История жизни, история души. Том 1 - Ариадна Эфрон

Ваша Аля

1 Борису Леонидовичу Пастернаку.

2 Имеется в виду Саровская Успенская пустынь - мужской монастырь, основанный в XVIII в. на границе Нижегородской и Тамбовской губ. и прославившийся канонизированным в 1903 г. чудотворцем Серафимом Саровским.

! I

В***-

Рисованная новогодняя открытка. Декабрь 1947

Е Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

22 февраля 1948

Дорогие Лиля и Зина! Сегодня получила Лилину открытку и сейчас же оценила, какая я свинья: не написала вам о результатах всех моих предварительных хождений по мукам1, правда, Мулька, с которым я говорила по телефону, обещал вам позвонить, но, конечно, обманул.

У меня пока что всё в порядке: завуч в конце концов вернулся и все мои дела оформил очень быстро. На моём паспорте красуется долгожданная печать «Областного Рязанского художественного училища», я зачислена на работу с 1-го февраля и даже уже получила вчера свою первую зарплату — около 200 рублей. Ставка, как видите, небольшая, 400 с чем-то, но не в этом соль на данном этапе!

Преподаю графику на всех четырёх курсах. Первые занятия были мне, как сами представляете себе, очень трудны, т. к. не только никогда не преподавала, но и училась-то очень мало. А нужно сразу было взять нужный тон - кажется, это мне удалось.

Задача моя очень усложняется необычайно пестрым контингентом учеников - от совсем маленьких мальчиков и девочек до бывших фронтовиков на одном и том же курсе — причём все — очень различных уровней развития, художественного и вообще. А главным образом усложняется она тем, что сама я очень плохо подготовлена теоретически, да ещё этот многолетний антракт. Книг и пособий у меня никаких, а между тем такую ответственную область графики, как шрифты, я не знаю совсем. Это просто ужасно меня тревожит. Просила Мульку помочь мне с литературой, но пока результатов никаких. Мне нужны были бы пособия по шрифтам и по методике графики. Страшно обидно будет, если из-за этого сорвётся вся моя, на данном этапе такая удачная, работа. Ваши обе книги я основательно изучила, но практического материала там мало и, кроме того, они

порядком устарели. Но тем не менее они очень мне помогли. Нужны ли они вам? Я могу вам выслать бандеролью, а не то сама привезу в свой следующий визит.

Время от времени получаю <...> письма от Аси. Она хочет летом ехать со мной в Елабугу. А.С. Эфрон с Юзом и Ниной Гордон А я — совсем не хочу. Хочу по-

Под Рязанью, 1948 ехать сама или с Ниной, но ни

как не с Асей. Моё горе — иного диапазона и иных проявлений — да тут и объяснять нечего, вы и так всё знаете и понимаете. Для меня мама - живая, для Аси — мёртвая, и поэтому мы друг другу - не спутники в Елабугу. Но как написать, как отговориться — не представляю себе.

«Счастье - внутри нас» — пишете Вы, Лиленька. Но оно требует чего-то извне, чтобы проявиться. И огонь без воздуха не горит, так и счастье. Боюсь, что за все те годы я порядком истощила запасы внутреннего своего счастья. А чем их пополнить сейчас — не знаю ещё.

Пока целую вас обеих очень крепко, жду весточки.

Ваша Аля.

Сердечный привет Коту.

И Нюрке-«анделу»2 тоже привет!

1 27 августа 1947 г. закончился срок заключения А.С. и, получив паспорт с ограничением мест проживания, без права жить в Москве и во всех крупных городах, она приехала в Рязань. Там жил отбывший пятилетний срок заключения на Колыме Иосиф Давидович Гордон, её приятель еще с парижских времен, с матерью Бертой Осиповной Гордон. Жена И.Д. Гордона Нина Павловна, подруга А.С., курсировала между Рязанью и Москвой. Гордоны пригласили А.С. поселиться с ними вместе в 14-ти метровой комнате.

2 Нюрка-«андел» - Анна Егоровна Серегина, домработница соседей Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич по коммунальной квартире.

Н.Н. Асееву

3 мая 1948

Многоуважаемый т. Асеев, насколько мне известно, в августе 1941 г. Вы были в г. Елабуге с эвакуировавшейся туда группой Литфонда. Там же в это время находилась моя мать, Марина Ивановна Цветаева, погибшая 31 августа 1941 г.

