Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Черити стрельнула на меня глазами и, выпятив нижнюю губу, прошла к столу, усевшись на скамейку и сразу отправив в рот несколько изюминок.

— Мне кажется, и птица, и лошадь одинаково хороши, — продолжала я. — Мастер Эйбел сам выбирал для вас эти подарки.

Черити фыркнула и взяла ещё щепоть изюма, а когда Логан потянулся к блюдцу, отодвинула его и для верности поставила на стол ладошку, ребром.

— Не надо жадничать, — сказала я. — Иначе фея не сделает тебе подарок на Рождество. Ведь феи делают подарки только добрым и послушным девочкам.

— Ха! — выдала Черити, прожевала изюм и пронзительно свистнула в свистульку.

Джоджо, которая нарезала рыбный рулет к обеду, чуть не уронила нож с перепугу.

— Черити! — рявкнула она и помянула мастера Эйбела, обозвав его разбойником.

— Я слышала, что однажды жила-была одна девочка, — начала я нараспев, проверяя длинной щепочкой готовность пудинга и словно не заметив выходки Черити, — мама её умерла, а отец женился снова. У мачехи была своя дочка, и мачеха любила её больше всего на свете, а падчерицу терпеть не могла…

Это была сказка, которую часто рассказывала моя мама. О том, как падчерица дала напиться воды старушке у колодца, а старушка оказалась феей и наградила её чудесным даром — когда девушка говорила, с её уст падали драгоценные камни и розы, а когда смеялась — сыпался жемчуг.

Расчет оказался верный. Черити забыла дерзить и слушала, приоткрыв рот. Логан тоже слушал и даже приоткрыл рот, глядя на меня во все глаза. Рыжая кошка прокралась под столом и забралась на скамейку, устроившись между детьми, и вскоре я заметила, что Черити гладит кошку, спихивая руку Логана, который тоже хотел почесать Проныру за ушком.

Рассказав одну сказку, я сразу начала другую, и время обеда подошло незаметно, а когда супница была поставлена на поднос, рядом с тарелками и блюдом с нарезанным толстыми ломтиками рыбным рулетом, я обнаружила, что слушателей у меня прибавилось — за порогом в полутьме коридора маячили близнецы Мертин.

— Если бы пришли пораньше, — сказала я им, как ни в чем ни бывало, — изюма хватило и бы и для вас. Но сейчас обед, так что лакомство получите только после того, как поедите.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я ждала хоть какого-то ответа, но не дождалась. Огастин и Мерси переглянулись пошевелили бровями, пальцами — и сбежали, хихикая.

— Пойду в столовую, — сказала Черити с сожалением, спрыгивая со скамейки. — И расскажу папе, что ты перед обедом кормишь Логана сладостями. Детям нельзя много сладкого. Потому что за обжорами приходят чердачные тролли.

— Черити! — заворчала Джоджо, но девочка только улыбнулась уголками губ.

— А о том, что сама ешь сладости — папе расскажешь? — спросила я мягко. — И мне кажется, ты говорила, что тролли приходят только к убийцам. При чем здесь сладости?

Она опять пугала Логана, эта жестокая девчонка. И делала это намеренно. А Логан уже трясся мелкой дрожью, вцепившись в кошку, будто она могла защитить его.

— Тролли приходят ещё и к тем, кого никто не любит, — мстительно сказала Черити, посмотрев на брата насмешливо. — А Логана никто не любит. Поэтому тролли придут за ним. Чердачные тролли придут, выползут из тёмных углов…

— Тогда придётся делать сегодня чечевичный суп, — перебила я её. — И ты не права, твой отец любит всех вас одинаково, — я сказала это, но не была уверена, что говорю правду. — Так что тролли не доберутся ни до кого из вас.

— Папа не любит Логана, — теперь Черити посмотрела на меня — с холодной насмешкой, презрительно кривя губы. — Кто будет любить чужого ребенка?

— Ах ты… — начала Джоджо, но Черити уже выбежала из кухни, на прощанье оглушительно свистнув пёстрой птичкой.

Глава 12

— Отвратительные манеры, — ругалась Джоджо, выкладывая серебряные ложки, вилки и ножи, — никакого воспитания! И язык — молотит! молотит!..

