Дороже жизни - Светлана Дениженко

Он нервничал и не знал, как найти выход из сложившейся ситуации. Ему было жаль Дариду, но переступать через себя тоже не хотелось.

— Жена?! Кхм… жена, к которой ты не очень-то хотел возвращаться, — зло, словно укус осы, жалили слова горца, — Жена по паспорту, которого у тебя нет! Значит, и жены у тебя тоже нет!

— Рашид!

— Что Рашид? Что?

— Не нужно так…

— А как нужно? У моей племянницы будет твой ребенок, и ты хочешь сказать, что после этого она тебе не жена? Или ты хочешь, чтобы я её прогнал с позором из поселка? Обрек на такую участь? Ну, чего молчишь?

— Мне жаль, что так вышло…

— Жаль?! Безумец! Ты не понимаешь, что испортил жизнь моей девочке! — вспыхнул гневом Рашид. Немного помолчав, проговорил с расстановкой, — Значит так, Алексей. Я даю свое последнее слово. Ты женишься на Дариде и признаешь ребенка. Надеюсь, у тебя хватит чести на это?

— Я не могу, — твердо ответил Вешняков, встретившись с колючим взглядом горца.

— Тогда у меня не остается выбора, — Рашид порывисто вышел из хижины и через некоторое время вернулся, но уже не один. Дарида появилась за его спиной — бледная, жутко напуганная, с пустым, обреченным взглядом. Чуть дыша, она ожидала услышать волю дяди.

— Твое слово, Алексей?! Ты все еще отказываешься?

Вешняков не спешил с ответом. Ему было безумно жаль девушку. Но жениться на той, которую не любит, он не мог.

— Что будет с ней, если я откажусь? — спросил, надеясь на милость горца.

— Тогда, по нашим законам, вам обоим осталось жить совсем недолго. Только кровь может смыть позор с нашего рода, — Рашид медленно достал нож и, повертев его в руках, повернулся к Дариде.

— Стой! — выкрикнул Алексей, осознав ужас происходящего перед ним спектакля. Вот только после кульминации и развязки в этой пьесе, актеры уже не встанут на поклон, — Не делай этого. Я согласен.

Он дал согласие и тем самым поставил жирную точку на прошлом.

Дарида стала его женой — доброй, любящей, заботливой…

Казалось бы, что еще нужно для полного счастья? И, наверное, Алексей был бы по-настоящему счастлив, если бы встретил эту девушку до Анжелики.

Дариду нельзя было не любить — чуткую, милую, наивную, наполненную светом. И он испытывал к ней очень теплые чувства, как к ребенку, как к сестре. Но только не так, как к любимой женщине. Знахарка ни разу при жизни не упрекнула его в том, что, порой, он шепчет во сне не её имя. Лишь после смерти Дариды, Алексей понял, как много места она занимала в его жизни. Без нее все краски вокруг стали серыми. Без тепла и ласки, без её поддержки и жизнерадостности, ему становилось нестерпимо тоскливо по вечерам, когда он оставался наедине с крошечным сыном. Маленький Антошка смотрел на него глазами своей матери и Алексей снова и снова чувствовал укор совести за то, что не сумел спасти её. Почему он отпустил её за перекат? Почему позволил уйти в тот вечер? Он не знал. Когда к нему прибежал взмыленный страхом Хасан и захлебываясь криком позвал за собой, он понял, что случилась беда. Его девочка оступилась на камнях и спровоцировала падением ранние роды. Алексей помог родиться сыну, но не справился с кровопотерей жены. Дарида умерла на его руках, и теперь снилась ему почти каждую ночь.

Алексей остановился у реки, перевел дух. В его мыслях возник голос Дариды. После её смерти Горний Доктор проживал каждую ночь в пестрых воспоминаниях о прошлом, и эта тоже не стала исключением.

— Ты сможешь ходить. Вот увидишь! — Дарида, придерживаясь за стену, помогала мужу опуститься в кресло на колесах.

— Ага. Лет этак через полста — не меньше, — хмуро усмехнулся он её словам.

По полчаса изнуряющих упражнений, несколько раз в день — вот уже пять месяцев не давали видимых результатов. Полная чувствительность к ногам не возвращалась. И время от времени он отчаивался в том, что это когда-либо произойдет.

— Нет, раньше! Намного раньше, — улыбалась Дарида в ответ. — Вот родим с тобой сына, и будете с ним вместе учиться ходить.

— Уверен, что у него это получится намного раньше, чем у меня.

— Но ты ведь, уже немного чувствуешь, правда?

— Как может чувствовать себя замороженное мясо в холодильнике, вот примерно так и я чувствую, — качнул он кудрями, — Пустое, Дарида.

