Тайна Белой Розы (ЛП) - Пинтофф Стефани

Это был голос Малвани. Он успокаивал Изабеллу. Значит, с неё всё в порядке.

Я почувствовал, как ее рука мягко коснулась моей щеки, и ощутил, как другие руки подняли меня, прежде чем я снова погрузился во тьму, которая была освобождением от всей боли и беспокойства.

25 октября 1906 года.

Четверг.

ГЛАВА 14

Девятая авеню, Клинтон.

09:00.

Голос Бриджет Малвани звал меня, проникая сквозь туман тяжелого сна на следующее утро.

— На столе стоит яичница с ветчиной. Тебе лучше встать, пока они не остыли, — едко сказала она. — На стуле ты найдешь чистую одежду. Они принадлежат брату Деклана. Он гораздо крупнее тебя, но думаю, с тебя штаны не свалятся.

Я медленно сел и попытался открыть глаза, но тяжелые, распухшие веки позволили себе лишь крошечную щелочку. Я был дезориентирован, в голове грохотали отбойные молотки; малейшее движение отзывалось болью по всему телу.

— Держи. — Она положила на кровать маленькое коричневое полотенце с завёрнутым в него льдом, который я с облегчением приложил к глазам.

Мне удалось пробормотать несколько слов благодарности, но Бриджет отмахнулась.

— Всё в порядке. Миссис Харт поделилась со мной своими залежами льда. Её младшая дочь, Энни, в прошлом месяце вышла замуж, и теперь миссис Харт живёт одна.

После ее ухода мне удалось одеться. В импровизированной гостевой комнате, куда меня поместили Малвани, — в углу их главной гостиной, где они положили матрас и повесили выцветшие красно-белые клетчатые занавески для моего уединения, — зеркала не было. Но я знал, что выгляжу ужасно.

Я направился к круглому сосновому столу в кухне, где обычно обедало семейство.

Малвани уже сидел на своём месте и ждал меня.

— Хорошо выспался, Зиль? Это правильно. Доктор вкатил тебе большую дозу хлоралгидрата. — Он ухмыльнулся. — Бьют похлеще нокаута.

— Это объясняет, почему мне было так трудно проснуться сегодня утром, — хмуро покачал я головой. Это также объясняло, почему мысли в голове словно плавали в густом тумане.

Я сел напротив Малвани.

— Как я попал сюда? Ничего почти не помню.

Действительно, последним моим воспоминанием была драка в переулке.

— Невестка твоего профессора сразу побежала в участок, как только вы расстались. Я ещё сидел там, работал. — Он поднял бровь. — Ты ее здорово напугал; она думала, что тебя убьют. Поэтому послали пару молодых парней, чтобы спугнуть бандитов. Потом приехали мы с Тимом Галлахером и забрали тебя.

Малвани пододвинул ко мне чашку кофе.

— Я сделал покрепче.

Я тут же сделал большой глоток; знакомый аромат согревающего напитка принёс существенное облегчение.

— Конечно, — продолжал он с усмешкой, — я сразу отдал приказ разогнать собрание рабочих, на котором ты побывал. И поскольку Изабелла не смогла определить, кто именно на вас напал, мы задержали, по меньшей мере, тридцать анархистов. Они посидят в тюремной камере, пока ты не поправишься настолько, чтобы добраться до центра города, официально опознать нападавших и выдвинуть обвинения.

— Джонатан среди них? — поинтересовался я.

Малвани сдержано кивнул.

— Чертовски жаль, правда?

— Мы ведь точно не знаем…, - начал я, но Малвани вскинул руку.

— Даже не начинай, — пристально посмотрел он на меня. — Я попросил Изабеллу опознать человека, с которым вы разговаривали вечером. Она рассказала, как он был зол — и мы считаем, что это тот же человек, который приказал на вас напасть. Ты относишься к нему гораздо лучше, чем он к тебе.

Но я не мог поверить, что Джонатан действительно виновен. С таким же успехом отдать приказ мог Хлад или Саввас. Кроме того, я беспокоился не о Джонатане, а о его семье.

— Тебе сегодня нужно будет опознать остальных. Но это не к спеху.

«Не к спеху» означало, что Малвани собирается продержать их в камере предварительного заключения как можно дольше.

— А если серьезно, как ты себя чувствуешь? — спросил он обеспокоенно. То ли моя внешность, то ли мрачное настроение дали ему повод для новых переживаний.

— Со мной все будет в порядке, — пожал я плечами. — Иногда мне кажется, что комиссар прав: в этом городе есть лишь отбросы общества и всякий мусор. Каждый сам за себя, и будь проклят тот, кто встанет у них на пути.

Лицо Малвани напряглось.

— Это не только здесь; это повсюду, Зиль. А с такой работой, как у нас, мы видим лишь худшее в человеческой природе. Только жадность и полное пренебрежение к жизни…

Он немного помолчал, а потом продолжил:

— Вчера вечером я задержался на работе, потому что мы арестовали члена «Черной руки». Его поймали на месте преступления — он как раз собирался поджечь фитиль бомбы в подъезде многоквартирного дома.

— Значит, он планировал уничтожить дом, потому что владелец здания не захотел платить деньги за охрану? — спросил я, качая головой. — Не обращая внимания на цену невинных жизней?

— У них всегда все сводится к деньгам и поддержанию репутации «Черной руки», — ответил Малвани.

Я отодвинул тарелку: сегодня утром у меня не было аппетита.

— Анархисты утверждают, что ими движут моральные идеалы. Но вот, что интересно: если бы они получили то, что хотели, оказались бы они такими же продажными, жадными и зависимыми от власти, как люди, которых они хотят уничтожить?

— В этом городе нет места чести и порядочности, Зиль, — грустно посмотрел на меня Малвани. — Мы делаем все, что в наших силах, особенно для тех, кто этого заслуживает. Это единственная причина, по которой я все еще могу работать над убийствами после стольких лет.

— Кстати, об убийствах: ты присутствовал вчера вечером на вскрытии судьи Портера? — поинтересовался я.

— Да. Всё просто — смерть от огнестрельного ранения. Но не волнуйся, — усмехнулся он, — у нас еще осталась одна серьезная зацепка.

Он сунул руку в карман, вытащил белый носовой платок и положил его передо мной на стол.

Я медленно развернул его и увидел блестящий золотистый предмет.

— Пуля. Та самая, что мы нашли вчера в отеле?

— Именно. И доктор Дженнингс подтвердил, что именно эта пуля убила судью Портера. — Он с любопытством посмотрел на меня и протянул еще один носовой платок. — А теперь посмотри и скажи: они совпадают? Можешь использовать лупу.

Слезящимися глазами я попытался сравнить две маленькие латунные пули калибра.32, сосредоточившись на количестве канавок и перемычек. На каждом были характерные знаки, которые казались похожими, — по крайней мере, на мой непрофессиональный глаз.

— Они очень похожи. Откуда у тебя вторая пуля? — поинтересовался я.

— Я вчера наведался к Функе, продавцу оружия.

— И у него случайно оказалась под рукой запасная пуля, подходящая к нашему орудию убийства?

— Даже лучше, — сказал Малвани с самодовольной ухмылкой. — Так уж случилось, что у него есть само орудие убийства.

Я не поверил своим ушам.

— Да ты шутишь!

— И не думал. Убийца — или тот, кто ему помогает, — вернул вчера оружие, заявив, что оно неисправно.

Я потерял дар речи.

— Заканчивай завтрак, — Малвани поднялся из-за стола. — Съездим на Чемберс-стрит, и ты сам всё услышишь.

* * *

Оружейный магазин Функе на Чемберс-стрит, 53 раз за разом оказывался для нас незаменимым.

Там Функе и его правая рука, Салливан, продавали и ремонтировали всевозможное оружие. Ходили слухи, что мы каждый месяц отдавали немалую сумму, чтобы они оставались полицейскими осведомителями.

Но их информация пусть и была дорога, но никогда не подводила — результат тонкой грани, по которой они шли: между законной торговлей огнестрельным оружием и тем, что таковым точно не являлось.

Магазинчик был небольшим; со стен и потолка свисали всевозможное оружие — от винтовок и пистолетов до дробовиков. Запах оружейной смазки и полировки сбивал с ног, но стоило переступить порог, как нас встретила широкая улыбка Салли.