Опасные иллюзии - Марина Эльденберт

О том, что произошло дальше, Эванс узнал позже от Клотильды. Под пластами древних цивилизаций был обнаружен металл, который оказался ядом для любого измененного. Орденцы схлестнулись с многовековыми врагами за право обладания Городом. Команда Дюпона отстояла открытие Ламбера, но Ив погибла от шальной пули.

Самого Ригана связная и ее помощники вырвали из лап охотников во время перевозки из Греции во Францию. Вместе с ним в Центр отправили и ключ, который чуть позже Клотильда отдала ему, сказав, что отныне ключ бесполезен. Ни ключ, ни металл были Дариану не нужны, через Бертрана и его дочь он вручил людям оружие против своих же созданий. В те годы раса измененных переживала свой расцвет, самые опытные поговаривали о том, что пора бы перестать прятаться, охотники на чудовищ гибли сотнями, и Дариан решил уравнять силы.

Риган думал, что может пережить все, но, стоя в самый разгар весны у могилы Ив, он умирал снова и снова, и расцвет жизни вокруг казался ему жестокой насмешкой над тем, что творилось в его сердце. Память о тех днях была покрыта пылью веков, как вещи в заброшенном доме. И все же временами он ощущал отголоски тоски и отчаяния, смутные и смазанные. Они больше не причиняли жгучей боли, скорее оставались жестоким напоминанием о случившемся. О том, что он не сумел ее защитить. Именно тогда он впервые в жизни ощутил бессильную ненависть к Дариану. В его игре между людьми и измененными жертвой стала женщина, которую Риган любил больше жизни.

Из Города орденцы вывезли весь металл и старинные письмена, а оставшиеся пустоты засыпали землей. Дело Ламбера и цивилизация, которую Ив так хотела показать миру, обернулись открытием смертельного оружия. Благодаря металлу Дюпона двадцатый век был отмечен в истории измененных и Ордена кровавой и жестокой войной. Если бы не Чума, их противостояние вылилось бы в межрасовую грызню, после которой не остается ни победителей, ни побежденных.

Риган рассказал Левандовскому и о разговоре с Ромашовым, и о том, что существует другой Город, которым заинтересовались люди с очень загадочными способностями.

— Почему твоя подружка солгала? — Ян говорил о Клотильде, но ответа не дождался.

Она не знала сама или недоговаривала? Можно было спросить у нее, но Ригану не хотелось добровольно приближаться к связной даже на расстояние выстрела. Чем дальше от Дариана, тем лучше.

— Подвеска подействовала на Ромашова, как на измененного, — Риган облокотился о перила. — Его мощное кунг-фу разом стухло, когда рядом нарисовалась Лорин с побрякушкой.

Ян ответил не сразу. Он продолжал играть с монетой и смотрел только на нее.

— Откуда эти способности? — после долгого молчания все же спросил Левандовский. — Новый эксперимент Дариана?

Возможно, Ян прав. Тысячелетия назад Древний выпустил в мир первую измененную, расчертившую карту мира кровавыми штрихами. От нее же пошли все остальные. Кто знает, какие еще идеи роились в его совсем не юном разуме?..

— Хотел бы я знать, — он повернулся к Левандовскому, — у тебя есть выходы на Орден?

— Насколько я знаю, от него остались рожки да ножки.

После Чумы Орден и правда распался за ненадобностью. Нет измененных — нет проблем. Чувствующие вели себя осторожно, к тому же их было в разы меньше, поэтому о них орденцы слыхом не слыхивали.

— Подозреваю, что Мила была связана с ними. Если не за что зацепиться, это либо Орден, либо Дариан. Ну и дневник Дюпона сюда же до кучи. Откуда он у нее?

У орденцев и правда была серьезная система защиты. Как и на чем она построена, Риган понятия не имел, но доходило до того, что в одном филиале сотрудники не знали ни настоящих имен, ни адресов друг друга. Оно и понятно: никому не хотелось подставляться перед измененными.

Ян нахмурился, подбросил монетку и, когда она упала ему на ладонь, бросил на нее быстрый взгляд.

— С этим я тебе помочь не смогу.

Левандовский не захотел вмешиваться, потому что посчитал опасным, или просто не стал напрягаться — как знать. «Нет» в мире измененных никогда не подразумевало «может быть», и дело здесь не в деньгах.

— Ты говорил, у тебя есть знакомый ювелир, который может создать точную копию любого украшения, так? Вот, мне нужно повторить это, — Риган вытащил из кармана подвеску и показал Яну. — Один в один, не считая маленького секрета. С этим ты мне поможешь, надеюсь?

Левандовский взял подвеску, брезгливо покрутил между пальцами и тут же вернул.

— Зачем тебе? Если от нее пропадают способности, подделку определят в два счета.

— Они пропадают от металла Дюпона, который в составе сплава. Есть у меня трофей — часы одного не в меру шустрого орденца, как раз в дело пойдут. А вот Город они с этим не откроют.

Обманка нужна скорее для непредвиденных обстоятельств: противопоставить людям с такой разрушительной силой Ригану было нечего.

— Почему ты им просто ее не отдал? Тебе же не нужен ни Город, ни лишние проблемы.

Хороший вопрос. Ответственность — не его слово, ему наплевать на судьбы Вселенной, все древние города мира и прочие мелкие неурядицы. Дариан давно не объявлялся, поэтому он мог, не мудрствуя лукаво, остаться в стороне. Валялся бы сейчас в Эванс-Холле, пьяный в хлам, и не думал ни о чем. Сознание упорно подсказывало ответ, а точнее — имя, но Риган предпочел от него отмахнуться. Лучше лишний раз не задаваться этим вопросом.

— Тогда не отдал, теперь уже поздно. Так что? Устроишь мне встречу с ювелиром?

— Я переговорю с ним.

Риган кивнул и спрятал подвеску от греха подальше — Уварова до сих пор не знала, что он ее не уничтожил. Они с Левандовским еще немного поболтали, а потом разошлись по комнатам. Под ногами начинала вырисовываться какая-никакая, а почва. Пока он ничего не знает о Миле, остается только тянуть время и искать дальше. Не может человек, тем более с такими способностями, вечно прятаться в тени. Если она найдет его первой и встреча не заладится, настоящая подвеска, спрятанная в надежном месте, придется как нельзя кстати.

Утро началось немногим раньше полудня. Агнесса широко улыбнулась, стоило ему зайти на кухню. Она готовила фруктовый салат, и он устроился рядом, на барном стуле. Подперев голову, Риган просто смотрел. Дневной свет расплескался сквозь широкие окна, и сейчас Уварова казалась ему особенно солнечной. Чопорная дамочка осталась в пасмурном Лондоне, сейчас перед ним стояла совсем другая женщина. Яркая и счастливая. Чем больше он об этом думал, тем теплее было осознавать, что часть света в ней — его заслуга.

— Как спалось? — он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.