— Нет! Как ты можешь так говорить? — Дарида стояла перед мужем в домашнем пестром платье, подбоченившись и выставив вперед круглое пузико, которое обычно было спрятано от чужих глаз широкой юбкой и цветным шерстяным платком, повязанным поверху. Её строгий вид, напоминающий собой расписной самовар на ножках, который вот-вот закипит — рассмешил Горнего Доктора до слёз.

— И чего ты гогочешь, как конь в чистом поле? — удивилась она на внезапно развеселившегося супруга.

— Ха-ха-ха… ой, не могу! Дарида, опусти руки и НИКОГДА больше не делай так, — едва справившись со смехом, ответил Алексей, — Ты…, ты… похожа на самовар. Ха-ха-ха… — взрыв смеха с его стороны, заставил девушку вначале смутиться, а потом она присоединилась к его веселью. Смеясь, они оба сползли на ковры, которые в их совместном жилище лежали под ногами, и можно было, не боясь ночной прохлады, ходить по ним без обуви.

Странным образом, он пропустил тот момент, когда жена оказалась слишком близко, и очнулся только, когда её горячие губы дотронулись в мягком поцелуе до его губ. Он не смог оттолкнуть девушку от себя, впервые ответил на её чувства, впервые за все время совместной жизни, Алексей стал для Дариды мужем, а она для него — женой. За полгода, он ни разу не прикоснулся к ней, ни разу не поцеловал, не приласкал и только в этот день, позволил себе забыться в её объятьях. Позволил себе не думать про Анжелику. Он сорвал с себя дрозда и забросил его подальше. В этот момент для него существовала лишь Дарида — одна на всем белом свете.

Горний добрался до места. По узкому мосту перекатился на другую сторону реки, спустился с коляски и, отодвинув её в сторону на вытянутую руку от себя, удобно устроился у холмика, покрытого мягкой травой.

— Я люблю твой смех, — сказала она после, уткнувшись ему в плечо прохладным носом, как у кошки. — А что ты бросил в стену?

— Память.

— Память?!

— Да, принеси мне.

Дарида нехотя отодвинулась от Алексея, неспешно поднялась и, отыскав дрозда, вернулась с ним к мужу.

— Птица? — изумленно собрались её брови домиков.

— Дрозд. Когда-то, ребенком, я и мои друзья помогли этой птице снова взмыть в небо. Теперь — это память.

— Можно мне носить твою память с собой? — спросила она, вкладывая какой-то свой смысл в эти нехитрые слова.

— Можно, — пожал он плечами, наблюдая, как его дрозд уютно умещается в ложбинке на её груди.

Мысли и воспоминания одолевали собой душу Доктора. Он никак не мог успокоиться. Даже здесь, у её могилы не мог остановить бег своих мыслей. В тот вечер Дарида ушла без дрозда. Оставила его дома. Наверное, боялась потерять в лесу. Вешнякову сейчас хотелось завыть на луну, как одинокому волку. И он бы это сделал, если после у него получилось бы вернуть прошлое или хотя бы изменить. Настоящее Алексея пока устраивало, а вот в будущее он сейчас боялся заглядывать. И вопрос заключался не только в том, хочет ли Горний Доктор хоть что-то менять в своей жизни или же нет? Больше всего его страшила неопределенность.

Здесь, в горах, он был нужным, а в мире его друзей, скорее всего остался бы один. Тут у него есть семья Дариды. Там же — сестра и племянники. Алексей не хотел стать обузой для родных. Поэтому его решение было твердым и обжалованию больше не подлежало.

— Я остаюсь здесь, Дарида. С тобой и сыном, так, как ты и хотела. Навсегда, — прошептал он.

Ласково проведя рукой по траве, Алексей обрел, наконец, уверенность.

Глава 28

День застал его внезапно. Солнце пробежало мягкими лучами по траве, дотронулось до сомкнутых век спящего мужчины, Алексей открыл глаза. Он ненадолго задремал тут, у холма, уткнувшись в мягкую мураву. Потер руками лицо, пробуждаясь, зевнул и, потянувшись, подкатил к себе коляску. Опираясь на нее рукой, смог встать и, усевшись удобнее, поехал в поселок. Непростой сегодня предстоял ему день. Но необходимо было пережить его. И сейчас Горний Доктор верил, что справится, сможет. Вернувшись в хижину, где оставил спящим сына, увидел, что Хасан уже на ногах.

— Доктор? Почему не спал? — удивленно уставился на него парнишка.

— Тише, Хасан, сына разбудишь, — ответил Алексей шепотом, потом добавил, — К Дариде ходил.

— Опять?

— Ты же знаешь, Хасан. Все знаешь. Зачем тогда вопросы задаешь? — доктор переглянулся с парнишкой и они оба помолчали, каждый о своем.

Потом, поправив одеяло в люльке, Алексей обернулся к выходу, но остановился, будто не решаясь покинуть пределы хижины, спросил: