем себе сами, — заверил главнокомандующий парижского гостя. — Вы знаете о твердом диоксиде углерода?

Об этом веществе у Броона были очень расплывчатые представления, Наварр тут же предложил ему отправиться с ним на аэродром в Гиа — Ламе. Там он показал полковнику на баки на колесиках, которые прямо тут крепились под крыльями старых “Дакот”.

Наварр указал на небо, затянутое грязно — серыми облаками и сказал: — Вот он, дождь. Но он еще не идет. А мы ему поможем. Наши самолеты распылят так называемый сухой лед, имеющий температуру 78 градусов ниже нуля, над муссонными облаками вокруг Дьенбьенфу. Ученые доказали, что обработка облачных масс твердым СО2 приведет к моментальному беспрерывному дождю. Мы используем против Вьетминя науку. Что они смогут сделать против этого? Просто захлебнутся в своих норах, как крысы… Нет, я отказываюсь в любой форме от американских В-29 и всего, что они там смогут сбросить. Я сам могу сбросить кое‑что более эффективное!

В воскресенье 4 апреля 1954 года полковник Броон вернулся в Париж с этим посланием Наварра. В аэропорту его встретил автомобиль Эли и привез сразу к нему домой. Начальник Генерального штаба был очень удивлен странной прихотью с сухим льдом и как раз собрался узнать об этом поподробнее, когда вошел адъютант со срочной телеграммой Наварра из Ханоя. Эли не поверил своим глазам, когда прочел расшифрованный текст: — При условии, что она произойдет немедленно — я повторяю — немедленно, я в связи с новейшим изменением ситуации считаю операцию, о которой сообщил мне полковник Броон, единственно эффективной.

Эли передал телеграмму Броону. Тот прочел ее, обескуражено покачал головой по поводу странного изменения мнения Наварра и, заикаясь, произнес: — Я… ничего не понимаю…

— Я тоже! — прорычал Эли. Затем он приказал адъютанту: — Немедленно отправляйтесь на узел радиосвязи. Свяжитесь с Ханоем. Мы хотим немедленно знать, что произошло в крепости!

Через час они получили сообщения де Кастри, отправленные им в адрес Коньи. Оба укрепленных пункта — “Элиан” и “Доминик” подверглись за прошедшие ночи новым атакам. За исключением нескольких очагов сопротивления западнее дороги из Туан — Гиао оба форта пали. Теперь Вьетминь полностью контролировал левый берег реки и располагал свободным полем для обстрела центральных укреплений, отделенных от него лишь на 1500 метров. Но мало того — за последнюю ночь была атакована и “Югетт”, система из нескольких укреплений у большой взлетной полосы. Северные и западные укрепления уже потеряны. Потеряна и северная часть ВПП. Теперь даже сброс предметов снабжения с парашютов над центральными укреплениями стал смертельным риском, потому что подлет самолетов мог осуществляться только с северо — запада, а там уже стояли прославившиеся своей точностью зенитки Вьетминя.

— Первый акт конца? — Эли вопросительно посмотрел на своего секретаря Броона. Тот в ответ лишь пожал плечами.

Уже вечером совет министров собрался на кризисное заседание. За час до полуночи в резиденцию премьер — министра пригласили американского посла в Париже Дугласа Диллона и попросили его незамедлительно передать своему правительству просьбу правительства Французской республики о немедленном начале операции”Гриф”.

Анри Бонне, французский посол в Вашингтоне, тоже получивший по радио срочные инструкции, направился к министру иностранных дел США Джону Фостеру Даллесу.

В этот момент президент Эйзенхауэр еще консультировался с начальниками штабов трех видов вооруженных сил. Рэдфорд держался на заднем плане. Генерал Мэттью Риджуэй, начальник штаба сухопутных войск, последний главнокомандующий американскими войсками в Корее, недвусмысленно высказался против американского вмешательства в войну во Вьетнаме. Он не придавал значения общественному мнению, настроенному против этой акции, тем не менее его приговор был резко отрицательным: — Господин президент, после проверки всех деталей я пришел к выводу, что даже комбинированный удар военно — воздушных и военно — морских сил не сможет переломить ситуацию в этом регионе. Это было бы возможно в лучшем случае при массовом использовании пехоты. А для этого в данный момент нет никаких предпосылок!

Эйзенхауэр учел это. Его продуманное еще до этой встречи решение было четким. Вьетнам почти автоматически станет трофеем США, нужно лишь выждать, пока французы там совсем обессилеют.

Президент отклонил просьбу французского правительства: — Мы научились в Корее, что для сухопутной войны в Азии нужны совершенно другие условия, чем те, которые сейчас мы наблюдаем во Вьетнаме. Благодарю вас, господа!

Джон Фостер Даллес заставил французского посла ждать, пока сам не получил сигнал от президента Эйзенхауэра. Потом он попросил Анри Бонне войти и пространно проинформировал его, что правительство США очень сожалеет, но, по связанным с нашими договорными обязательствами причинам, вооруженные силы США смогут перейти к активным действиям в регионе, о котором идет речь, только совместно с другими антикоммунистическими государствами региона, например, Таиландом, Филиппинами, Австралией, Новой Зеландией и Великобританией. Но согласие свое дал пока только Таиланд. Этого недостаточно. Прежде всего, Великобритания отвергает любое вмешательство. Это имеет большое значение и в ином контексте, о чем сейчас будет сказано отдельно.

Даллесу доставляло особое удовольствие процитировать Уинстона Черчилля и тем самым, как и было задумано, в некоторой степени отвлечь гнев французов от США в сторону Лондона. Как уже знает месье Бонне, в 1943 году было заключено неформальное, но обязательное для выполнения соглашение между Рузвельтом и Черчиллем по вопросу использования атомной бомбы. По этой договоренности, ни американцы, ни англичане не могут принимать решение об использовании атомного оружия самочинно, не спросив согласия своего партнера.

— А мистер Черчилль, — сообщил Даллес своему французскому гостю, — дал нам понять, что он никоим образом не собирается отправлять британские войска в Индокитай сражаться там за французские интересы. У Великобритании достаточно своих забот. Об его согласии на использование атомной бомбы перед Женевской конференцией не может быть и речи…

Соединенные Штаты долго избегали такой конференции, которая должна была послужить восстановлению мира в Корее и в Индокитае. Начиная с лета 1951 года, когда военные неудачи принудили американцев пойти на переговоры о прекращении огня в Корее. Советский Союз настаивал на соглашении четырех великих держав об окончательном урегулировании конфликтов на обоих театрах войны в Азии. Сейчас, по прошествии более чем двух с половиной лет США перед лицом возросшей международной поддержки идеи такой конференции уже не могли отказываться от переговоров.

Таким образом, в январе 1954 года на проходившей в Берлине встрече министров иностранных дел великих держав Даллес нехотя согласился решить азиатские проблемы на конференции, которая должна была начаться 26 апреля 1954 года. На внутреннем уровне было уже решено, что США будут в ней участвовать лишь “в функции советника”, но было ясно, что сама такая встреча будет означать неудачу для дальнейших американских планов в Азии. Уже потому выражение его лица не выражало радость, когда Даллес сейчас напомнил французу об этом.

Анри Бонне, дипломат до мозга костей, несмотря на все это, не позабыл при прощании поблагодарить Даллеса. Когда он составлял в своем посольстве телеграмму в Париж о том, что операция”Гриф” не состоится, в голове у него мелькнула мысль, что до начала Женевской конференции осталось лишь три недели.

ЛЕВЫЙ БЕРЕГ

— Это будет длительная траншейная война, если я тебя правильно понял?