Тим - Александр Цзи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну да, и где они сейчас, эти твои инопланетяне? Стоило ли затевать такую бучу, чтобы потом прятаться?
— А кто их знает? Они ж инопланетяне! У них мозги по-другому заточены! Может, в ворон превратились, сейчас над Придурками летают, изучают их!
— Глупости!
Я встрял в разговор:
— Вы что-нибудь знаете об этих их песнях? Буйные, то есть Придурки, поют песни и ходят по кругу…
— Они меняются, — сказала Ирина Леоновна. — Возможно, это связано с потеплением. Зимой они залегали в спячку и из этой спячки только при каком-нибудь шуме выходили. И то ненадолго. У них метаболизм, как у рептилий: холодно — они спят, тепло — шевелятся. И мозг рептилий — бей или беги. Кора больших полушарий будто начисто исчезла. Ни неокортекса, новой коры, которая человека умным делает, ни мезокортекса, эмоционального мозга… Только рептильный архикортекс остался — сплошные инстинкты.
— Рептилоиды, — фыркнул дед. В голосе послышалась горечь. — Они и на людей-то уже не особо похожи. Ссохлись все, бурые стали… Не жрут ничего, как не сдохли до сих пор…
— Не сдохли, потому что чуть что — в спячку впадают. Обмен веществ у них замедляется чуть ли не до нуля. Но если будут по кругу ходить и песенки распевать, быстро истратят ресурсы.
— И превратятся в двуногих ящериц, — подхватил дед. — Они в какую-то нечисть превращаются, и еще неизвестно, чего от них ждать. Глядишь, примутся свою цивилизацию создавать. Поумнеют, начнут выживших, таких, как мы, выслеживать всюду да человечинкой закусывать… Эти Придурки — они как личинки, понимаете? А из этих личинок может какой-нибудь жук навозный вылупиться! Сначала, правда, должна быть стадия куколки, если говорить о полном цикле трансформации…
Зоолог задумался, а Ирина Леоновна насмешливо произнесла:
— Вот теперь-то ты хоть начал говорить как и полагается кандидату биологических наук! А то: инопланетяне! привидения! потусторонние силы! — Она повернулась ко мне: — Вы знаете, Тим, он летнее солнцестояние ждет — думает, какое-то откровение на него снизойдет!
— Ничего я не жду, — огрызнулся Алексей Николаич.
Я отложил ложку — успел выхлебать всю миску, пока супруги чесали языками. Сказал:
— А как ваша теория о вирусе объясняет то, что некоторые люди стали телепатами? И как можно превратиться в деревья от вируса?
Бабка улыбнулась и пожала плечами.
— Это мы постараемся выяснить. Если успеем. Теоретически такое возможно. Вирусы — внутриклеточные паразиты, они наше ДНК меняли на протяжении всей эволюции. А измененная клетка будет вести себя так, как запрограммировано в ДНК. Будет изменяться, делиться, продуцировать новые химические соединения. Возможно даже, что новые способности появились из-за этого у выживших. И то, что вирус на разных людей подействовал по-разному, тоже теоретически возможно. От одного и того же гриппа у разных людей симптомы различаются.
— А почему мы не изменились? Я раньше думал, что все Бродяги… то есть нормальные выжившие… ну, молодые.
Ирина Леоновна рассмеялась.
— И правда, почему? Иммунитет у нас хороший, наверное.
— Это потому что мы все рождены в любви, — сказал дед, самодовольно улыбаясь. Непонятно было, шутит он или говорит всерьез. — Родители нас с любовью делали, а не как большинство — ненароком… или потому что так надо. Вот наши с Ириной Леоновной детки — на них-то тоже вирус не подействовал…
Он замолк. Я не стал спрашивать, где их детки сейчас. Может, не захотели сидеть на одном месте и пошли на юг, как я…
***
После обеда супруги провели меня в лабораторию — она находилась в трехэтажном здании. Владу и Котейку я оставил в общаге, попросив Зрячую никуда не уходить.
— Покажем тебе сейчас кое-что интересное, — пообещал дед.
На втором этаже в одном из больших помещений с кафельными стенами и шкафами из металла и стекла находилась грубо сваренная клетка из стальных прутьев. В ней сидел, опустив голову на грудь, Буйный — мужик лет тридцати, в лохмотьях, с длинными грязными спутанными волосами.
Я уставился на него. Сначала мне показалось, что он мертвый, потом я заметил, как грудь у него медленно-медленно поднимается и опускается.
Я растерянно оглянулся на стариков. Не ожидал, что они держат в лаборатории живого Буйного!
Дед подмигнул и прижал палец к губам. Мол, тихо.
В помещении воняло какой-то блевотной химией и еще более блевотной бомжатиной.
Мы тихонько подошли к Буйному, и я с отвращением увидел, что на темени у него зияет глубокая рана, покрытая гнойной коростой. Та часть лица, которая была видна, побурела, ссохлась и выглядела твердой, как древесная кора. Все-таки между Буйными и Ушедшими что-то было общее.
Темные от грязи и странной трансформации руки были связаны толстой капроновой веревкой за спиной. Веревка врезалась в кожу, и раны гноились. Желтые ноги отросли, как когти. Из ушей вываливались куски серы.
— Этого мы с Алексеем Николаичем захватили, когда заморозки были, — шепотом пояснила Ирина Леоновна. — Они вялые на холоде. Ну и всадили в него усыпляющий заряд из пневматики — есть у нас такие на станции. Биопсию взяли, а он хоть бы чихнул после того, как ему череп просверлили! Нелюдь, одним словом.
— Надо бы его раздеть, — сказал дед. — Посмотреть, как изменилась физиология и анатомия. Только сейчас мы уже не рискуем клетку-то открывать или что-то с ним делать. Тепло стало, поживей Придурок-то стал…
Он ударил стволом винтовки, с которой не расставался, по арматуре. Я вздрогнул от громкого звука.
Буйный рывком поднял башку — рожа у него уже не походила на человеческую. Под слоем грязи было видно, что кожа растрескалась глубокими трещинами, из которых сочилась темная слизь, а черты лица “оплыли”, как на восковой фигуре. Один глаз мутно смотрел на нас с того места, где у обычного человека щека. Нос искривился, рот тоже — стал чуть ли не вертикальным. Эта чудовищная маска шевелилась, и от этого мне стало еще противнее.
— Видишь третье веко? — спокойно спросил меня дед. — Глаз будто мутной пленкой закрыт? У нас, нормальных людей, тоже такое веко есть. В виде полулунной складки у носа. Рудимент. А у Придурков этот рудимент разросся…
Буйный внезапно подскочил, так что клетка содрогнулась, а дед отступил. Кривой рот раскрылся, обнажив гнилые зубы, и раздалось пронзительное улюлюканье, перешедшее в протяжный вой.
Мы с бабкой сморщились, а дед хладнокровно снял с плеча винтовку и ткнул дулом Буйного в спину. Раздался стук, словно молотком ударили
