Дороже жизни - Светлана Дениженко

Как же сильно он сейчас хотел увидеть любимую. Хотел увидеть её глаза, прижаться к мягким волосам, пахнущим ромашкой, поцеловать в нежные губы, услышать теплый голос…

"Анжелика, почему же ты не отзываешься? Почему не слышишь меня? Где же ты?" — задавал он вопрос за вопросом, теребя своего дрозда, висящего у него на груди. Тот по-прежнему оставался безмолвным.

Дарида вернулась стремительно, как порыв ветра. Влетела и, встретившись с его взглядом, села возле кровати, разжала кулак, на её ладони оказался крупный муравей.

— Смотри! Он мал, но умеет жить…

— Стыдить меня пришла? Не стоит! Уходи! — отвернулся Алексей.

Но девушка никуда не ушла.

— Даже маленькая букашка борется за свою жизнь изо всех сил! Если ему сейчас оторвать ножки, думаешь, он смирится со своей бедой, так же как ты? — она развернула Вешнякова к себе, — Ты человек! И твои ноги на месте! Да, они пока обездвижены, но их можно оживить! Можно! Ты же сам врач в конце концов! И никуда я не уйду, слышишь? Никуда… я помогу тебе, — незаметно для себя, не сговариваясь, они оба перешли на "ты".

— Почему? Зачем ты это делаешь? — спросил он, заглядывая, казалось к ней в душу.

— Потому что ты — человек… и у нас с тобой… у меня будет твой…

Она не успела договорить что-то важное, он это понял по её глазам, их разговор прервали. В хижину просунулась женщина, лет шестидесяти, прищурившись со света, оглядела комнату.

— Дарида, к тебе пришли, встречай людей. А я с ним посижу, — проговорила старуха.

— Это Селима, моя бабка, — улыбнулась девушка, но как-то грустно, не как обычно, и от этого Алексей почувствовал себя неловко. Словно бы он виноват в чем-то, про что пока не знает.

Дарида легко упорхнула, а старуха окружила его материнской заботой, от которой он почти отвык. Деловито командуя им, она и накормила, и напоила какими-то снадобьями, и убрала за ним, и уложила спать — все показалось настолько естественным, будто бы проделывалось ею каждый день. Вешняков все еще жил в доме знахарки, а вот где в это время ютилась хозяйка уютного жилища, он не ведал. Не спрашивал, принимал как должное и заботу, и старания девушки вернуть ему здоровье. Сам же слишком часто незаслуженно обижал Дариду. Алексею впервые стало неловко и стыдно за себя. Он был еще слишком слаб, а может быть в лекарствах содержалось нечто такое, отчего он неизменно проваливался в сны без сновидений. И сейчас Морфей не заставил себя долго ждать — навалился и увлек за собой в страну грез…

Алексею снилась Лика. Она смотрела на него с такой нежностью и сочувствием… Жалела. Нет, только не это. Что угодно он вынесет, только не жалость.

Вешняков очнулся от сна с одной мыслью. Таким любимая не должна его увидеть. Никогда! Он постарается вернуться к ней, но прежним, и не иначе.

Глава 27

— Как такое может быть? — он смотрел на нее, не мигая, пытаясь осознать только что услышанную новость.

Дарида, казалось, находилась где-то далеко. Отвернувшись к шумной, прыгающей по камням реке, с грустной улыбкой она наблюдала за перекатами воды, думая о чем-то своем.

Алексей и верил и не верил девушке. Они пришли сегодня сюда, чтобы поговорить о том, что тревожило эту шуструю, как ветер и смешливую, как радость девушку почти два месяца. Каждый раз им мешали продолжить начатый разговор. Вешняков уже достаточно окреп от болезни и мог сам, без чьей-либо помощи передвигаться на коляске по поселку и даже за его пределами. Теперь его называли Горний Доктор. Он жил все еще в том домике, в котором приютила его Дарида. Оказывается, эта хижина была местной клиникой. Знахарка принимала там посетителей, а сама жила с бабкой. Теперь у Алексея имелся собственный дом. Дарида помогала Горнему Доктору во всем. Рашид раздобыл стол и инструменты, лекарства. Два переносных холодильника теперь всегда были заполнены медикаментами. Алексею приходилось, и оперировать, и принимать роды, и лечить обычные ушибы, да разбитые колени детей. Поселок был небольшим, всего на десять хижин. Мужчины занимались тем, что пасли овец, женщины — хозяйством и детьми. За два с половиной месяца, Вешняков привык жить тут, среди гор.

