Паразиты сознания - Колин Уилсон

Времени на рассуждения не было. Наша сила убедила Рибо, что от нас опасность исходит не менее грозная, чем от паразитов. Мы все углубились в его мозговые центры, контролирующие функции моторных механизмов, и принялись изучать их устройство (тем, кто не знаком с телепатией, такое трудно объяснить. Связь с мозгом другого человека зависит от знания своеобразного «кода», представляющего собой не что иное, как волну определенной ментальной частоты. Узнав длину такой волны, можно установить и дистанционное управление). Флейшман заговорил с Рибо, кротким голосом внушая, что мы как были, так и остаемся ему друзьями и понимаем, что эта «промывка мозгов» произошла не по его, Рибо, вине. Если он нам доверится, то мы освободим его от паразитов.

Это были последние наши слова перед уходом. В сопровождении швейцара и медсестры мы сошли вниз, к выходу. Мы поблагодарили швейцара, признательность подкрепив еще и долларами (тогда они считались основной мировой валютой). Менее чем через час мы уже летели назад в Диярбакыр.

Ментальный контакт с Рибо позволял нам быть в курсе событий, происходящих в клинике с момента нашего отлета. Ни сестра, ни швейцар так толком и не поняли, как так получилось, что они позволили непрошеным гостям пройти к Рибо. Им и в голову не могло прийти, что действовали они не по своей воле. Поэтому не было «ни шума, ни пыли». Сестра, видимо, снова поднялась к Рибо и, увидев, что пациент лежит себе цел и невредим, решила никому ни о чем не докладывать.

Во время посадки в Диярбакыре Райх сказал: «Семь утра. До пресс-конференции остается два часа. Будем надеяться, что они не...» И тут Флейшман, незадолго до того взявший на себя телепатический контакт с Рибо, прервал его криком: «Все, они узнали! Атакуют всей силой...»

— Что будем делать? — вскинулся я.

Имея кое-какое представление об устройстве мозга Рибо, я попытался, сосредоточившись, установить с ним контакт. Бесполезно... С таким же успехом я мог бы пытаться включить радио, не подсоединенное к сети.

— Ты по-прежнему с ним в контакте? — спросил я Флейшмана.

Флейшман покачал головой. Мы все по очереди попытались наладить связь. Тщетно.

Через час выяснилось почему. Как передали в теленовостях, Рибо совершил самоубийство, выбросившись из окна своей палаты.

Было то поражением или нет? Трудно что-либо сказать. Преждевременная смерть помешала Рибо открыть на пресс-конференции правду и публично отречься от своей «исповеди». Она же не дала ему и усугубить вред, который он уже нанес. С другой стороны, если б всплыл наружу факт нашего ночного к нему визита, нас, вне всякого сомнения, обвинили бы в убийстве...

Случилось так, что факт этот так и не был предан огласке. Возможно, медсестра все-таки посчитала нас за компанию навязчивых журналистов. Она видела Рибо после нашего ухода — он был в полном порядке — и ничего не сказала.

В то утро в одиннадцать мы с Райхом собрали в конференц-зале Компании (специально предоставленном для этой цели) представителей прессы. Флейшман, Райх и братья Грау дежурили по обе стороны входа, бдительно зондируя каждого входящего. Осторожность была вознаграждена. Одним из последних в зал, бликуя лысиной, вошел рослый здоровяк Килбрайд, корреспондент «Вашингтон экзеаминер». Райх многозначительно кивнул одному из сотрудников охранной службы Компании, и тот, приблизившись к корреспонденту, вежливо предложил ему пройти на обыск. Килбрайд, моментально сорвавшись на крик, принялся бурно протестовать, вопия, что это есть «оскорбление личности», и вдруг, резко рванувшись, быком ринулся в мою сторону, на бегу лихорадочно, запихивая руку во внутренний карман пиджака. Призвав всю свою силу, я вовремя его окоротил, заставив замереть на месте. Наскочившие сзади трое охранников выволокли корреспондента вон. При обыске в кармане у Килбрайд а был обнаружен заряженный шестью патронами автоматический «Вальтер», причем один из патронов был уже дослан в ствол. Все предъявляемые обвинения горе-налетчик огульно отметал, твердя, что оружие носит при себе всегда в целях самообороны — хотя то, что он явно намеревается в меня выстрелить, видел весь зал (позднее мы зондировали ему мозг и обнаружили, что паразиты завладели им накануне вечером, когда Килбрайд был пьян; то, что он скрытый алкоголик, было известно многим).

