Зима на разломе - Владимир Динец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай лучше я. Тебе-то зачем рисковать?
— Долг чести, — величественно молвил я. — Мужчина, который бьет женщину, не будет ездить мимо меня безнаказанно.
Ну, дальше все понятно. Когда Зари очередной раз проезжал на территорию, я поднял шлагбаум, он сорвался и рухнул ему на голову.
Приехали скорая, полиция, адвокат Зари и Мириам. Я не видел ее почти месяц, но мы лишь переглянулись из соображений конспирации. Адвокат заметил, что мы знакомы, и как-то сразу слинял.
Тогда я не обратил на него внимания. Случай был настолько очевидный, что меня никто ни о чем не спрашивал. Продолжение этой истории нам стало известно со слов Шими. Адвокат Зари решил, что Мириам связалась с русской мафией, а в таком случае следующим должен был получить по мозгам он. На всякий случай он устроил так, что суд состоялся в ту неделю, которую Зари провел в больнице, и дело было проиграно. Мириам получила пожизненную ренту.
Если меня когда-нибудь спросят, сделал ли я в жизни что-нибудь хорошее, я вспомню сияющий, благодарный взгляд Мириам и отвечу:
— Да. Я проломил одному типу голову шлагбаумом.
На следующую ночь экс-танцор Петя с разгону протаранил на «Исузу-трупере»
шеренгу «Мазд», и за новым скандалом про Зари все забыли. А у меня начались очередные неприятности.
Я спокойно работал, никого не трогал, водил Анечку на яхту и в таверну «Атаман Скумбрий», где старый Али радовался нам, как родным детям. Дежурили мы теперь с полуночи до десяти утра, и вечером я пару раз ходил с вышедшим из запоя Мишей на моторке ловить кальмаров на свет. В магазине для бедных абсорбировал синий галстук вместо полосатого, который подарил Тонику. Вот-вот должна была начаться весна, ведь был уже февраль.
Но тут в одну из ночей нас отправили охранять общественный порядок на русской дискотеке в отеле «Кейсар».
Я знал здесь всю публику и все кассеты еще с тех пор, как пытался ухаживать за Аней классическими методами. Поэтому я тут же снял форменную куртку и пошел танцевать. Джимми вытащил из-под подкладки пару бутылок виски (приносить с собой запрещалось) и собрался пригласить за столик кого-нибудь посимпатичней, заманив даровой выпивкой.
И вот, уже под утро, мы выходим проветриться — Анка, я и Джимми с новой девушкой — и прямо на выходе из подвала я получаю фомкой по животу.
Это было очень больно и так неожиданно, что я чуть не упал. Передо мной торчали две уголовные хари, одна из которых сообщила другой:
— Хмыря замочить, бабе фотку попортить.
Оба пункта программы вызвали у меня некий внутренний протест. Вообще-то я не любитель мордобоя, но тут просто некуда было деваться. Хорошо еще, что перед тем я больше месяца плавал в море по часу-два в день, питался как на убой, гонял на велике, возился с парусами и вообще вел удивительно здоровый образ жизни. Еще лучше, что я собирался не на дискотеку, а на терминал и потому был в турботинках, а размер у меня 46-й. А самое главное, я был при исполнении служебных обязанностей и мог не сдерживаться.
Конечно, я все-таки еврей и в любой ситуации стараюсь прежде всего работать головой. Вот и сейчас прямо из положения согнувшись так заехал ближайшему мордовороту макушкой в челюсть, что сломал ее в двух местах (челюсть, не макушку). Второй парень, увидев, как мой ботинок ломает первому переносицу, бросился бежать. Когда я выскочил за ним, то обнаружил, что догоняю уже двоих — его и Леву. Потом выяснилось, что ребят нанял он — если бы это были люди его папаши, мне бы так просто не выкрутиться. Отбежав немного, они повернулись ко мне, но я не успел затормозить, сбил Леву с ног… Тут из-за поворота с воем сирены выскочил джип с Йозефом, капитаном патрульной службы, моим хорошим знакомым. Джин-Тоник не зевал и нажал кнопочку на рации. Оставшийся на ногах громила растерялся, и это стоило ему нескольких зубов: пару выбил я, зажав в кулаке закрытый перочинный ножик, а остальные, видимо, Йозеф дубинкой.
На следующий день в «Атамане Скумбрий» состоялся консилиум с участием Бени, Джимми и Шломи, который знал всех в городе.
— Понимаешь, — сказали они, — закон на твоей стороне. Йозеф дал показания в твою пользу, и других свидетелей хватает. Но у Левы разбита гортань, и его папаша рассвирепел. Лучше тебе на недельку убраться из города, пока старик не успокоится. Он все-таки не такой уж монстр и поймет, что его сынка проучили за дело.
— Ладно, только куда мне деваться?
— В Кфар Шахарут, — предложил Беня.
— Кфар? Это что, арабская деревня?
— Не совсем. Тебе понравится, — у него был такой вид, что я сразу заподозрил какой-то розыгрыш.
— А Анка? Мне бы не хотелось…
— Возьми с собой.
— Лучше одному, — ухмыльнулся Шломи.
— Возьми ее на пять дней, а еще пять поживешь там один, — сказал Беня.
— Значит, всего десять? Ты же сказал, недели хватит.
— Слушай, перестань. Увидишь, тебе там понравится. И работа не пыльная.
— А что я должен буду делать?
— Тебе не все равно? Ты же профессиональный путешественник. Должен уметь приспосабливаться ко всему, — потешался Джимми.
— Поезжай, Вови, сынок, — вставил старый Али. — Хорошее место.
Он оказался прав.
Атаман Скумбрий
Что ты скучаешь, человек? Садись за столик наш!
Не бойся, я ведь не абрек, не страшный кызылбаш.
Ты по-турецки говоришь? Английский? Да, пойдет.
А что ты, парень, так грустишь? Дерябни — все пройдет.
А сам откуда? О, кутак! Далеко ты заплыл!
Вон видишь, там храпит моряк? Он раз в Одессе был.
Нет, не буди его, Ахмед — ну, был, и что с того?
К тому ж в беседе толку нет с нетрезвого с него.
А ты зачем к нам? Отдыхать? Работать? Молодец!
Мужчина должен сам пахать — учил меня отец.
Ты извини, но я под стол прилягу, отдохну.
Качает что-то сильно пол, боюсь, бортом черпну.
Все что осталось, допивай — закуска там была…
И дальше с миром отплывай, да не сломай весла!
11. Погонщик верблюдов
Девы черноокие, пышноволосые, станом гибкие и сладость дарующие — награда праведникам по делам их… Берите же и двух, и трех, и четырех — на сколько возляжет десница ваша… Ибо благословение Аллаха на мужчине, заботящемся о женщинах.
КоранВ Израиле нет еврейских деревень, только арабские. Евреи живут либо в сельскохозяйственных коммунах — киббуцах, либо в фермерских кооперативах — мошавах. И те, и другие застроены современными коттеджами и каменными домиками.
Единственная настоящая еврейская деревня — Кфар Шахарут. Дома здесь глинобитные, по пыльным улочкам бродят ишаки, а под дувалами дремлют собаки-парии.
Шахарут стоит на краю обрыва. На запад уходят низкие холмы Негева, а на востоке, в тысяче метров внизу, виднеются акации Хай-Бара, до которого по карте всего пять километров, а по серпантину — двадцать. Вдали, за широкой Аравой, клубятся над иорданскими вулканами недолговечные зимние облака.