Как говорил Рашид, доктор им был очень нужен, и без работы Алексей не обходился ни дня. У стола для его колес имелась возвышенность, но чаще Горний Доктор работал на высоком устойчивом кресле, почти забывая о том, что собственные ноги до сих пор отказывались носить своего хозяина. В работе он становился самим собой, прежним…

И только по вечерам накатывала волной тоска, и грусть заключала в свои объятья его душу. Он каждый день с помощью Дариды делал упражнения для спины, терпел болезненные уколы и массаж, который девушка делала умело. Но НИЧЕГО пока не помогало…

Иногда ему хотелось рыдать, уткнувшись в подушку, чтобы никто не слышал и не знал о его отчаянии. Но он не мог. Не имел права сдаваться. Ведь его все еще ждала Анжелика. С её именем он засыпал и просыпался.

С её именем в нем жила надежда.

— Ты не ослышался, — тихо, словно шелест листвы произнесла девушка, — Я сказала правду.

— Правду? Но как? Когда это могло произойти? Я ничего не понимаю! — воскликнул Алексей, пытаясь поймать взгляд девушки.

Теперь она смотрела на свои руки, её тонкие пальчики мелко подрагивали, от волнения трепали кончик белоснежного передника, который она надевала всякий раз перед приемом пациентов.

— Я… я не знаю, как тебе сказать, как объяснить. Понимаешь тогда, в ту ночь… ты никак не мог согреться, а я очень боялась за тебя. Мы спали вместе, а потом твои губы, встретились с моими. И все произошло, тогда, — девушка еще ниже опустила плечи, — Я знаю, что ты любил не меня и целовал не мои губы. Ты был с ней, со своей женой. Ты думал о ней…, но у меня теперь есть твой ребенок.

Дарида замолчала и посмотрела на него, как победитель, с вызовом.

Ребенок… Алексей закрыл лицо руками.

Сколько раз он мечтал о нем, о своем ребенке? Сколько раз Лика просила его об этом чуде? Сколько раз умоляла со слезами на глазах? Он же только хотел встать покрепче на ноги, чтобы их малыш ни в чем никогда не нуждался, говорил жене, что еще не время…

И что теперь? Чужая женщина, не Лика, носит под сердцем его малыша?

— Нет, нет, не может быть! Почему? Зачем ты это выдумываешь? Этого не может быть! — кричал он ей, понимая, что нельзя перекричать тихий голос правды.

Дарида не смогла бы выдумать новую жизнь, зародившуюся в ней, в то время, когда Алексей стоял на грани между жизнью и смертью. Невозможное счастье навалилось на него так внезапно, что принять, как данность этот подарок судьбы — не получалось, как ни старался. Девушка больше не смотрела в сторону Алексея. Она стояла легкой тенью, уцепившись рукой за колючую ветку ели.

— Дарида, — он тихо позвал её по имени.

Тень вздрогнула, словно услышала гром, вместо шепота. Обернулась, медленно подняла заплаканное личико, совсем еще девичье — чистое и невинное. Да она и была ребенком, всего-то восемнадцатый год шел знахарке. После школы, успела год проучиться в мединституте, а потом война уничтожила её семью и разрушила город, в котором она жила с родителями. Дарида перебралась в поселок к родным и стала лечить, как умела и детишек, и стариков.

"Что же я делаю с ней?" — больно уколола душу совесть.

— Прости! Прости меня! — бросилась она к его ногам, уткнулась в колени.

— Ну что ты, что ты, не надо, — поглаживал он, успокаивая свою нечаянную радость, по спутанным, мягким волосам, — Что делать-то теперь с тобой будем?

— Жить! — ответила девушка, улыбнувшись, — Долго-долго и счастливо-счастливо!

Он грустно вздохнул, вспоминая улыбку Дариды — лучистую и теплую, способную обогреть весь мир вокруг. К ней тянулись люди, её любили дети. Она смогла отогреть его душу и вселить надежду на выздоровление. Изо дня в день терпела вспышки его депрессии, и жила ожиданием их малыша.

— Ты должен жениться на Дариде! — гневался Рашид, на принесенную в его дом весть.

Он метался по комнате Доктора, как разъяренный тигр, готовый порвать на части любого, кто подойдет к нему ближе, чем на шаг.

— Но я не могу. У меня есть жена, — ответил Алексей.

Он нервничал и не знал, как найти выход из сложившейся ситуации. Ему было жаль Дариду, но переступать через себя тоже не хотелось.

— Жена?! Кхм… жена, к которой ты не очень-то хотел возвращаться, — зло, словно укус осы, жалили слова горца, — Жена по паспорту, которого у тебя нет! Значит, и жены у тебя тоже нет!

— Рашид!

— Что Рашид? Что?

— Не нужно так…

— А как нужно? У моей племянницы будет твой ребенок, и ты хочешь сказать, что после этого она тебе не жена? Или ты хочешь, чтобы я её прогнал с позором из поселка? Обрек на такую участь? Ну, чего молчишь?

— Мне жаль, что так вышло…