Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

Все говорит о том, что «золотой арбатовский участок» — татарское

Поволжье. Но главная подсказка оставлена в «Двенадцати стульях» — там, где концессионеры приезжают в Москву. Они выходят на Каланчевскую

площадь (ныне — Комсомольская), и соавторы дважды упоминают о

«геральдических курочках» Ярославского вокзала. На гербе Ярославля

изображен медведь, а существо, очень похожее на курицу, украшает герб

Казани. Ильф и Петров перечисляют вокзалы, расположенные на

Каланчевской площади: Октябрьский (ныне — Ленинградский), Ярославский

и Рязанский — «самый свежий и новый». Именно на Рязанский вокзал

прибывают искатели сокровищ. Но ведь третий вокзал — Казанский!?

На первый взгляд, все объясняется просто: Казанский вокзал начали

строить в 1913 году на месте старого Рязанского, а «железку» в то время

протянули только до Казани. Именно поэтому архитектор Щусев стилизовал

новый вокзал под башню Сююмбеки Казанского кремля. «Самый свежий и

новый из всех вокзалов» был достроен в двадцать шестом, — и это не могли

не знать соавторы, работавшие в ту пору в железнодорожной газете «Гудок».

А если ошиблись — почему не исправили ошибку в отдельном издании и в

«Золотом теленке»? Но Ильф и Петров упорствуют: разбогатевший Бендер

встречает Балаганова на Рязанском вокзале, снесенном двадцать лет назад!

Странная прихоть «сатириков» заставляет кое-что сопоставить. Идя к

архивариусу, жившему на окраине города, Бендtр видит «светящийся остров

— железнодорожный клуб». Островок света — на дальней окраине?

Сокровища последнего стула превратились в клуб железнодорожников (с

"прекрасной библиотекой!) — на той самой Каланчевской площади, с которой

исчез Казанский вокзал!

Герои романа «Туманность Андромеды» нашли под водой громадного

золотого коня. Таким способом некие правители спрятали золотой запас

страны: драгоценная скульптура была покрыта слоем из дешевого сплава.

Место прямо не указано, но поблизости расположена могила «знаменитого

поэта древних времен» с эпитафией, в которой узнаются строки М.Волошина.

Он похоронен в Крыму, у горы с татарским именем Карадаг.

Ответ лежит на поверхности, — это подозрительно. Не скрыт ли здесь

намек на другое место и другую находку? Ефремов пишет, что статую

установили на центральной площади столицы… «соседнего государства»!

Казань — столица завоеванного ханства. Если верить легенде, этот город

возник на том месте, где ханская дочь уронила в Волгу золотой казан. А кто

нашел под водой золотую статую? Девушка с восточными чертами лица!..

Еще одна находка появляется несколькими главами выше, — это

дискообразный звездолет, прилетевший из другой галактики. Конь весит

четыреста тонн, диаметр звездного диска — четыреста метров. (Какое

интересное совпадение: у Остапа — четыреста способов отъема денег, Бендер и Корейко проехали на верблюдах четыреста километров!) Не

намекает ли это число на отрезок времени, отделяющий «Атон» от эпохи

Ивана Грозного? Золотой конь найден в подводном гроте: «Грозный обрыв

андезитовых скал навис над пловцами». О самом коне сказано, что он

смотрел «с грозною злобой».

Одна из героинь «Туманности…» — историк Веда Конг — мечтает найти

под землей «древние тайники для сокровищ искусств». Коня обнаружили в

подводном гроте «странного острова», похожего на «низкую башню».

Подземелье башни? Известно, что после взятия Казани в тамошнем кремле

стали строить церковь. По совету попа Сильвестра ее назвали

Благовещенской, — как и храм в Московском Кремле, в котором Сильвестр

был настоятелем.

В первой главе «Золотого теленка» великий комбинатор идет по

«провинциальному кремлю» и замечает некоторые советские реалии: «Из

церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель». «Храм спаса на картошке», — сказал

Остап. А чего стоит реплика председателя арбатовского исполкома: «Церкви

у нас замечательные. Тут уже из Главнауки приезжали, собираются

реставрировать». Действие романа точно датируется: «1930 год от Рождества

Христова» — самый разгул воинствующего атеизма!

Вернемся к шифру «Двенадцати стульев». Железнодорожный клуб с

«прекрасной библиотекой» соединился с несуществующим Рязанским

вокзалом и привел нас в Казань. Но вокзал-анахронизм скрывает еще одну

тайну — имя человека, ставшего прототипом Воланда. Старый клуб снесли и

построили новый, — и точно так же поступили со старым вокзалом в 1912

году. Единственный предмет, оставшийся от прежнего клуба — стул. В

романе его ищут Бендер и Воробьянинов, а в либретто, задуманном

Ляписом-Трубецким — переодетый итальянский аристократ, гроссмейстер

тайного ордена. А что осталось от Рязанского вокзала? Небольшой зал в

итальянском стиле.

12."В ОДНОЙ ИСТОРИИ ОТЫСКИВАЮЩИЙ ДРУГУЮ…"

Отвечая на вопросы журнала «Техника-молодежи», И.Ефремов назвал

своей любимой книгой «Золотую цепь» А.Грина. Она начинается с того, что

юнга вертит в руках переплет с начисто вырванными страницами — «тайную

книгу». «Что знаем мы о себе?» — такую надпись оставил неизвестный на

внутренней стороне переплета. И далее: «Надпись в особенности терзала

тем, что недавно парни с „Мелузины“, напоив меня особым коктейлем, испортили мне кожу на правой руке, выколов татуировку в виде трех слов:

„Я все знаю“. Они высмеяли меня за то, что я читал книги…».

Истинное золото — книги?

Мелузина — женщина, превратившаяся в крылатого змея. Не

зашифровано ли здесь местонахождение сундуков с царской библиотекой?

Все дальнейшее убеждает в правильности нашей догадки: юный книгочей

слышит о человеке, нашедшем сказочное сокровище и в его воображении

рисуются «сундуки, окованные золотыми скрепами». Затем он попадает в

библиотеку таинственного дворца, видит золотую цепь (скрепы!) и

назначается… помощником библиотекаря!

Имя юнги — Сандро. Александр. Нетрудно догадаться, что в образе

ученика и помощника Александр Грин вывел себя. Но кто же был его

учителем? После публикации романа «Блистающий мир» один маститый

писатель похвалил автора: «Прекрасная фантастика!» Грин удивился:

«Какая фантастика?! Разве не понятно, что летающий человек — это

символ!» Что же символизирует Друд? Как и булгаковский Воланд, он