После такого инцидента зал настороженно притих. В помещении присутствовали около пятисот корреспондентов — столько, сколько мог вместить зал, — остальные следили за происходящим снаружи по телемониторам. Райх, Флейшман и братья Грау расположились рядом со мной на местах президиума (на деле в их задачу входило внимательно прощупывать зал на случай проникновения возможных убийц).

И я вслух зачитал следующее заявление:

"Целью нашей сегодняшней встречи является предупредить жителей Земли о величайшей из опасностей, которые когда-либо могли угрожать человечеству. В настоящее время наша планета находится под пристальным наблюдением несметного числа существ — представителей иного, чуждого нам разума, целью которых является уничтожить земную цивилизацию или поработить ее.

Несколько месяцев назад, начиная археологические исследования на Черной Горе Каратепе, мы с профессором Райхом стали впервые замечать вокруг себя незримое присутствие какой-то неведомой, смутной силы. Говоря более конкретно, стали постепенно обращать внимание, что некая сила властно противится нашим попыткам раскрыть тайну древнего кургана. Мы посчитали тогда, что она исходит от какого-то невыясненного по способу влияния на психику силового поля, созданного для защиты своих захоронений давно ушедшими в небытие обитателями здешних мест. Долгое время мы с коллегой твердо считали, что такие явления возможны и что этим, к примеру, объясняются злоключения экспедиции, открывшей в свое время миру гробницу Тутанхамона. У нас достало решимости пойти на риск и принять на себя проклятие — если оно таковым являлось и продолжить исследования.

Но с недавних пор мы пришли к убеждению, что нам грозит не проклятие, а нечто куда более страшное. Мы досконально уверены, что пробудили к жизни какие-то силы, некогда господствовавшие над Землей и теперь стремящиеся вновь восстановить это господство. Эти силы — наистрашнейшие из всех опасностей, когда-либо угрожавших человечеству, потому что невидимы и способны напрямую атаковать человеческий мозг. Они могут ввергать любого человека в состояние умопомрачения и доводить его до самоубийства.

Кроме того, эти силы способны полностью порабощать и использовать в своих целях сознание отдельных людей.

В то же время мы твердо убеждены, что причин для паники у людей Земли нет. Мы превосходим их числом, и к тому же теперь предупреждены об опасности. Борьба, судя по всему, предстоит нелегкая, но у нас есть все шансы выйти из нее победителями.

Теперь я попытаюсь свести воедино все факты, которые мы успели узнать об этих паразитах сознания..."

Я говорил примерно полчаса, вкратце передал все описанные здесь мною события. Я объяснил историю самоубийства наших коллег, рассказал о невольном предательстве Рибо. Затем я поведал и про то, как, зная о существовании этих паразитов, можно изыскать способ их уничтожить. Уж я пошел на все, чтобы как можно нагляднее живописать, что эти силы пока еще не активны, действуют слепо и неосознанно. Крайне важно было не допустить паники. На деле люди не могли против них предпринять фактически ничего, поэтому разумней всего было просто внушить им безоглядную уверенность в конечной победе, полной и бесповоротной. Так что последние пятнадцать минут своего выступления я только и делал, что расписывал радужными красками перспективы человечества — дескать, теперь, когда человек предостережен, участь паразитов, считай, уже решена и дело лишь за временем.

По окончании встречи мы заявили, что готовы ответить на вопросы, но большинству корреспондентов так не терпелось добраться до ближайшего телекрана, что отвечать нам пришлось недолго. Спустя пару часов новость аршинными заголовками прогремела со страниц всей мировой прессы.

Сказать по правде, все это нагоняло на меня тоску. Мы, пятеро первопроходцев, готовились отправиться в неизведанные дали нового, сладостно тревожащего воображение мира, а, к досаде своей, вынуждены были тратить время на журналистов. Но так, мы решили, будет лучше для нашей безопасности. А если так, то следует ожидать, что паразиты теперь, напротив, попытаются нас дискредитировать, своим временным бездействием (с месяц, а может, даже и год) показав, что все якобы идет прежним чередом, пока люди не решат, что позволили нам себя разыграть. Выступив со своим заявлением сейчас, мы выкроили время — так, по крайней мере, казалось нам тогда. Прошел изрядный срок, прежде чем мы уяснили, что у паразитов имеется обходной маневр практически на любой наш ход.