Обращаюсь к Вам с большой просьбой1: сообщите мне, пожалуйста, где и как она была похоронена, т. е. на кладбище ли или в другом месте, была ли чем-нб. отмечена эта могила (крестом, решёткой, камнем и т. д.) и где она находится, т. е. приблизительно на каком участке кладбища, и как, по каким признакам и приметам её можно было бы теперь разыскать.

Если эти подробности Вам не известны, то не откажите в любезности назвать мне кого-нб. из лиц, бывших там в это время и могущих ответить на эти вопросы. Я хочу во время отпуска побывать на могиле матери и очень боюсь, что не удастся разыскать её после стольких лет.

Мой брат Георгий, который писал мне о помощи, которую Вы оказали ему и нашей матери, погиб на фронте.

Очень прошу ответить мне по адресу: г. Рязань. Почтамт, до вос-требованья, Эфрон Ариадне Сергеевне.

Уважающая Вас

А. Эфрон

' А.С. обращается к поэту Н.Н. Асееву, потому что он (наряду с К.А. Треневым) возглавлял группу эвакуированных из Москвы в Чистополь писателей. Кроме того, А.С. было известно из писем брата, что весной 1941 г. М.И. Цветаева бывала в Москве у Асеева.

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

10 мая 1948

Дорогие мои Лиля и Зина! Получила от вас две хворые открытки и очень огорчилась вашим болезням. Надеюсь, что теперь, с солнышком, стало полегче или хотя бы веселее на душе. Очень огорчена, что моё поздравле-нье не дошло до вас — я посылала такую же «хворую» двадцатикопеечную открыточку, т. к. совсем не было времени самой нарисовать что-нб. приличествующее случаю. Ваша телеграмма пришла как раз к празднику и очень обрадовала меня. Вообще на этот раз у меня получился настоящий праздник, т. к. на три дня приезжала Нина, привезла чудный кулич, а пасху я сделала сама и даже на базаре достала пасочницу и покрасила несколь-

ко яичек. Мы с Ниной ходили к заутрене, в церковь, конечно, и не пытались проникнуть, а постояли снаружи, и было очень хорошо, только жаль, крестного хода не было, т. к. рядом какая-то база с горючим и не разрешено. И погода все эти дни была чудесная. Мне вообще кажется, что для того, чтобы поправиться, мне нужно только солнце, много-много солнца и воздуха. Чтоб выветрился и исчез весь мрак всех тех лет. Да и вообще я, как и все сумасшедшие, очень сильно реагирую на погоду. И какая погода, такое и настроение, и самочувствие. А когда я в пятницу была в церкви, то там пасхи святили, такая огромная вереница куличей и пасох и огромная толпа народу. Я стояла позади и смотрела, как старенький батюшка кропил пасхи, и вид у меня, наверное, был самый радостный, потому что батюшка, случайно взглянув на меня, из всей толпы подозвал меня, дал крест поцеловать, благословил и поздравил с праздником. И я вспомнила того Ивана Сергеевича, о к<отор>ом вам рассказывала, и почувствовала, что это как бы он меня благословил. Пока кончаю, скоро напишу ещё, так живу ничего, только бедность слегка заедает. Крепко вас целую.

Ваша Аля

Н.Н. Асееву

26 мая 1948

Многоуважаемый т. Асеев! Вы простите, ради Бога, но я забыла Ваше отчество, кажется мне, что Александрович, но ведь это только «кажется», а спросить здесь не у кого!

Я бесконечно благодарна Вам за то, что Вы откликнулись на моё письмо и сообщили то, что Вам удалось узнать насчёт маминой могилы.

Вадиму Сикорскому1 я написала, но чувствую, что трудно, а может быть, даже и невозможно будет её разыскать.

Я давно, уже много лет назад, видела во сне, что ищу эту могилу в чужом городе, спрашиваю у чужих людей, и всем всё равно, и никто ничего не знает. А потом кто-то говорит — «а вот оно, кладбище всех самоубийц» — и я вижу просто высокую гору пепла на перекрёстке. Рядом со мной оказывается отец и говорит - «не плачь, она сама хотела так, помнишь, “схороните меня среди - четырёх дорог” - и тут как раз четыре дороги»...

Я и сейчас не знаю, её ли это строки:

«Схороните меня среди

Четырёх дорог» —

или это так приснилось тогда2.

Когда я прочла Ваше письмо, то расплакалась здесь же, посреди улицы и среди бела дня, хотя всё это, и эта смерть, и эта могила не из тех событий, которые вызывают слёзы, а наоборот, сушат их вплоть до самого их источника.