Я промолчала, но втайне согласилась с Черити. Не всякая женщина пожалеет чужого ребенка, а уж мужчины совершенно точно не любят чужих детей. Господин Десинд убежден, что Логан — дитя измены, отсюда и такое отношение. Несправедливо. Ужасно несправедливо.

Накрыв на стол, я дождалась, пока члены семейства займут свои места, убедилась, что хватает хлеба и салфеток, и вернулась в кухню, чтобы забрать чай и сладости.

Логан сидел в обнимку с кошкой, глядя на красную лошадку, стоявшую перед ним на столе, и вид у мальчика был совсем невесёлый.

Конечно же, он всё понимал. Не мог не понимать, если все вокруг в открытую называли его приблудышем. Даже в собственной семье, даже родная сестра…

Я погладила его по голове, и он поднял на меня глаза — темные, блестящие от непролитых слез.

— Никогда не гонись за чужой любовью, — сказала я, и сама поняла, как жалко прозвучал мои слова, — главное, что небеса любят тебя. Будь хорошим мальчиком, и фея тебя обязательно наградит.

— Несите уже чай, — хмуро сказала Джоджо, — и сядем обедать.

До самого вечера Логан не проронил ни слова, хотя я пыталась его расшевелить. Мы с Джоджо готовили ужин, рождественские пудинги были извлечены из форм, обсушены и — как были в тканевых мешочках — отправлены созревать в кладовую. Появилась Черити и снова уплетала изюм, не желая делиться с братом. Она потребовала сказку, и я рассказала новую — про прекрасную принцессу, которую прокляла злая фея, пообещав смерть, но добрая фея смягчила проклятье, и принцесса не умерла, а уснула на сто лет, и её замок оплетали колдовские розы, пока не пришел прекрасный принц.

Но несмотря на то, что сказка закончилась хорошо, радости на сердце не было. После ужина я проводила Логана на чердак, поцеловала и подоткнула одеяло, поставила красную лошадку рядом с постелью и подождала, пока малыш уснет.

Спускаясь по лестнице, я задумалась и не сразу заметила, как из темноты кто-то шагнул. Крепкая рука схватила меня за локоть и потянула в угол, подальше от лестницы. Это был Эйбел, и я рассердилась на него и из-за дурацкой шалости, и из-за того, что перепугалась, и… из-за того, что это был именно Эйбел.

— Что за шутки? — спросила я сердито и попыталась освободиться, но он притянул меня к себе, обхватив за талию.

— Я же обещал, что мы дома поговорим, — даже в полутьме было видно, как блестят в улыбке белые зубы. — Ты мне задолжала, Лиззи. С тебя должок.

— Отпустите немедленно, — потребовала я, пытаясь вырваться. — Вы что себе позволяете?

— Много чего могу позволить, — заверил меня Эйбел. — Например, поцеловать одну красивую, строптивую цыпочку…

Он схватил меня за затылок и попытался поцеловать, но тут же коротко взвыл, потому что я укусила его за губу.

— Ты что делаешь?!. — он уже зло схватил меня за запястья, выворачивая мне руки.

Некоторое время мы молча и яростно боролись. Мне удалось освободить руку, и я тут же влепила нахалу две крепкие пощечины. Бить сына своего хозяина было очень неразумно, и лучше бы мне попытаться решить дело миром и уговорами, но в тот момент я утратила способность здраво мыслить, потому что мне вспомнился совсем другой человек, который точно так же с грубыми поцелуями, больно выворачивал мне руку. На моё счастье (да и на счастье разбойника Эйбела), рядом не оказалось подсвечника. После пощечин я вцепилась парню в волосы и пнула в колено, отчего он снова взвыл.

— Да ты дикая совсем!.. — разозлился он окончательно и, развернув, притиснул меня к стене.

Что он собирался сделать дальше, я так и не узнала, потому что в это время в коридоре появился кое-кто третий.

Эйбела смело в сторону, как пушинку, я поправила сбившийся чепчик и увидела господина Тодеу. Он держал Эйбела за шкирку и как котенка волок упиравшегося парня к лестнице, награждая по пути тычками кулаком в бок.

— Пап! Ты что? Это она сама… — начал Эйбел, но от очередного удара кулаком крякнул и замолчал, тяжело задышав.

— Господин Тодеу… — пролепетала я, только сейчас понимая, в каком ужасном положении оказалась. — Это… это…